Олег Курбатов - Военная история русской Смуты начала XVII века
14 апреля -1 июня — царь Федор Борисович Годунов.
7 мая — измена П. Басманова и переход царского войска под Кромами на сторону «Дмитрия».
1 июня — свержение царя Федора Борисовича сторонниками «Дмитрия». 10 июня — убийство в Москве царя Федора и царицы Марии (вдовы Бориса Годунова).
Слухи о спасении царевича Дмитрия были впервые документально зафиксированы уже в период боярской борьбы за власть после смерти царя Федора. Тогда же круги, близкие к Романовым, обвинили Годунова в подготовке Лжедмитрия, чтобы править его именем, а также и в убийстве обоих сыновей Грозного (Дмитрия и Федора). Мысль о самозванце просто носилась в воздухе, пока не появился человек, достаточно отчаянный для того, чтобы воплотить ее в жизнь. Им стал сын стрелецкого сотника, сын боярский Юрий Богданович Отрепьев[36].
Рано оставшись без отца, Юрий выучился грамоте и каллиграфическому письму и поступил на службу сначала во «двор» Михаила Никитича Романова, а затем — его родственника князя Бориса Черкасского. Однако в ноябре 1600 г. дворы Романовых и близких им людей были разгромлены, сами они осуждены на ссылку, а их свиты распущены и стали подвергаться преследованиям. Спасаясь от казни, 20-летний Отрепьев постригся в монахи под именем Григория и был вынужден скитаться — «бегать» — по монастырям. Правда, вскоре он добился перевода в столичный Чудов монастырь, а после, благодаря своим необыкновенным способностям, оказался в свите самого патриарха. Но и этого показалось мало вынужденному иноку: в феврале 1602 г. он, в сопровождении двух других монахов, уезжает из голодной Москвы на юг и далее за границу — чтобы вернуться оттуда царевичем!
Уже в Киеве Григорий попытался выдать себя за скрывающегося царевича Дмитрия: сначала игумену Печерского монастыря (неудачно), а затем запорожским и украинским казакам. Последние уже в 1602–1603 гг. готовили поход в московские пределы, и самозванцу удалось найти с ними общий язык. Вскоре о своей поддержке спасшегося царевича заявили и донские казаки: он стал их знаменем в готовящейся войне против ненавистного Бориса.
Одновременно интерес к интриге стали проявлять правящие круги Речи Посполитой. Самозваный «царевич» объявил о себе князю Адаму Вишневецкому, а последний доложил о нем королю. Несмотря на всю неубедительность показаний Отрепьева, ему стали покровительствовать такие магнаты, как канцлер Лев Сапега и Юрий Мнишек. Последний приютил его у себя в Самборе. В ответ на поддержку «Дмитрий» заключил тайный договор с Сигизмундом, в котором обещал ему, после своего воцарения, Чернигово-Северскую землю. Мнишекам же после свадьбы с их дочерью Мариной были обещаны Новгород и Псков. Картину измены завершал тайный переход Расстриги в католичество, что обеспечивало ему поддержку Рима и могущественных иезуитов. Правда, под давлением противившегося этой интриге гетмана Яна Замойского Сигизмунд не решился открыто поддержать самозванца, и тот так и не получил каких-либо значительных польских войск. Рассчитывать приходилось только на поддержку недовольных правлением Годунова, и в первую очередь на казаков.
Здесь обстановка благоприятствовала Лжедмитрию. Страшный голод, свирепствовавший в России с 1601 по 1603 г., привел не только к гибели огромного числа ее жителей, но и к резкому усилению разбойничьих шаек, в первую очередь за счет беглых или отпущенных господами на волю холопов. Однако среди разбойников, искавших зачастую простого пропитания, были и крестьяне и даже знатные дворяне: в боярском списке 1603–1604 гг. с пометами «в тюрьме в розбое» записаны владимирец Ю. К. Окинфов и кашинец В. М. Свиблов[37]. Беспрецедентное увеличение числа «разбоев» вынудило регулярно посылать в ряд уездов Центральной России особо назначенных дворян — сыщиков, которые должны были возглавлять создававшиеся на местах отряды для борьбы с грабителями.
В 1603 г. защиту Москвы от обнаглевших шаек поручили воеводе И. М. Бутурлину, а всю столицу в мае разделили на двенадцать оборонительных секторов, каждый во главе с боярином или окольничим. В сентябре (между 9 и 15) окольничий Иван Федорович Басманов выступил против отряда главного предводителя этих холопов Хлопка Косолапа. По словам И. Массы, царь послал с ним «примерно сотню лучших своих стрельцов, чтобы захватить тех воров, но те воры скоро проведали о том и подстерегли его на узкой дороге посреди леса, окружили и перестреляли» многих из них, включая самого воеводу[38]. Как пишет «Новый летописец», «разбойники же с ними бились, не щадя голов своих»: царь явно недооценил силы, ожесточение и мастерство повстанцев. Правда, они все же были разбиты, а Хлопок — схвачен и повешен. Тем не менее уцелевшие воры уходили на южные окраины государства и дальше в степь — к вольным казакам.
На эту-то кипящую ненавистью окраину и стали проникать тайные посланцы «чудесно спасшегося царевича Дмитрия Иоанновича». В своих «прелестных письмах» он подробно рассказывал о своих страданиях и о преступлениях Годунова. 8 тыс. донских казаков послали своих представителей, чтобы проверить эти слухи. Те подтвердили известие о Дмитрии, после чего Донское войско объявило о своей поддержке царевича.
Первый отряд своих сторонников Дмитрий собрал уже в Лубнах в январе 1604 г. Наиболее боеспособную его часть составили несколько сотен польских гусар, однако гораздо больше набиралось казаков и «московских людей», откликнувшихся на призывы самозванца. Потеряв надежду на помощь короля, Дмитрий в октябре 1604 г. очертя голову ринулся в поход на Русь. В Киеве его отряд был усилен до 3,5–4 тыс. человек украинскими казаками. С ними Дмитрий переправился на левый берег Днепра и вторгся в пределы Московского государства.
Его расчет не столько на военную силу, сколько на само имя Дмитрия оправдался сразу же и полностью. Служилое население северских городов восставало при его появлении, выдавало своих воевод и радостно присягало царевичу, как долгожданному избавителю от всех тех немыслимых бедствий, обрушившихся на страну с воцарением Годунова. Первым сдался Моравск, затем Чернигов, где к нему присоединился крупный отряд донских казаков. Поддержку самозванцу оказали и жители богатой Комарицкой волости Северской земли.
Годунов немедленно объявил сбор ратных людей и выслал вперед имеющиеся под рукой отряды. Так, стольник А. Р. Плещеев с жильцами, дворцовыми конюхами и псарями ринулся в Комарицкую волость, а Ф. И. Шереметев отправился в Орел для сбора дополнительной рати. Спешно сколоченный отряд окольничего Петра Федоровича Басманова выступил к Чернигову, но не успел его занять раньше самозванца и засел в Новгороде-Северском. Все приступы повстанцев к городу были отбиты, попытки сдать его жителями подавлены, и осада надолго сковала небольшую действующую армию Лжедмитрия.
Однако вовсе не в ней крылась в то время главная опасность для царя Бориса. Всеобщая «шатость» охватила полки полевой армии и южные окраины России. В течение ноября 1604 — весны 1605 г. жители Рыльска, Севска, Царева-Борисова, Белгорода, Оскола, Валуек, Курска, Кром, Ливен «целовали крест» Дмитрию[39]. Воевода кн. В. М. Рубец-Мосальский сдал ему Путивль — единственную каменную крепость на самой границе со степью. На следующие 5–6 лет город стал одним из основных оплотов восставшей окраины. Страшные казни и мучения, которым подвергли дворяне и татары авангарда царского войска крестьян Комарицкой волости, только усилили их симпатии к Дмитрию-избавителю.
Между тем правительство пребывало в растерянности. Войско выступило в поход против самозванца в октябре 1604 г., а жителям государства было официально объявлено о «расстриге» только в январе 1605 г. Гражданская война, когда в открытый бой между собой вступили русские «московские» люди, стала страшным испытанием для ратников и воевод царского войска прежде всего в моральном смысле. Измена поселилась в нем с самого начала похода, а любой город мог внезапно оказаться вражеским и закрыть для него ворота.
Видимо, подобное состояние духа и привело более чем 20-тысячное войско князя Федора Ивановича Мстиславского к поражению в долине реки Узруй под Новгородом-Северским 21 декабря 1604 г. По словам Маржерета, «казалось, что у русских не было рук, чтобы биться». Лихими атаками опрокинув полк Правой руки на Большой полк, Дмитрий принудил царское войско к поспешному отступлению — хотя тот же Маржерет охарактеризовал бой как «стычку… без особых потерь»[40]. Мстиславский, попытавшийся лично спасти положение, был изранен в рукопашной схватке. Царская армия откатилась на 15 верст и расположилась в лесу, укрепившись земляным валом.
Вскоре к самозванцу подошли сильные подкрепления: 8 тыс. конных и 4 тыс. пеших украинских и запорожских казаков с 12 исправными пушками. Однако в то же время поляки его войска взбунтовались и в подавляющем большинстве ушли от него. Потеряв свои лучшие отряды, Дмитрий был вынужден снять осаду с Новгород-Северского и отступить. Отстоявший город воевода Басманов и его ратные люди были щедро награждены царем.
