Карл Радек - Генуэзская и Гаагская конференции
Резолюции Гаагской конференции были приняты не только под влиянием уступок, сделанных английским правительством французскому, которое более заинтересовано в вопросе о долгах, чем английское, но и под непосредственным влиянием Америки. "Эндепенденс Бельш", орган бельгийских промышленников, от 7-го августа помещает статью о финансовом сотрудничестве Соединенных Штатов с Европой, в которой заявляет, что Американское правительство влияло на союзников в том смысле, чтобы не делать никаких уступок России, пока она не признает долгов и возмещений. "Англия и Франция, - пишет дальше эта газета, - будет считаться с этими пожеланиями, как они уже дали тому пример в Гааге, в связи с указаниями Америки на счет позиции, которую следует занять по отношению к большевикам".
В момент, когда решался вопрос о срыве конференции, бельгийский делегат Картье, высказываясь за отклонение компромисса, ссылался на совет американского посла. Точка зрения Америки определялась, кроме общих мотивов, на которые мы уже указывали, и следующими соображениями. Создание Франко-Бельгийского нефтяного синдиката повело к уступкам со стороны "Шелл и Дечь". Англия обязалась расширить действия договора в Сан-Ремо о допущении Франции к участию в эксплоатации нефти в Месопотамии и на Кавказе. Это соглашение повело, с одной стороны, к консолидации фронта союзников, но, с другой стороны, могло довести до общей сделки европейских союзников с Россией, - сделки, которая была бы еще более опасна для Америки, чем сделка, заключенная только Англией. "Штандарт Ойль" нажал на Францию и Бельгию. Ввиду зависимости Франции от Америки при будущем разрешении ее финансовых затруднений, ввиду того большого интереса, который имеет Бельгия в восстановлении частного имущества иностранцев или обязательной передачи бывшим собственникам в концессию их бывших имений, Америке удалось таким образом настолько обострить позицию союзников, что никакая сделка не была возможна.
VI.
Наука Генуи и Гааги.
Очень важно подвести итоги Генуи и Гааги с возможной полнотой и по возможности холодно, с устранением агитационного элемента, который в данном случае, когда дело идет об исторической оценке, только вредит пониманию положения. Для нас теперь более важно знать настоящее положение, чем по поводу этого положения негодовать.
Первое, что доказала Генуя, - это факт, что ни одно капиталистическое государство не мыслит себе и не может себе мыслить экономического возрождения Европы, как постройки новых хозяйственных отношений на новых, хотя бы капиталистических основах. Если мы говорим об экономическом возрождении Европы, то при этом думаем о международном плановом хозяйстве так же смело, как думают об этом руководящие буржуазные экономисты. Но Европа и мир это есть абстракция, существование которой чувствуется негативно, но не положительно. Мировое хозяйство представляет собой единый организм. Экономический распад значительных его частей влечет за собой экономический кризис и будущий распад других его частей. Но ни европейское, ни мировое хозяйство не имеют никакого руководящего центра, который подчинил бы интересам экономического возрождения Европы интересы частных капиталистов и их национальных группировок. Экономическое возрождение мирового хозяйства требует в первую очередь ликвидации государственных долгов. Внутренний долг побежденных государств, охваченных экономическим распадом, ликвидирован спонтанно простым фактом денежной инфляции. 200 миллиардов внутреннего долга в Германии представляют теперь работу денежного станка на несколько дней. В известной мере уменьшен и внутренний долг Франции и Италии. Остались внешние долги России, долг России союзникам, обязательства Германии по отношению к союзникам и межсоюзный долг. Без уничтожения этих тяжестей невозможно никакое экономическое возрождение Европы. Не только Германия не в состоянии при уплате репараций восстановить равновесие своего бюджета, но и Франция не в состоянии этого сделать без отказа Америки и Англии от их претензий по отношению к ней. Несмотря на тот факт, что это понимают все руководящие экономические круги, вопрос остается не решенным. Только на-днях указывала одна английская газета, что после Наполеоновской войны потребовалось 8 лет для урегулирования тогдашнего вопроса о межсоюзных долгах. Теперь миновало 4 года со дня заключения Версальского договора. Политика союзников по отношению к вопросу о долгах привела Германию на край банкр отства. Невозможность экономического решения Версаля признана всеми, и, несмотря на это, никто не может сказать, примут ли союзники необходимое для их собственного спасения решение перед банкротством германской буржуазии, которое означало бы громадный шаг мировой революции вперед, или нет? Это положение об'ясняется очень просто. Ликвидация иностранного долга означала бы необходимость для Америки, Англии и Франции не только взять на себя новые налоговые внутренние тяжести, но отказаться от средства политического давления на страны должников. Америка не намерена отказаться от этого оружия по отношению к Франции и Англии, ибо позиция Англии является очень важным моментом в решении Дальневосточных дел; позиция Франции - в вопросе о состязании между Англией и Америкой. Франция не отказывается от своих претензий по отношению к Германии, ибо эти претензии разрешают ей передвинуть свои границы до левого берега Рейна. Это положение предрешает негативно вопрос об экономическом возрождении Европы, как о результате созидательных действий капиталистического государства.
Что касается кредитов для восстановления мирового хозяйства в странах, наиболее потерпевших от экономической разрухи, то тут дело обстоит еще хуже. Ни одно капиталистическое государство не располагает самостоятельно средствами, которые оно могло бы предоставить для экономического строительства в других странах. Все правительства, потрясенные в своих основах, более зависят от королей капитала, чем могут на них влиять. Частный капитал Англии и Америки, понятно, имеет средства для того, чтобы начать работу экономического воссоздания России. Капиталом располагают в первую очередь американская промышленность и финансовая буржуазия, но, абстрагируя даже от вопроса о ее отношении к пролетарской русской революции, финансовый капитал Америки ведет политику воздержания по отношению к Европе. Громаднейший внутренний рынок Америки, необходимость укрепления отношений южной Америки, где американский капитал вытесняет английский, - все это является достаточно сдерживающим элементом от инвестиции капитала в России. Американский капитал попадет в Россию только тогда, когда ему это понадобится с точки зрения его конкуренции с английским и японским капиталом. Английский капитал со своей стороны не видит в России условий, гарантирующих ему безопасность и громадную прибыль. Те же его части, которые подлежат влиянию политических моментов, не хотят экономического усиления России, как силы, революционирующей Восток и Индию, даже независимо от воли Советского правительства. Условия английских союзных экспертов с марта представляют собой те условия, на которых можно было бы обеспечить значительнейший приток иностранного капитала в Россию. Но эта Россия не была бы больше Советской Россией, а была бы колонией иностранной буржуазии.
Если союзники представляют дело так, что принципиальное признание долгов и компенсация являются главным условием возрождения русского кредита, то это является не столько иллюзией, сколько обманом. Не подлежит сомнению, что капиталисты были бы очень рады такому признанию, ибо, сколько бы ни был беспринципным всякий капиталист, класс капиталистов имеет свои принципы, свои символы и, в борьбе своей против Советской России, он борется не только за прибыль, которую он мог бы получить в России, если бы она не была страной пролетарской диктатуры, но одновременно он борется с ней, как с олицетворением мировой революции, перед которой он дрожал в 1919 году, но которой он и теперь не перестал бояться. Признание безоговорочно старых долговых обязательств царского правительства и частной собственности означало бы принципиальную победу мирового капитала не только над русскими, но и над западно-европейскими, американскими рабочими. Поэтому ничего нет удивительного, что наиболее принципиально и наиболее остро ставит вопрос о долгах и реституциях самое беспринципное, казалось бы, правительство в мире, правительство американских трестов. Самая сильная капиталистическая страна, страна разнузданного буржуазного индивидуализма, страна без всяких традиций, даже социальной реформы, она как бы призвана быть чемпионом частной собственности. Но, как бы важна ни была цель принципиальной победы над русским пролетариатом, более важным для иностранного капитала является не признание принципа, а выполнение его: уплата процентов по долгам и возвращение частной собственности. Первое - уплата процентов и долгов - является вещью неисполнимой в продолжение ближайшего десятка лет, неисполнимой не только для советского, но и для всякого белого правительства России. И насколько капиталистические правительства это требование выставляют как реальное, они держат наготове, как мы на это уже указывали, другие требования, которые должны реализовать первое - требование ряда монополий, которые должны быть предоставлены иностранному капиталу по обеспечению процентов от долгов. Что касается второго требования - требования реституции иностранной частной собственности, или в случае невозможности полного возмещения предоставлением новых долгосрочных эквивалентных концессий, то требование это должно быть ультимативно отклонено Советским правительством. Список концессий, представленный в Гааге Литвиновым, может быть дополнен в одном и другом пункте, но не подлежит ни малейшему сомнению, что Советское правительство не может дать в концессию всего бывшего иностранного имущества, не говоря даже о его возвращении в частную собственность. Советское правительство существует для того, чтобы развивать русское хозяйство по направлению к социализму. Его работа происходит среди неслыханных затруднений отсталой крестьянской страны, но все-таки, при размерах натуральных богатств России, она имеет все шансы успеха, если Советское правительство сохранит в своих руках достаточную часть всех основных отраслей русской тяжелой промышленности. Имея в своих руках главную часть угольной металлургической и нефтяной промышленности, железные дороги и возможность регулирования внешней торговли, оно обладает могучими средствами направления экономического развития стра ны. Борьба иностранного правительства за то, чтобы вырвать из рук Советского правительства железные дороги и промышленность, есть борьба за возвращение Европы к положению перед 1914 годом. Международная буржуазия, которая в своих странах должна вести борьбу со своим рабочим классом, стремящимся к национализации тяжелой промышленности, хочет доказать на русском примере невозможность государственной промышленности. Советское правительство не может в этом вопросе сдавать своих позиций, не капитулируя перед мировым капиталом.
