Любовь Фоминцева - Сунгирская лошадка
"Обязательно об этом ребятам расскажу, - подумал Алеша, - а то Эдька Жаров говорил, что иностранный язык учить он вовсе не собирается, ни к чему он".
МУДРЫЙ АРЧ
Монеты под огородом? Лицо древнего человека
увидят все! Один - полсилы, двое - три силы
В тот июльский солнечный день со Степаном Ежелиным творились события невероятные - на месте своего огорода он обнаружил глубокую яму. Стоя на краю обвала, не мог поверить своим глазам: вот так так! Сам садил картошку, видел, как зазеленела ботва, уехал в отпуск - и огорода как не бывало.
- Стихия. - Степан устало присел на кочку, обросшую муравой. - Провал, стало быть...
Словно из-под земли, около него объявился человек:
- Не ваш ли огород здесь был, Степан Иванович?
Ежелин вздрогнул от неожиданности.
- Мы вас недели две разыскивали, - продолжал незнакомец. - Больше экспедиция ждать не могла, пришлось самим принять решение.
- Экспедиция? Решение? Кто вы?
Перед ним стоял коренастый человек средних лет. Лицо и руки потемнели от загара. Спортивные брюки заправлены в кирзовые сапоги, зеленая рубашка с короткими рукавами пропылилась и поблекла. На голове фуражка, через плечо полевая сумка. Лобастый, пытливые серые глаза смотрят серьезно.
- Кто я? Извините, забыл представиться: Краев Анатолий Васильевич, заместитель начальника археологической экспедиции, уполномочен возместить владельцу огорода материальный ущерб. Так сколько мешков картошки вы могли бы собрать осенью?
- Десять нарыл бы, - механически ответил Ежелин.
- Вот и хорошо, - улыбнулся Краев, не обращая внимания на оторопелый вид огородника. - А сколько, по-вашему, может стоить мешок картошки?
- На базаре? - переспросил Степан, кой-чего начиная соображать. - За мешок шесть, семь, а то и восемь рублей берут. Какой урожай.
- Допустим, по восемь, - согласился Краев. - Значит, десять по восемь будет восемьдесят рублей, так ли?
Ежелин кивнул и зачем-то пригладил и без того прилизанные жидкие волосы.
- Тогда, как говорят, давайте напишем расписочку, мол, деньги за огород получил и претензий не имею.
Ежелин исполнил все, и Краев, сказав еще что-то на прощание, исчез так же внезапно, как и появился. Степан думал, что все это ему приснилось, но красные десятки хрустели в руке, а вместо огорода зияла длинная глубокая яма.
Он подержал в руках деньги, аккуратно пересчитал, засунул поглубже в задний карман серых брюк и отправился восвояси.
Жена Гера встретила ворчанием, в том смысле, что как это он за минуту весь огород окучить успел, небось и посмотреть не на что. Степан снял босоножки, в носках прошел в комнату, молча достал деньги.
- Откуда?
Тут Степана как прорвало. Сбиваясь, он заговорил о каком-то провале, о человеке в фуражке, который вылез из ямы, впихнул ему в руки восемь десяток и исчез.
- Недотепа ты у меня, Степа! - заметалась по комнате жена. - Картошку нашу ты своими зенками видел? Почему сказал десять? Может, все четырнадцать накопаем! Но не в этом дело, ты узнал, зачем там канаву вырыли? Нет? И зря! Весь город говорит: там клад ищут, под нашим-то огородом! Там монеты золотые скрыты, и нам тыща положена, а не эти нищие десятки... Ступай, все разузнай, скажи, четырнадцать - не меньше.
Уже спускаясь по лестнице, Степан слышал пронзительный голос жены:
- Все разведай, слышишь! Че-тыр-над-цать!
Возвращаться Степану не хотелось, неудобно перед Краевым, расписку все-таки дал. Ослушаться жены он тоже не мог: и вправду может оказаться из-под его огорода монеты выгребают.
"Будь что будет", - махнул рукой Ежелин и поплелся по направлению к экспедиции. В лагере археологов он озабоченно спросил у чернявой глазастой девочки:
- Где тут у вас самый главный?
- Вон в той палатке, - показала Светлана на брезентовую зеленую крышу. - К симпозиуму готовится.
Степан придержал шаг: что такое симпозиум, он не знал, но понял, что пришел не вовремя. У самой палатки решительность совсем оставила его.
- Вам чего, дяденька? - спросил мальчишка, который с серьезным видом прохаживался перед входом в главную палатку.
Степан промямлил на всякий случай:
- Послушай, малец, не растолкуешь, что такое симпозиум?
- Это когда люди со всего света по одному делу договориться едут, отчеканил Алешка (это был он). - И наш профессор поедет, выступать будет. Вам это зачем?
Лицо мальчика показалось Степану знакомым. Пока он разглядывал его, из палатки вышел человек с седой бородкой:
- С кем это ты, Алексей, переговоры ведешь относительно симпозиума? Вы, товарищ, по какому делу?
- Я... мы... - замялся Степан. - По одному делу, насчет огорода.
- Тогда, пожалуйста, к моему заместителю, Краеву Анатолию Васильевичу. Он сейчас на раскопе. Идите по тропке до первой ямы. А тебя, Алеша, прошу построже нести службу тишины. Иначе мое выступление на симпозиуме под угрозой.
Ежелин не успел сделать и нескольких шагов по тропе, как увидел, что навстречу ему идет тот же плечистый, лобастый человек. Так вот в кого мальчишка!
- Поинтересоваться пришли?
Степан растерялся:
- Да, говорят, у вас тут монеты гребут лопатами... Из-под моего огорода.
- Как? - Краев рассмеялся. - Неужели про золото слухи ходят? Вот уж чего нет, того нет. Ценности, действительно, немалые нашли - иных сокровищ стоят. Хотите посмотреть? - Краев вытащил из пакета костяную пластинку саму сунгирскую лошадку. - Пожалуйста, такой в науке еще не было.
Однако на Ежелина, Анатолий Васильевич это почувствовал, предмет древнего искусства не произвел ни малейшего впечатления: не блестит, какая же это ценность!
- Могу показать захоронение человека, - радушно пригласил Краев.
- Что? - губы Степана дрогнули. - Будь другом, покажи ту бумажку, ну, что я подписал.
Ничего не понимая, Краев достал из сумки расписку. Ежелин выхватил ее, разорвал на кусочки, пустил по ветру и, не говоря ни слова, бросился бежать к зарослям акации.
- Куда вы? Что с вами? - опомнился Краев.
Добежав до кустов, Ежелин приостановился и прокричал:
- К вашему человеку я никакого отношения не имею, мой огород тоже! Так в милиции и скажите! - Его синяя с белыми полосками рубаха замелькала в зелени кустов.
- Что с ним? Убежал, как ошпаренный, - подошел к отцу Алеша.
- Да это огородник, его картошку нам пришлось вырыть. За золотыми монетами приходил: думал, клад нашли. Чудак, право! Показал ему лошадку ноль внимания, хотел показать захоронение, а он убежал, расписку разорвал... Непонятная история.
У Алеши тоже никак не укладывалось, как это в жизни получается: экспедиция важное открытие сделала, а этот в полосатой рубахе за свою картошку так переживает.
В тот же июльский солнечный день к раскопу подкатил милицейский мотоцикл с коляской.
- Кто здесь за главного? - Подтянутый лейтенант в начищенных до блеска сапогах остановился на краю раскопа.
- В чем дело, товарищ? - снизу отозвался профессор. - Чем могу быть полезным?
- Прибыл на место происшествия, - отчеканил лейтенант, глядя сверху вниз. - Кто здесь могилу раскопал? Чью?
За спиной отца Алеша насторожился: как раз его лопата первой наткнулась на череп первобытного человека.
- Уверен, что к милиции это не имеет ни малейшего отношения, успокоил его Олег Николаевич. - Погребение мы действительно нашли, но ему не меньше тридцати тысяч лет.
Лейтенанту бы уйти, а он почему-то медлил.
- Может, еще что нужно? - спросил профессор. - Археологией интересуетесь? Хотите посмотреть кремневый наконечник, которым охотились древние? - И профессор протянул его было лейтенанту.
- Нам документик бы... для отчета, - ответил тот, не глядя на древнее орудие.
Опустив глаза, чтобы скрыть насмешливые искорки, Олег Николаевич вырвал из блокнота листок и крупным размашистым почерком набросал: "Настоящим удостоверяю, что найденное экспедицией погребение никакого отношения к милиции не имеет, т.к. было совершено не менее тридцати тысяч лет назад, когда милиции еще не было". Далее следовала подпись с перечислением всех титулов профессора. Олег Николаевич достал из полевой сумки круглую печать, которую всегда носил с собой, подышал на нее, со смаком приложил к листку и протянул лейтенанту. Тот подхватил документ обеими руками, откозырял и уже было поставил ногу на стартер, как, откуда ни возьмись, к стоянке подкатила сине-желтая "Волга". "Еще милиция?" удивился Алеша.
Не успела осесть пыль, как лейтенант торопливо подбежал к дверце машины и что-то лихо доложил старшему по званию. Полковник вышел, укоризненно покачав головой (сверкнули на солнце седые виски), и отстранил руку с протянутой бумагой:
- Оставьте себе, лейтенант, как никак автограф знаменитого ученого. Не ожидал от вас, не ожидал...
Спустившись в раскоп, полковник назвал себя, поздоровался с профессором, как со старым другом, и, вежливо наклонившись (он был высок и плечист), стал слушать объяснение.
