Игорь Фроянов - Рабство и данничество у восточных славян
Как показывают исследования этнографов, первоначальной формой адаптации военнопленных в семейные Коллективы победителей являлся захват женщин и детей, поскольку «использовать взрослых боеспособных мужчин при низком уровне развития экономики было затруднительно, поэтому они обычно уничтожались ».36
Правда, «бывали и исключения: иногда адаптировались и мужчины, если требовалось в какой-то мере возместить военные потери».37 Впоследствии пленение взрослых мужчин стало обычным делом.38
Византийские источники VI-VII вв. содержат сведения о взятии славянами в плен как женщин и детей, так и боеспособных мужчин, указывая, следовательно, на наличие в славянском обществе двух составных групп рабства, возникших из пленения и дальнейшей адаптации в семейные союзы женщин и детей, с одной стороны, а позднее взрослых мужчин, — с другой. Понимать это нужно так, что ко временам склавин и антов славянское рабство прошло достаточно длительный, двуступенчатый путь развития и стало привычным явлением в общественной жизни славянства.39 Тем не менее оно заметно отличалось от византийского рабства. «У антов, — замечал В. В. Мавродин, — существовало рабство, но оно очень отличалось от того рабства, которое имело место в Византии».40 Действительно, склавины и анты, как извещает Маврикий, не держат пленников в рабстве «в течение неограниченного времени, но ограничивая (срок рабства) определенным временем, предлагают им на выбор: желают ли они за известный выкуп возвратиться восвояси, или остаться там (где они находятся) на положении свободных и друзей».41
В рассказе Маврикия нет ничего особенного, присущего исключительно славянам. Как явствует из наблюдений новейшей этнографии, на стадии раннего (по терминологии этнографов, «домашнего») рабства «статус раба отнюдь не был постоянным: по происшествии определенного времени раб мог превратиться в полноправного члена нового коллектива. Он мог вступать в брак, пользоваться в полной мере имущественными правами, его участие в общественной жизни и даже в военных мероприятиях никак не ограничивалось. Какой-либо специфический аппарат контроля и принуждения отсутствовал. Далеко не всегда рабское состояние было и наследственным; потомки рабов считались свободными».42
Возвращаясь к свидетельству Маврикия, отметим, что склавины и анты отпускали на свободу пленников-рабов, независимо от того, получал ли господин за них выкуп или нет.43 Недаром П. Н. Третьяков, толкуя данное свидетельство, говорил: «Даже в том случае, если пленных не выкупали, им через некоторый срок возвращалась свобода».44
Представляется весьма сомнительным утверждение А. П. Пьянкова, согласно которому находящиеся у антов рабы приобретали «себе свободу только за выкуп».45 Не выглядят убедительными и его сомнения насчет достоверности сообщения Маврикия. Логика у исследователя такова: «В обществе антов и славян, где рабов продавали и покупали, нельзя допустить безвозмездный отпуск рабов на свободу, особенно если они бы имели возможность выкупиться. "Свобода и дружба", о которых писал Псевдомаврикий, не была бескорыстным отказом рабовладельца от своих "прав" на раба, а скорее всего означала наделение пленника-раба пекулием».46 Не касаясь пока вопроса о рабском пекулии, социальной системе славян VI — начала VII в., заметим, что А.П.Пьянков приводит доводы «от здравого смысла», свойственного современному человеку, не пытаясь вникнуть в социальную психологию древних людей, которые делали свободными пленников-рабов по самым разным причинам: достижение ими совершеннолетия, усвоение языка и обычаев захватившего их племени, хорошее поведение и пр.47
Известия Маврикия о срочном характере рабства у склавинов и антов привели некоторых историков к мысли о патриархальной сути славянского рабовладения. По В. В. Мавродину, «ограниченный срок рабства, небольшой выкуп, возможность стать свободным и полноправным членом общины антов — все это говорит за патриархальный характер рабства».48 Вместе с тем В. Мавродин считал, что «рабство у антов перерастало патриархальную форму».49 Последний тезис получил развитие у П. Н. Третьякова, отказавшегося рассматривать рабовладение у склавинов и антов «в качестве примитивного патриархального рабства, которое было распространено у всех первобытных народов и которое еще не играло большой роли в их социально-экономической жизни. Но это не было, конечно, и развитым рабовладением, оформившимся как целостная система производственных отношений».50 И все же славянское рабство в антскую эпоху выходило уже за рамки первобытного патриархального рабства.51 Любопытно, что в первом издании своей книги о восточных славвянах П. Н. Третьяков несколько иначе расставлял акценты. Там читаем: «Рабовладение у склавинов и антов, несомненно, имелось, но оно, по-видимому, очень недалеко ушло от того патриархального рабства, которое еще не играло большой роли в их социальное экономической жизни».52 Эти разночтения объясняются общим состоянием дел в советской историографии Киевской Руси, которое выразилось в стремлении во что бы то ни стало удревнить возникновение классового общества на Руси.53
Помимо определений славянского рабства VI-VII вв как патриархального или выходящего за рамки патриархальности в нашей историографии иногда встречаются и несколько расплывчатые выражения, окрашенные в бытовые тона: «мягкое обращение с рабами-военнопленными»,54 «мягкие формы эксплуатации пленных (рабов)»,55 «мягкие формы зависимости рабов».56
Идею о патриархальности рабовладения у антов и склавинов отверг А. П. Пьянков. Славянское рабство по его мнению, уже в VI веке «утратило свой патриархальный характер».57 Он убежден в том, что восточнославянское общество VI-VIII вв. было рабовладельческим. По А. П. Пьянкову, «византийские авторы зафиксировали ту стадию в социальном развитии антов, которая отделяла прошлые времена первобытно-общинного строя от позднейшей феодальной поры. Анты VI в. находились на стадии раннего рабовладельческого общества».58 Иной взгляд у В. В. Седова: «Рабовладельческой формации у восточных славян не было. В эпоху разложения первобытно-общинного строя существовал лишь рабовладельческий уклад, не ставший основой экономической жизни, но способствовавший выделению и усилению знати».59
Таков спектр суждений современных исследователей о рабстве у склавинов и антов VI-VII вв. Какова степень их убедительности? Прежде всего нам кажется несостоятельной концепция А. П. Пьянкова о раннерабовладельческой природе восточнославянского общества, поскольку она не имеет серьезного обоснования в источниках.60 Вызывает сомнение и предположение относительно рабовладельческого уклада, представленного якобы в хозяйственной жизни славян той поры. Вряд ли можно склавинское и антское рабство подвести под социально-экономический уклад, т. е. особый тип хозяйства,61 существующий в качестве отдельного сектора славянской экономики. Уклад соответствует более или менее сложившейся и устойчивой системе производственных отношений, чему решительно противоречит срочный статус рабов в местном обществе. Срочность рабства, возможность вхождения отпущенных на волю пленников-рабов в туземные общественные союзы на правах «свободных и друзей» — все это убедительный показатель неустойчивости и неупорядоченности рабовладения, социальной аморфности рабства, не организованного в уклад. Это и понятно, ибо многоукладность - характерный и в высшей степени важный признак всякого докапиталистического классового общества».62
Зарождение же многоукладности, на наш взгляд, происходит не в условиях господства родовых отношения а после их распада, в процессе которого складывается новая социальная структура, по терминологии А. И. Неусыхина, «общинная без первобытности». В ее основе лежат уже не кровнородственные, а территориальные связи.63 Именно в этот период появляется многоукладность и завязывается процесс классообразования В древнерусской истории, это падает на конец Х-начала XI в.64 Вся же предшествующая история восточнославянских племен развивалась в условиях родоплеменного строя,65 что исключало возникновение рабовладельческого уклада «в силу присущей первобытнообщинному обществу интеграции на кровнородственной основе».66
Нельзя признать удачным обозначение рабства у антов и склавинов как патриархального.67 По поводу термина «патриархальное рабство» определенные сомнения высказал А. М.Хазанов. «Наиболее ранние формы рабства, — говорил он, — обычно называют патриархальными или домашними. Первый термин в настоящее время представляется устаревшим, потому что "патриархальное рабство в равной мере присуще и поздне-материнским обществам. Второе название вполне приемлемо, так как хорошо отражает главные особенности раннего рабства: отсутствие особого класса рабов и особой сферы применения рабского труда в общественном производстве».68 В отношении термина «патриархальное рабство» А. М.Хазанов, наверное, прав.69 Относительно же наименования «домашнее рабство» не все так очевидно, как может показаться поначалу.
