Елена Майорова - Александр III - богатырь на русском троне
Императрица все решительнее настаивала на датском браке. Незадолго до нового, 1866 года она имела разговор с сыном и принудила его дать согласие «сделать все как надо».
В дневнике наследник записал: «Теперь настает совсем другое время, серьезное; я должен думать о женитьбе, и дай Бог найти мне в моей жене друга и помощника в моей незавидной доле. Прощаюсь я с М. Э., которую любил, как никого еще не любил, и благодарен ей за все то, что она мне сделала хорошего и дурного. Не знаю наверное, любила ли она меня или нет, но все-таки она была со мой милее, чем с кем-либо. Сколько разговоров было между нами. Были и неприятности и ей, и мне за нашу любовь. Сколько раз я хотел отстать от этой любви, и иногда удавалось на несколько времени, но потом опять сойдемся и снова мы в тех же отношениях».
Через несколько дней царь и царица решили, что Александру следует ускорить сватовство: ехать в Копенгаген и просить руки принцессы Дагмар. Он безропотно подчинился долгу. Императрица стремилась закрепить непрочный успех. Она заставила Александра привыкать к мысли о Дагмар как о супруге, выбирать драгоценности для принцессы, чтобы завершить свадебный дар, который стали формировать еще при жизни Никсы.
Обратив внимание на несчастный вид наследника, император напрямую спросил: какие у него отношения с Мещерской? Царевич ответил, что никаких. И правда, можно ли было назвать «отношениями» невинные разговоры и редкие совместные прогулки? А юный богатырь внезапно осознал, что ему этого мало. «Я чувствую, что теперь меня это не насыщает, мне надо больше, но что это больше…» — исповедовался он своему дневнику. Но даже ему он не назвал свое чувство: физическое влечение, желание. Ему нужна была только Мари и никто другой.
Он несколько дней напряженно размышлял о будущем, о своем выборе и, наконец, решил отречься от престола. «Я только и думаю теперь о том, чтобы отказаться от моего тяжелого положения и, если будет возможность, жениться на милой М. Э. Я хочу отказаться от свадьбы с Дагмар, которую я не могу любить и не хочу. Ах, если бы все, о чем я теперь так много думаю, могло бы осуществиться! Я не смею надеяться на Бога в этом деле, но, может быть, и удастся. Может быть, это будет лучше, если я откажусь от престола. Я чувствую себя неспособным быть на этом месте, я страшно мало ценю людей, мне страшно надоедает то, что относится до моего положения. Я не хочу другой жены, как М. Э. Это будет страшный переворот в моей жизни, но если Бог поможет, то все может сделаться, и, может быть, я буду счастлив с дусенькой и буду иметь детей. Вот мысли, которые теперь меня все больше занимают, и все, что я желаю. Несносно, что поездка в Данию на носу и преследует меня, как кошмар».
Отношение к Дагмар резко переменилось. В его дневнике вместо «будущая моя жена, милая Дагмар» появляется: «Я не могу ее любить и не хочу». Возникают нехарактерные для периода романтической влюбленности мысли о детях… Что могло так резко изменить его чувства. Может быть, он узнал нечто крайне неприятное для себя?
Желание цесаревича отказаться от женитьбы на Дагмар Датской становилось все сильнее, он готов был отречься от права престолонаследия ради любимой женщины в пользу следующего по старшинству брата Владимира. Амбициозный и самолюбивый, тот грезил о троне и считал себя гораздо более достойным преемником отца, чем неуклюжий старший брат.
Примеры отречения наследников от престола в доме Романовых имелись. Мыслью об отречении долго играл «русский сфинкс» Александр I. Великий князь Константин Павлович пошел дальше брата: панически боясь быть отравленным, он предпочел любовь польки Жанетты Груздинской короне Российской империи.
12 декабря 1825 года, за два дня до восстания декабристов, Сенатом был принят указ, ограничивающий права престолонаследника. Позднее Николай I не забыл включить его в Свод законов Российской империи. Согласно указу наследник престола, «имеющий на оный право», мог отказаться от него, но «в таких обстоятельствах, когда засим не предстоит такого затруднения в дальнейшем наследовании престола». Отречение объявлялось «невозвратным» после того, когда оно будет «обнародовано и обращено в закон».
Но даже намек на возможность отречения старшего сына вызвал страшный гнев царственных родителей. Александр, хоть и по-разному, преданно любил их обоих. Кроме того, развитое воспитанием чувство долга подсказывало, что он неправ. Но самое главное, он не был уверен в чувствах Мещерской: интуитивно он ощущал, что с ее стороны больше игры и азарта охоты, чем настоящего чувства. «Я каждый вечер молю горячо Бога, чтобы Он помог мне отказаться от престола и, если возможно, устроить мое счастье с милой дусенькой. Меня мучит одно, это то, что я боюсь очень за М. Э., что, когда наступит решительная минута, она откажется от меня, и тогда все пропало. Я непременно должен переговорить с ней об этом и как можно скорее, чтобы ее не застали врасплох. Хотя я уверен, что она готова за меня выйти замуж, но Бог один знает, что у нее на сердце».
А что же Мария?
Когда читаешь дневники и воспоминания тех времен, создается впечатление, что княжна сначала откровенно завлекала царевича. Ущемленное с детства самолюбие и головокружение от открывшихся перспектив подогревали ее эмоции. Однако она заигралась и влюбилась сама.
Мещерская сделала все, чтобы заставить престолонаследника совершить решительные действия. Это привело к неожиданному результату. Александр, движимый самыми добрыми побуждениями, предложил ей присмотреться к его другу, богатому и знатному Иллариону Ивановича Воронцову-Дашкову, — он уже переговорил с ним, его друг будет ей прекрасным мужем. Это предложение свалилось на княжну как снег на голову. От Марии потребовалось все самообладание, чтобы сдержать чувства и сделать вид, что благодарна цесаревичу за заботу о ее судьбе и согласна узнать поближе этого кавалера. Ее ответный ход был силен: она ошарашила Александра известием, что ей сделал предложение молодой Витгенштейн. Александр «был убит морально и физически».
Снова возникла мысль об отречении и соединении со своей «дусенькой». И здесь большую роль сыграл Вово Мещерский, убеждавший друга, что любимая — расчетливая кокетка, не имеет сердца и только играет с Александром в жестокую игру.
Непрекращающееся давление со стороны родителей, особенно императрицы, заставило Александра отказаться от задуманного плана. Добившись от матери обещания, что честь Мещерской не потерпит никакого урона, что с ней будут обращаться доброжелательно и почтительно, наследник скрепя сердце отправился в Копенгаген.
Многочисленные мемуары рассказывают, что императрица Мария Александровна первое время не очень жаловала невестку — не могла ей простить, что та так скоро забыла свою первую любовь, ее красивого, умного, самого лучшего на свете старшего сына. Это трудно совместить с неотступным желанием царицы видеть Дагмар в России, рядом с собой. Зачем так упорно настаивать на союзе датской принцессы и Александра, который соглашался жениться только из уважения к родителям?
Эта загадка казалась трудно разрешимой, пока не увидели свет откровения Ф. И. Морозова-Второго. Ссылаясь на «Парижский архив русской эмиграции», в котором ему удалось поработать, он утверждал, что Николай II и его близкие не были расстреляны в ночь с 16 на 17 июля 1918 года. По секретному дополнению к мирному Брест-Литовскому договору семья бывшего российского императора в Бресте 4 августа 1918 года была выдана представителю генштаба Германии при условии отказа его от собственного имени, сбережений (особенно сбережений!) и собственности, а также от публичных выступлений в эмиграции[4]. Вместо отрекшегося царя уничтожили графа Крымова, по паспорту которого Николай II неоднократно выезжал в Ниццу и Компьень. При передаче Николая Александровича Романова германским властям ему был вручен паспорт графа Николая Крымова.
Но кто такой граф Крымов?
По данным Ф. И. Морозова-Второго, граф появился на свет в 1865 году. Он был сыном цесаревича Николая Александровича и принцессы Дагмар. Они были обручены и практически женаты, когда цесаревич внезапно умер в Ницце — по официальной версии, от спинномозгового менингита. По версии неофициальной, наследник был отравлен в результате интриги великого князя Константина Николаевича и его жены.
Таким образом, граф был почти на три года старше Николая II, чуть выше его и здоровее физически. Однако в Екатеринбурге подобные отличия не были замечены даже прислугой бывшего императора, которая о существовании старшего брата Николая II по матери узнала только в ссылке.
Граф прибыл в Екатеринбург по приглашению некоего высокопоставленного чиновника аппарата ВЦИК РСФСР с целью инсценировки пребывания в городе бывшего императора. Там он и нашел свою смерть.
