Матрена Распутина - Распутин; Почему
Он водится с юродивыми, блаженненькими, всякими Божьими людьми, слушает их беседы, вникает во вкус духовных подвигов.
Особенно долго живет Григорий в Верхотурском монастыре Екатеринбургской епархии. Здесь он вошел в близкие отношения со старцами и, по его словам, многому научился".
Здесь замечу только относительно вериг, которые отец носил какое-то время, а потом прекратил, хотя иногда и прибегал к действиям такого рода. Отец говорил: "С Богом никак не сговоришься". Ношение вериг и другие подобные способы умерщвления плоти он как раз и называл "сговором с Богом". Но повторял: "Конечно, кому как дано, тот так и спасается".
Монастырские распри
Монастырь в Верхотурье представлял собой нагромождение камней, окруженное массивной каменной же стеной. На монастырских землях работали монахи-трудники.
Отца после недолгих расспросов приняли послушником. Отец оказался упорным и в поле, и в учении.
Его набожность обратила на себя внимание старших братьев-монахов. Один из них, видя старание послушника, рассказал ему о старце Макарии, живущем в лесу неподалеку от монастыря. Подсказал отправиться к нему "за умом", но отец чувствовал, что пока не готов к встрече.
В самом же монастыре единства и стройности в мыслях не было. Одни придерживались жесткого традиционного взгляда на православные догмы. В большинстве своем это были старые монахи, их за глаза называли староверами. Другие были настроены, как им казалось, свободнее. Правыми себя считали, разумеется, и те, и другие. Споры между враждующими лагерями начинались, как правило, вполне благостно, а заканчивались, тоже как правило, рукоприкладством.
Кроме того, и в вопросах нравственности не все монахи соответствовали своему положению. Порок, гуляющий по мужским монастырям, не обошел и Верхотурье.
Но даже не это все повергало отца в отчаяние. И уж, конечно, не холодная и сырая келья с маленьким окошком под самым сводом, которое пропускает больше холода, чем солнечного света, не узкая деревянная ле
жанка без матраца, не шаткий стул и не менее шаткий стол и не холодный каменный пол.
Он не находил в монастыре главного, ради чего и пришел туда.
Только когда понял, что помощи ждать в монастыре не от кого, отправился к старцу Макарию.
Сам старец -- интереснейший тип. В молодости был мотом, спустил отцовское наследство. А в один прекрасный день проснулся, преисполненный отвращения к земным радостям.
Следуя завету Христа: "Если хочешь быть совершенным, пойди и продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною", Макарий так и поступил. Когда желания плоти слишком донимали его, умерщвлял ее жестокими самоистязаниями.
Наконец он пришел к полной душевной безмятежности. Жил в лесу и наставлял тех, кто приходил к нему.
Отец множество раз передавал свой разговор со старцем. Раз от раза дополняя его какими-то деталями, кажущимися ему особенно важными в настоящий момент.
Перескажу так, как мне запомнилось.
Отец спросил у Макария, как ему узнать волю Господа.
Старец ответил:
-- Ты должен молиться Ему.
Отец:
-- Что делать, если падаешь с высокой стены? Пы
таться спастись или отдаться в руки Господа?
Макарий:
-- Сын мой, твое тело -- храм Божий, зачем же по
зволять ему разрушиться?
Отец:
-- А как быть с видениями Казанской Божьей Мате
ри? Я хочу следовать за ней. Как мне узнать, чего требу
ет от меня Господь?
Макарий:
-- Ты должен неустанно молиться о том, чтобы тебе
было даровано понимание и руководство. Утром после
пробуждения, ты должен посвятить свой день Богу. Дол
жен выполнять всякую работу как слуга Божий. Не ставь
себе в заслугу добрые дела, а считай их жертвой Господу. Молись о прощении, повторяй "Господи помилуй" по крайней мере пять тысяч раз за день. Когда почувствуешь, что получил прощение, Он придет к тебе. Отец:
-- Я сделаю, как ты велишь. Остаться мне в Верхотурье?
Макарий:
-- Господь обитает не только в монастыре. Весь мир -
Его обитель. Он всегда с тобой.
Монастырские ворота не запирались. Можно было уходить и приходить, когда и кому заблагорассудится. Отцу заблагорассудилось вернуться в мир.
Для чего?
Некоторый ответ дает Белецкий: "Распутин обладал недюжинным природным умом практически смотрящего на жизнь сибирского крестьянина, который помог ему наметить свой жизненный идеал. Поэтому Распутин пошел по пути своих склонностей, которые в нем развились под влиянием общения его во время странствований с миром странников и с монашеской средой. Общение это дало Распутину зачатки грамотности и своеобразное богословское образование, приноровленное к умению применять его к жизненному обиходу, расширило его взгляд на жизнь, развило в нем любознательность и критику, выработало в нем чутье физиономиста, умевшего распознавать слабости и особенности человеческой натуры и играть на них, и само по себе повело его по тому пути, который растворил перед ним страдающую женскую душу.
Распутин ясно отдавал себе отчет в том, что узкая сфера монастырской жизни, в случае поступления его в монастырь, вскорости выбросила бы его из своей среды.
В сознательную уже пору своей жизни Распутин, игнорируя насмешки и осуждения односельчан, явился уже как "Гриша-провидец" ярким и страстным представителем этого типа, в настоящем народном стиле, возбуждая к себе любопытство и в то же время приобретая несомненное влияние и громадный успех, выработавши в себе ту пытливость и тонкую психологию, которая граничит почти с прозорливостью".
Глава 3 СТРАННИК
Хитрый враг -- Единство молитвенного
и эротического -- В хлыстовском корабле -
-- Был ли Распутин хлыстом
Хитрый враг
Прошел почти год с того времени, как отец оставил Покровское. Он был похож на бродягу. Истощен, оборван. Его не смогла бы узнать и жена.
Отец говорил, что тогда он "не видел себя", то есть ему было совершенно все равно, как он одет, даже голод не слишком донимал его, хотя есть удавалось не каждый день.
Он постоянно молился. "Но и враг не дремал", -- говорил отец, рассказывая о том времени. Вместо Казанской Божьей Матери ему являлись образы женщин-соблазнительниц.
Интересно, как отец писал в "Житии...": "Видению не нужно верить, это недоступно нам. Хотя бы оно на самом-то деле было, за это Господь простит, за неверие даже маленьким подвигом простит, но как от врага в прелесть впадешь, то это спрашивается как все равно, как у какого-нибудь злого помещика потерял какие-нибудь вещи. Очень, очень осторожно нужно с этими видениями, до такой доведут низкоты, то есть до забвения, что не будешь помнить ни дни, ни часы, и в такую впадешь гордость, и будешь настоящий фарисей. Трудно странничкам бороться со врагом. Когда я шел странничать в Киев, то уходил утром без обеда, это был мой устав. Злодей враг завидовал всему моему доброму делу; то он являлся в виде нищего, а все-таки знатно, что не нищий, а враг в тумане. Я успевал в то время крестным знамением себя осенять, и вдруг исчезал, как прах. То мне казал, что деревня еще более как 30 верст, смотришь из-за леску и вышел на долинку -- тут и село. Экой сатана! То являются помыслы нечестивые, усталость неописанная, голод невысказанный, жажда питья неопределенная, я догадывался, что это опять от врага, нередко падал на дороге, как будто по кочкам иногда, -- все это искушение! Приблизишься к селу, звон раздается, я своими прыткими ногами и частой походкой, уже в храм. Вот мне первую мысль враг задает: то стань на паперти, собирай жертвы -- дорога далекая, денег много надо, где возьмешь; то помолись, чтобы тебя взяли обедать и накормили послаще. Хвать безумной головой, уже херувимский стих поют, а я еще не был, не предстоял, не соединялся с Господом! Дай я не буду больше! Так мне пришлось с этими помыслами бороться целые года".
И там же: "Не будем верить сновидениям, кроме Божией Матери и Креста".
Он клал бессчетные поклоны, бил себя палкой, стегал ремнем. Боль вытесняла похоть и заполняла стыдом.
Чем сильнее он старался изгнать прельстительниц из сознания, тем, казалось, настойчивее они возвращались, пока он не падал на землю в изнеможении. Он терпел поражение в одной битве за другой, не находя покоя.
Не желая признать поражение, он боролся, каждый день заново начиная свою битву на рассвете и оплакивая поражение на закате.
В "Житии..." отец пишет: "Ах, враг хитрый ловит вообще спасающихся..."
Единство молитвенного и эротического
В глазах всего мира отец был грешником, и, с точки зрения церковных законов, он, несомненно, грешил, но я предпочитаю думать, что милосердный Господь в сердце своем может найти оправдание грешнику, уступавшему силам, противиться которым не во власти человека.
Отец пытался сделать то, что удавалось лишь немногим. Я думаю о нем не как о грешнике, а как о человеке, который предпринял попытку и потерпел неудачу. А кто может осудить человека за попытку? Разве лучше вообще не прилагать никаких усилий? Откуда человеку знать, что такое карабкаться в гору, если он никогда и не пытался?
