Нина Тумаркин - Ленин жив! Культ Ленина в Советской России
«Вера активного человека есть вера в грядущее человечество, его религия есть совокупность чувств и мыслей, делающих его сопричастником жизни человечества и звеном в той цепи, которая тянется к сверхчеловеку… законченному организму, в котором жизнь и разум отпразднуют победу над стихиями… Если сущность всякой жизни есть самосохранение, то жизнь прекрасная, благая, истинная есть самосовершенствование…»[51].
В 1908–1911 гг. Луначарский опубликовал двухтомный труд «Религия и социализм», в котором подробно изложил теорию богостроительства.
Карла Маркса Луначарский назвал одним из «драгоценнейших подарков еврейства человечеству» — «вместе с Второисайей, Христом и Павлом»[52]. Фейербах и вслед за ним Маркс «помогли человеческому самосознанию стать человеческой религией». Огромное впечатление на Луначарского произвела работа Фейербаха «Сущность христианства»: он считал, что автор «схватил религию за сердце, а не за ее одежды, как тов. Плеханов»[53]. Большевики подчеркивали созидательные способности человеческой воли, отвергая более традиционный детерминистский взгляд Плеханова на историю, однако философия их мало чем отличалась от сухого рационализма. Маркс призывал своих последователей изменить мир, но этого можно достичь только в результате религиозного порыва, поскольку религия является эмоциональными узами, связующими воедино человеческие существа[54]. Религия — та единственная призма, глядя через которую человек познает мир, становящийся ему понятным:
«Религия — это энтузиазм, а без энтузиазма не дано людям создать ничего великого»[55].
Большевизму необходимо было создать новую религию; Бога, наделенного человеческими чертами; Бога, который воплощал бы в себе все будущее человечество. «Научный социализм, — писал Луначарский в 1907 г., — самая религиозная изо всех религий, и истинный социал-демократ — самый глубоко религиозный человек»[56]. Размышляя над чудом человеческого гения, наблюдая за «чудесами победы разума и воли над природой», Луначарский задает вопрос, «не чуем ли [мы], как крепнет родившийся между волом и ослом Бог»[57].
Эсхатология Луначарского обещала универсальное «развитие человеческого духа к „Вседуше“». Так он называл процесс богостроительства, а «самым великим и решительным актом» в этом процессе должна была стать революция[58]. По убеждению Луначарского, марксистской религии суждено было даже побороть смерть: благодаря своей способности связать живущих людей с будущими поколениями, благодаря пониманию человеком «всеобщей связи жизни, всежизни, и в самой смерти торжествующей»[59].
Шурин Луначарского А. А. Богданов, против которого направлена злая книга Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» (1909), также был сторонником богостроительства. Задачу богостроительства он усматривал в создании такого людского сообщества, которое преодолело бы рамки индивидуализма и достигло бессмертия. Оказало ли на Богданова учение Федорова о физическом бессмертии прямое влияние, неясно: он верил, что вечная жизнь может быть достигнута посредством переливания крови; опыты с переливанием крови закончились для него самого смертельным исходом в 1928 г.
Ленин обрушился на Богданова с гневными нападками не за его религиозные взгляды; он порицал его эпистемологию, согласно которой реальность определяется нашим восприятием и не является абсолютной и существующей независимо от сознания. Однако поединок между Богдановым и Лениным носил также ярко выраженный политический характер. В период между 1907–1910 гг. Богданов возглавлял группу большевиков, увлеченных синдикализмом, вдохновляемых идеями богостроительства и отклонившихся от Ленина. Леонид Красин — в то время инженер-электрик, изготовлявший бомбы, ввозивший контрабандой оружие и собиравший деньги в партийную кассу, был видным членом этой группы. Встревоженный деятельностью кружка Богданова, Ленин порвал с ним и после длительной атаки на разделившиеся этим кружком философские и политические взгляды, включая богостроительство, способствовал его распаду. Язвительные нападки Ленина на кружок Богданова имели в основном политический оттенок. Особенно возмущали Ленина идеи богостроительства в изложении его друга — Максима Горького. Ленин направил Горькому два письма, в которых он напоминал писателю, что бог богостроителей ничем не отличается от всякого другого бога: вера в любого бога есть «труположество»[60]. Богостроительство Горького представлялось еще более опасным, нежели традиционная религия, поскольку его труднее было разоблачить и труднее ему противостоять.
Богостроительство — а позднее усилия по увековечению памяти Ленина — ставило целью подлинное обожествление человека. В марксизме со всей очевидностью выступает прометеевский порыв-убеждение в том, что сознательные свободные труженики станут творцами нового мира; тем же убеждением проникнута и русская революционная традиция, вобравшая в себя как веру в величие русского народа, так и веру в самих революционеров, которые должны преобразить Россию — а в конце концов и весь мир — на началах всеобщего равенства.
Богостроительство возникло на перепутье различных умственных течений — марксизма, русского революционного движения и апокалиптических чаяний. Ирония истории заключается в том, что богостроители приложили немало стараний для обожествления человеческого гения, воплощенного в личности Ленина, который предал анафеме всякую религию — и которому особенно отталкивающим представлялось богостроительство, однако именно Ленину суждено было стать, благодаря иным из его ближайших друзей, богочеловеком коммунизма.
2. Владимир Ильич Ульянов-Ленин
Ленин прожил всего 53 года; он не так уж долго пробыл премьером Советской России. Личность его по-особому соотносится с символической фигурой, превознесенной в биографических панегириках: культовые жизнеописания вождя составляют самое ядро священной партийной истории. Некоторые черты идеализированного предмета обожания были присущи реальному Владимиру Ильичу Ульянову-Ленину; другие — нет. Сама личность Ленина также претерпевала с течением времени различные изменения: расхожий образ середины 20-х годов — образ гениального героя-мученика — значительно отличается от расплывчатого образа добродушного, лучащегося смехом пожилого джентльмена, многократно тиражированного вдохновителями ленинского культа в хрущевскую эпоху. Подлинный Ленин не был ни героем, ни джентльменом, но обладал гением революционера.
В позднейшие годы на все лады воспевалась редкая скромность Ленина, при жизни якобы побуждавшая его нетерпимо относиться к любым проявлениям культа его личности. Это также справедливо лишь отчасти. Ленин ненавидел хвалебные речи и приветствия, не принимал лести, отвергал дорогие подарки, избегал фотографов и художников, сторонился подхалимов. На деле причиной тому была вовсе не скромность, хотя в личном плане вкусы Ленина отличались непритязательностью. Совершенно по-своему представляя себе выгодные прерогативы, сопряженные с властью, он отнюдь не искал традиционных громких славословий — чаше всего пустых, не имеющих цены. Ленину не были присуши ни жажда стяжательства, ни тщеславие; он не стремился к материальным благам и не упивался предвкушением того, как десятки миллионов людей будут с восхищением читать его биографию, выдержанную в высокопарном стиле. Полагаясь исключительно на самого себя, он совершенно не нуждался в столь суетных утешениях. На протяжении всего своего жизненного пути он настойчиво искал средств навязать собственную волю народу, который весьма мало сходствовал с ним и по способностям, и по темпераменту. Как революционер и глава государства, Ленин требовал от своих последователей полного подчинения в форме исполнительности, преданности делу и трудолюбия; ритуальные славословия, по мнению Ленина, не являлись приемлемой формой выражения политической солидарности.
Из сказанного можно заключить, что подлинный Ленин не был причастен к зарождению его культа личности, получившего широкое развитие уже после смерти вождя. Парадоксально, но и такое суждение не соответствует истине. Предмет созданного культа — бессмертный вождь, олицетворяющий Коммунистическую партию, проложивший столбовую дорогу к социализму — на самом деле представляет собой отражение образа, несомненно присутствующего в ленинских трудах, в его деятельности по созданию партии, которую он возглавлял, и деятельность которой он направлял, в самом стиле ленинского руководства. Ленин не собирался превращать себя в фигуру для поклонения, однако партийная власть, создавшая этот культ, переняла очень многое от склада личности Ленина, от его жизненного опыта.
