Чарлз Дарвин - Путешествие натуралиста вокруг света на корабле "Бигль"
В этой части Чили есть два перевала через Анды на пути в Мендосу: один из них, которым пользуются всего чаще, а именно перевал Аконкагуа, или Успальята, расположен несколько севернее, другой же, называемый Портильо, лежит южнее и ближе, но более высок и опасен.
18 марта. — Мы пустились в путь к перевалу Портильо. Выехав из Сантьяго, мы пересекли обширную выжженную равнину, на которой стоит город, и после полудня добрались до Майпу, одной из главных рек Чили. Долина в том месте, где она вдается в первую цепь Кордильер, с обеих сторон ограничена высокими обнаженными горами и хотя не широка, но очень плодородна. Многочисленные сельские дома были окружены виноградниками и фруктовыми садами из яблонь, гладких и обыкновенных персиков, ветви которых ломились под тяжестью прекрасных зрелых плодов. Вечером мы проехали таможню, где был осмотрен наш багаж. Кордильеры защищают границу Чили лучше, чем воды моря. К центральным хребтам ведет очень мало долин, а в других местах горы совершенно непроходимы для вьючного скота. Таможенные чиновники были очень вежливы, что объяснялось, быть может, отчасти паспортом, выданным мне президентом республики; но я должен высказать свое восхищение благовоспитанностью, присущей почти каждому чилийцу. В этом отношении резко обозначался контраст между соответствующими классами в Чили и в большинстве других стран. Могу привести случай, много позабавивший меня в то время: близ Мендосы мы встретили маленькую и очень жирную негритянку, ехавшую по-мужски на муле; у нее был такой огромный зоб, что нельзя было не задержать на ней хоть на миг удивленного взгляда; но два моих спутника почти тотчас же, как бы извиняясь, приветствовали ее на обычный в этой стране манер, сняв свои шляпы. Где в Европе кто-либо из низших ли, из высших ли классов проявил бы столько сочувствия и вежливости к убогому, жалкому существу отверженной расы?
Ночь мы провели в одном крестьянском доме. Наш способ путешествовать был восхитительно независим. В обитаемых местах мы покупали немного дров, снимали пастбище для наших животных и располагали свой лагерь в уголке того же пастбища. Мы везли с собой железный котелок, варили и поедали свой ужин под безоблачным небом и не знали никаких забот. Моими спутниками были Марьяно Гонсалес, который уже раньше сопровождал меня по Чили, и один арръеро [погонщик] с десятью своими мулами и мадриной. Мадрина (т. е. матка) — чрезвычайно важная особа; это старая, верная кобыла с колокольчиком на шее, и, куда бы она ни шла, мулы, точно послушные дети, следуют за ней. Привязанность этих животных к своим мадринам избавляет от многих хлопот. Если на одно поле пускают пастись несколько больших табунов, наутро погонщикам нужно лишь немного развести мадрин и зазвонить в их колокольчики, и пусть животных будет две или три сотни, каждый мул тотчас же узнает колокольчик своей мадрины и побежит к ней. Потерять старого мула почти невозможно, потому что, если даже задержать его на несколько часов силой, он все равно выследит при помощи обоняния, как собака, своих товарищей или, вернее, мадри-ну, так как она, по словам погонщиков, — главный предмет его привязанности. Впрочем, это чувство не индивидуального свойства: по-моему, я не ошибусь, утверждая, что любое животное с колокольчиком могло бы служить мадриной. В караване каждое животное по ровной дороге несет поклажу весом 416 фунтов [190 кг], в гористой же местности на 100 фунтов [45 кг] меньше; у этих животных такие слабые, тонкие конечности, с несоразмерно малой мышечной массой, и, несмотря на это, они выдерживают столь громадную ношу! Мул всегда казался мне необычайно удивительным животным. То обстоятельство, что гибрид умом, памятью, упрямством, общественными наклонностями, способностью к длительным мускульным усилиям и продолжительностью жизни превосходит каждого из своих родителей, указывает, по-видимому, на то, что искусство здесь возобладало над природой. Из десяти наших животных шесть были предназначены для верховой езды, а четыре для переноса поклажи, причем они чередовались. У нас было много еды на случай если нас занесет снегом, потому что время года было несколько позднее для перехода через Портильо.
19 марта. — За этот день мы доехали до последнего и потому наиболее высоко расположенного дома в долине. Население сильно поредело, но повсюду, где землю можно было орошать, она была очень плодородна. Все главные долины Кордильер характеризуются тем, что они с обеих сторон окаймлены террасой, которая образована пластом грубо наслоившихся гальки и песка; пласт этот по большей части достигает значительной толщины. Эти террасы некогда простирались и поперек долин и были соединены между собой, а в северном Чили в тех долинах, где нет рек, таким же ровным слоем заполнено дно долин. По этим террасам обыкновенно и проложены дороги, так как поверхность у них ровная и они очень отлого подымаются вверх по долинам; по этой же причине их легко возделывать, применяя искусственное орошение. Их можно проследить до высоты от 7 000 до 9000 футов, где они теряются в беспорядочных грудах обломков. У своего нижнего конца, или устья, долины незаметно сливаются с теми закрытыми равнинами (также сложенными галькой) у подножий главного хребта Кордильер, которые уже были описаны мной в одной из предыдущих глав как характерная особенность чилийского ландшафта и которые, несомненно, отлагались в те времена, когда море врезалось в Чили так же, как теперь врезается в более южные берега. Ни одно явление в геологии Южной Америки не интересовало меня больше, чем эти террасы из грубо наслоившейся гальки. По своей структуре они точь-в-точь похожи на те отложения, какие оставляли в любой долине потоки, встречая на своем пути какое-нибудь препятствие, например впадая в озеро или морской рукав; но теперь потоки уже не отлагают осадков, а неуклонно разрушают и коренную породу, и эти аллювиальные отложения по всей длине каждой главной и каждой боковой долины. Здесь невозможно изложить все мотивы, но я убежден, что галечные террасы аккумулировались за время постепенного поднятия Кордильер, когда потоки отлагали свой детрит на последовательных уровнях, на низких берегах в верхнем конце длинных и узких морских рукавов сначала вверху долин, а затем, по мере того как суша медленно поднималась, все ниже и ниже. Если все это так и было, в чем я, впрочем, и не сомневаюсь, то великая расчлененная цепь Кордильер не была внезапно выброшена вверх, — взгляд, который до последнего времени был всеобщим, да и теперь еще распространен среди геологов, — а медленно поднималась всем своим массивом так же постепенно, как происходило и продолжает происходить в современный период поднятие берегов Атлантического и Тихого океанов. С этой точки зрения множество обстоятельств в строении Кордильер получает простое объяснение.
Реки, протекающие по этим долинам, следует скорее назвать горными потоками. Они текут под сильным уклоном и очень мутны. Рев Майпу, когда она проносится по огромным окатанным обломкам, не уступает грохоту моря. Среди шума стремительных вод даже издали вполне отчетливо слышался грохот ударяющихся друг о друга камней. Этот стук день и ночь слышен на всем протяжении потока. Красноречиво звучал этот язык для геолога: тысячи и тысячи камней, которые, ударяясь друг о друга, производили один глухой однообразный шум, увлекались все в одном направлении. Это напоминало течение времени, в котором уходящая минута исчезает безвозвратно.
То же самое было и с этими камнями: океан для них — вечность, и каждая нота их дикой мелодии возвещала, что они еще на один шаг приблизились к своей участи.
Всякий результат, к которому приводит причина, повторяющаяся так часто, что самый множитель представляется нам столь же неопределенным, как дикарю число волос на его голове, наш ум в состоянии постигнуть только как результат некоторого медленного процесса. Каждый раз, когда мне случалось видеть слои ила, песка и гальки, достигающие многих тысяч футов в толщину, мне хотелось воскликнуть, что такие факторы, как нынешние реки и нынешние берега, никак не могли перемолоть и образовать подобные массивы. Но с другой стороны, вслушиваясь в грохот этих потоков и припоминая, что целые породы животных исчезли с лица земли и что в продолжение всего этого времени эти камни день и ночь продвигались все вперед и вперед по своему шумному пути, я думал про себя: могли ли какие угодно горы, какой угодно материк противостоять такому постепенному разрушению?
В этой части долины горы с обеих сторон достигали от 3000 до 6000–8000 футов высоты; у них были округленные очертания и крутые обнаженные склоны. Общая окраска горной породы темно-пурпуровая, и слоистость ее выражена очень отчетливо. Если картина эта и не была красива, то во всяком случае была удивительна и грандиозна. В продолжение дня мы встретили несколько стад коров, которых пастухи сгоняли с верхних долин Кордильер. Этот признак приближения зимы заставил нас ускорить шаг в большей степени, чем то было удобно для геологических исследований. Дом, где мы ночевали, был расположен у подножия горы, на вершине которой находились рудники Сан-Педро-де-Ноласко. Сэр Ф. Хед удивляется, каким образом были открыты рудные месторождения в таком необынном месте, как открытая вершина горы Сан-Педро-де-Нола-ско. Во-первых, металлические жилы в этой стране вообще тверже, чем окружающие слои, а потому с постепенным выветриванием холмов они начинают выступать над поверхностью земли. Во-вторых, почти каждый рабочий, особенно в северных областях Чили, кое-что знает о том, как выглядят руды. В больших горнорудных районах Кокимбо и Копьяпо дров очень мало, и люди ищут их на каждом холме, в каждой долине, и таким-то образом были открыты почти все богатейшие рудные месторождения. Чанунсильо, из которого за какие- нибудь несколько лет добыто серебра на много сот тысяч фунтов стерлингов, был открыт человеком, который бросил камень в своего навьюченного осла; заметив, что камень очень тяжел, он подобрал его и обнаружил, что в нем много чистого серебра; неподалеку нашлась жила, выходившая наружу, точно металлический клин. Горняки часто бродят по воскресеньям в горах, захватив с собой лом. В этой южной части Чили открытия делаются обыкновенно людьми, загоняющими скот в Кордильеры и заходящими во всякую расщелину, где только есть хоть немного подножного корма.
