Трафальгар. Люди, сражение, шторм (ЛП) - Клейтон Тим
К тому времени, когда основная часть флота Коллингвуда оказалась в пределах видимости французских и испанских кораблей, вышедших из Кадиса, корабли Космао уже направлялись домой. Короткий период умеренной погоды, в который они вышли, не продлился долго, и ветер становился все более шквалистым и опасным. Французский фрегат «Гермиона» взял «Нептуно» на буксир и привел его к устью залива, "где тот оказался среди других выведенных из строя кораблей", — вспоминал Уильям Торп. Теперь он был испанским пленником и, вероятно, работал по очереди на насосах. «Санта-Анна» также была отбуксирована в бухту.
Все испанские и французские корабли вернулись в бухту, за исключением «Райо», потому что воздействие разгневанной стихии оказалось непосильным для его некомпетентной команды — она пыталась отремонтировать сильно поврежденную грот-мачту. При усиливавшем юго-юго-восточном ветре они не могли вернуться в гавань. По словам Энрике Макдоннелла, немногие из его матросов осмеливались подняться на реи, чтобы зарифить паруса, даже когда повторяющийся скрип мачт говорил о том, что они сломаются, если ничего не предпринять. "Они не были людьми для такой работы", — сообщил он впоследствии. В конце концов, в двадцать два часа рухнула грот-стеньга, за ней вскоре последовали бизань- и грот-мачта. При падении бизань-мачта раздавила румпель, так что корабль потерял управление. «Райо» встал на якорь в восемнадцати милях от Кадиса, мористее Роты. Другие корабли благополучно вернулись, но «Плютон» добрался в порт с трудом. Он набирал много воды и находился "в тонущем состоянии".
Погода в ту ночь была хуже, чем что-либо виденное до сих пор. Суда, находившиеся в бухте, сообщали, что это был настоящий шторм с повторяющимися одиннадцатибалльными шквалами с юго-запада. С шестнадцати часов снова начался сильный ливень, который продолжался проливными дождями до утра. Установилась очень пасмурная и туманная погода с плохой видимостью, которую моряки терпеть не могли, особенно когда они знали, что поблизости есть опасности, которых следует избегать.
Фрегаты, возвращавшиеся с вылазки, прошли мимо «Альхесираса», даже не обратив внимания на шлюпку, которую де ла Бретоньер выслал с просьбой о помощи. С наступлением отлива на французском корабле, стоявшем на якоре в опасной близости от скал Диаманте, усилились опасения. Около двадцати двух часов случилось неизбежное, и корабль стал биться о грунт, но, "к счастью, ветер переменился на восточный сильным шквалом, который заставил нас дрейфовать с отданным якорем таким образом, что мы обогнули отмель Диаманте и отошли подальше от скал". Канат стоп-анкера лопнул, и они напряженно ждали рывка, когда их единственный якорь натянется до упора. Якорный канат терся о каменистый грунт, но выдержал. Они снова облегченно вздохнули. Затем в темноте показался другой корабль, волочащий за собой якорь, сильно накренившийся и потерявший управление. Если бы он врезался в «Альхесирас», их якорный канат наверняка бы оборвался и их бы вынесло на берег. Но они не столкнулись, хотя их реи почти соприкосались.
В Кадисской бухте снарядили несколько баркасов для оказания помощи «Альхесирасу». Ночью, кромешной тьмой они вышли в бушующее море. Все они пропали по пути к французскому кораблю, и люди, находившиеся на их борту, утонули.
Погода становилась все хуже и хуже, «Альхесирас» мотало на якоре, и наконец он сильно ударился о грунт банки Галера. Отлив еще не достиг самого низкого уровня, поэтому команда с головой ушла в работу по облегчению кормовой части корабля, выбросив за борт четыре 18-фунтовых орудия, а также весь перемещаемый балласт, ядра и другие тяжелые предметы. Они вскрыли бочки с водой на самых кормовых ярусах и откачали воду. Это была отчаянная работа в ужасающих условиях, когда днище корабля зловеще скрежетало о скалы. Затем начался прилив. К их радости, корабль всплыл, и плотники сообщили, что воды поступает не больше, чем было до этого инцидента.
Теперь вопрос заключался в том, выдержит ли канат до рассвета. Так оно и случилось. Ветер стих около шести, а к восьми погода улучшилась еще больше, хотя море было очень неспокойным. С рассветом несколько шлюпок достигли «Альхесираса». Затем де ла Бретоньер и Филибер поняли, как им повезло. «Св. Франциска Ассизского» и недавно отбитого «Нептуно» ночью сорвало с якорей и выбросило на мель.
В три часа ночи, писал Уильям Торп, «Нептуно» "сорвало с якоря, и, поскольку канат для другого якоря не был приготовлен к использованию, его выбросило на скалы. Неразбериха на борту была неописуема, в темноте было не разобрать, на какую часть побережья нас выбросило". Они ожидали, что корабль в любой момент может развалиться на куски. Испанцы, сначала воодушевленные надеждой на благополучный исход, были "естественно разочарованы и проявляли все признаки отчаяния". Торп с презрением относился к недисциплинированности иностранной команды, которая "носилась в диком беспорядке и не предпринимала ни малейших усилий, чтобы спастись от угрожавшей им опасности".
По словам Торпа, именно британцы "наладили связь с берегом спасательными концами — один с кат-балки, один с бушприта и еще один с фок–мачты, — с помощью которых часть людей благополучно выбралась на берег". Другие, в основном испанцы, если верить их рассказам, были "заняты постройкой плота для более быстрой высадки, а также для переправки людей, не желающих рисковать собой, перебираясь на тросах". Когда плот был сколочен, двадцать человек отважились подняться на него и благополучно добрались до берега. Но прибой так сильно прижал плот к берегу, что вернуть его к кораблю не представлялось возможным:
те, кто был на борту, увидев эту печальную катастрофу, отнюдь не поддались отчаянию и сразу же приступили к изготовлению другого, который, безусловно, был нашим последним ресурсом, поскольку на большее у нас не оставалось подходящего дерева. Когда закончили, мы спустили его за борт, и на него спустилось 20 человек, которые переправились невредимыми, за исключением одного испанца, которого смыло прибоем.
Судя по его рассказу, Торп покинул «Нептуно» на этом плоту. Добравшись до илистого берега, "мы закрепили конец троса на берегу, и, поскольку другой уже был закреплен на корабле, люди перетащили плот назад, где на него сели 28 человек, из них все благополучно добрались до берега". Плот снова подтянули к кораблю, и на него взобрались еще двадцать восемь человек. Это перемещение было не столь удачным. Четверо испанцев были смыты прибоем и погибли, а плот, сильно поврежденный, выбросило на берег среди скал. Тем не менее, люди, оставшиеся на корабле, вытащили его обратно. "Но судьба распорядилась так, что все, кто остался на борту, должны были погибнуть. Груженый плот оттолкнули от борта корабля, но, прежде чем достичь берега, он перевернулся, и все души утонули. Больше не было предпринято никаких попыток спасти тех несчастных, которые остались на борту. Все погибли".
Торпа и его товарищей из команды «Минотавра» отправили в Пуэрто-Санта-Мария, "примерно в 4 милях от форта Святого Мартина, где произошло крушение». Он не видел последующих событий на месте трагедии, и выживших могло быть больше, чем он предполагал. В официальном отчете Каэтано Вальдеса утверждалось, что "в последующие дни мы усердно трудились над изготовлением плотов, и люди воспользовались ими, и, как я понимаю, утонуло всего двадцать человек; в конце, с помощью рыбацких лодок я покинул корабль вместе с моим старшим офицером, который был опасно ранен, и остальными ранеными моряками и офицерами".
По словам Антонио Алькала Галиано (впоследствии близкого соратника и друга Вальдеса), Вальдес был без сознания, когда «Нептуно» выбросило на скалы. Он был обязан своим выживанием молодому гардемарину, который с несколькими матросами храбро вернулся на лодке, чтобы забрать его, когда они поняли, что их раненого капитана не сняли с корабля. Они отвезли его в дом подруги, которая ухаживала за ним, пока он не выздоровел.
