Игорь Симбирцев - Спецслужбы первых лет СССР. 1923–1939: На пути к большому террору
Все эти и многие другие факты, как и длинный список имен расстрелянных или брошенных в лагеря сотрудников ИНО НКВД и Разведупра армии, действительно наводят на мысль о настоящем погроме в разведке в эти трагические годы. Чего стоит одно это обстоятельство, приводимое в пример во многих книгах и исследованиях, – 127 дней полного простоя разведки, не дающей руководству СССР вообще никакой информации, такая вот цена зачисток в разведслужбе Разбирая затем после этой чистки дела разведки, поставленный в 1939 году новым начальником ИНО Фитин с горечью констатировал в своем отчете такие длительные пробелы, когда разведка НКВД просто «слепла» и «глохла» без информации из-за кордона при молчавших агентах и их перебитых в советских тюрьмах кураторах из оперативников ИНО. Он же отметил периоды, когда в середине 1938 года, в самый разгар этих зачисток внутри спецслужб, пласты арестованных снимали в разведке руководство целых отделов, и даже доклады на имя Сталина вынуждены были подписывать рядовые оперативники ИНО. Да и в заграничных отделах начинался в это время кадровый голод, останавливавший настоящую работу, ведь отзывали в Москву и расстреливали после приезда не только известных резидентов, но и сотрудников их резидентур, и законспирированных нелегалов, и агентов из числа коминтерновцев. Тот же Фитин получил в наследство берлинскую резидентуру ИНО, где из 16 прежних после основательной ее зачистки находилось в строю лишь 2 разведчика.
Возглавлявший ИНО в «славных двадцатых годах» советской разведки Трилиссер даже после ухода из-за конфликта с Ягодой из спецслужбы все равно расстрелян в репрессии. Сменившего его архитектора операции «Трест» Артузова в 1935 году перевели с должности начальника ИНО из НКВД в Разведупр армии для усиления военной разведки и передачи ей опыта чекистской разведки. Артузов был несколько лет заместителем Яна Берзина в Разведупре и даже исполнял обязанности главы Разведупра во время командировки Берзина на испанскую войну, по заведенной традиции перед арестом его перемещали с должности на должность, возвращали в НКВД, а в итоге тоже арестовали и расстреляли после падения наркома Ягоды.
Что же касается упомянутого Абрама Слуцкого, возглавлявшего ИНО НКВД после Артузова в 1935–1938 годах, то формально он умер на Лубянке от инфаркта, возможно вызванного стрессом из-за опасений скорого ареста. А возможно, действительно путем самоубийства с принятием яда или путем тихой ликвидации его путем отравления, о такой версии напоминают Прохоров и Колпакиди. Хотя и трудно предположить, зачем, отстреливая в открытую с клеймом врага народа и предателя сотни гораздо более известных в органах чекистов, именно Слуцкого понадобилось бы ликвидировать столь изощренно и тайно. Ведь был уже готов приказ о снятии Слуцкого с поста главы ИНО и о назначении его главой НКВД по Узбекской ССР. Как считают, для того, чтобы после расстрела прямого начальника не стали разбегаться или становиться невозвращенцами резиденты ИНО НКВД за рубежом, а после их зачистки обреченного Слуцкого арестовали бы в Ташкенте и тоже добили.
В свете этой версии скорее верится в то, что обрекший себя мысленно на арест начальник внешней разведки НКВД действительно принял заготовленный заранее яд, чтобы избежать пыток на следствии и шельмования своего имени. Как пошли по этому пути сотрудник НКВД из команды Ягоды Черток, глава политуправления РККА Гамарник, бывший член ЦК ВКП(б) Томский, старый большевик Ломинадзе и еще ряд известных в советской истории личностей. Или что от терзаний и стресса у Слуцкого действительно остановилось сердце, тем более что с сердцем у него действительно были проблемы, он даже подчиненных по ИНО принимал порой лежа в служебном кабинете на кушетке от загрудинных болей.
В любом случае смерть Слуцкого прямо в коридорах Лубянки стала еще одной цепью в череде смертей начальников внешней разведки в НКВД. Только с назначением в 1939 году на должность начальника ИНО Павла Фитина, руководившего затем советской разведкой весь период войны, эта кровавая карусель вокруг «расстрельного» кресла начальника ИНО остановилась.
Что же касается кадрового состава ИНО, то он действительно понес колоссальные потери не столько даже численные, сколько качественные за счет репрессий самых проверенных и талантливых в деле разведки сотрудников. Отозванные в СССР и здесь расстрелянные в эти годы Аксельрод, Малли, Гутцайт, Косенко, Карин, Сыроежкин, Рингин, Сыркин, Шилов, Глинский, Яриков, Базаров, Перевозчиков, Салнынь, Уманский – это легендарные в истории 20 – 30-х годов в советской разведке люди. За каждым отдельная яркая и полная событий биография, служба в еще первой ВЧК, операция «Трест», захват Кутепова или тайные акции от Атлантики до Тихого океана. Как и уникальная жизнь Дмитрия Быстролетова, многими признаваемого за свою достойную авантюрного романа карьеру разведчика лучшим нелегалом в истории разведки СССР. А этот мастер вербовки и тайных операций после ареста и осуждения всю войну провел в сталинских лагерях, а умер в безвестности обычным советским пенсионером.
Такой же зачистке подверглась тогда и военная разведка Разведупра. Первый тревожный звонок для Разведупра и лично для его главы Берзина прозвучал еще в середине 30-х годов, когда после серии почти одновременных провалов сетей военной разведки за рубежом в 1935 году личное недовольство военными разведчиками высказал Сталин. Этот вопрос тогда рассматривался даже на Политбюро, и именно после этого в Разведупр на усиление направили работать целую группу разведчиков-чекистов из ИНО системы НКВД во главе с Артузовым, потеснив сплоченную за годы работы команду Берзина. Тогда действительно почти в течение одного года провалились резидент Разведупра в Италии Маневич, его коллега в чанкай-шистском Шанхае Бронин, а ранее, в 1933 году, были большие провалы сети сотрудницы Разведупра Талтынь в Финляндии, сети резидента Разведупра во Франции Берковича, а в Австрии арестован местный резидент Разведупра Аболтынь.
Хотя далеко не все эти провалы являлись следствием ошибок и плохой работы Разведупра, чужие контрразведки тоже не дремали. Так, резидент Разведупра в Италии Лев Маневич (Кертнер) был арестован в ходе тонкой операции итальянской тайной полиции ОВРА, которая вычислила и арестовала его местного агента Эспозито, на следствии сломав его и заставив выдать своего вербовщика. Под контролем ОВРА Эспозито вызвал Маневича на разговор в пиццерии якобы для передачи чертежей нового итальянского самолета, где ОВРА и арестовала Маневича, он позднее передан немцам и умер в концлагере Маутхаузен. Но такая череда провалов заставила власть задуматься о реформировании и укреплении военной разведки РККА.
В Разведупре эти годы действительно были непростыми. Тогда же его многолетний начальник Берзин начинает впадать в немилость у Сталина. Тогда же обостряется постоянная межведомственная борьба с ГПУ и заменившим его в 1934 году НКВД. В архивах обеих спецслужб из начала 30-х годов остаются следы этого противоборства. Вот в 1933 году резидент Разведупра в Австрии Дидушок (в Разведупре известен как Франц) предпринимает попытку вербовки офицера военной разведки Германии абвер Протца. Об этом по своим каналам узнает разведка ИНО ГПУ, и ее начальник Артузов через шефа жалуется на «соседей» из Разведупра даже в ЦК партии. Мало того что чекистов из ИНО тревожит, что Разведупр все чаще не информирует их о своих операциях, так еще по агентурным каналам ИНО выходит, что это матерый немецкий разведчик Протц вербует советского военного разведчика Дидушка, а не наоборот. Берзин в этой ситуации защищает своих людей и берет Дидушка под защиту, конфликт действительно доходит до ЦК, и Берзину делают внушение за ведомственную секретность, поручая плотнее работать в контакте с чекистами ИНО ГПУ. Справедливости ради отметим, что в том споре, скорее всего, люди Артузова из ИНО были более правы. Известный разведчик абвера Протц играл в эту игру на стороне своей спецслужбы; когда в 1935 году абвер возглавит по приказу Гитлера адмирал Канарис, то Протц станет одним из его заместителей и начальником отдела военной контрразведки в абвере, оставаясь им почти до конца Второй мировой войны и падения самого Канариса.
В 1938 году уже разведчики ИНО НКВД пытались завербовать офицера абвера Вера. Уже имея своего агента Лемана в гестапо и Талера в СД, они яростно пытались глубоко проникнуть и в германский абвер. Но вскоре возникло мнение, что и Вера вербовщикам из НКВД подставляют те же абверовцы, и опять были разночтения НКВД и Разведупра в этой операции, но вербовку Вера все же прекратили. В 1933 году в разведке ГПУ предупреждали Разведупр, что забрасываемый военными в Турцию агент из азербайджанцев Садыхбеков подозрителен и может предать, а после действительно случившегося предательства агента НКВД еще подбросил поленьев в пламя этой глухой войны с Разведупром. Все нюансы этих операций, где Разведупр и НКВД начинали межведомственный спор вплоть до доносов в ЦК, чуть позднее будут использованы в следственных делах «изменников и врагов народа» как среди военных, так и чекистских разведчиков.
