Альфред Крофтс - История Дальнего Востока. Восточная и Юго-Восточная Азия
Эти гангстеры использовали средства более жестокие по сравнению с мандаринами. Налоги на землю возросли и собирались за двадцать лет вперед. Церковные земли быстро конфисковались, а позже — и земля вокруг самих храмов. Печатные станки печатали кипы неразменных бумажных денег, которые навязывались купцам под угрозой оружия. Весной в полях расцветал опийный мак. Мак был надежным источником дохода, который легко можно было распределять. Немало крестьян было казнено за то, что они засаживали свою землю продовольственными культурами. Американский консультант заявил, что не было «убедительных доказательств, что нынешние беды Китая можно в какой-либо степени объяснить так называемыми неравноправными договорами или империалистической политикой иностранных держав… Преобладали доказательства того, что причиной бед нынешнего Китая являются внутренние факторы, а не внешние, и что неравноправные договоры, экстерриториальность, автономность тарифов и империализм — это политические лозунги… предназначенные для того, чтобы привести китайский народ в безумное состояние недовольства и волнения».[361]
СЕВЕРНЫЙ МАРШ
Националистические силы продвигались на север из Кантона в июле 1926 г. У них почти не было тяжелого вооружения, но они доверяли своему командующему Чан Кайши, его штабу из подготовленных в военных училищах офицеров и русским стратегам. «Железная армия» бывших промышленных рабочих-забастовщиков составляла их крепкое ядро. Ван Цзинвэй, партийный соперник Чан Кайши, являлся политическим соперником. Ини добились более быстрых успехов, чем тайпины. Националисты достигли Янцзы, пройдя 700 миль (1127 км), за два месяца, пополняя свои ряды дезертирами. Большие армии дуцзюнов таяли, по мере того как их солдаты, бывшие крестьяне, узнавали о гоминьдановских реформах от агентов националистов, которые часто были коммунистами.
Хотя У Пэйфу защищал уханьские города в Центральном Китае, они быстро сдались «Железной армии» в пятнадцатую годовщину «Двойной десятки» (10 октября 1926 г.). Канонерки на реке вели огонь, в то время как солдаты и пролетарии грабили британские концессии в Ханькоу и Чжэньцзяне. Ни один из них не был вновь противником националистов. Империализм начал отступление.
Нанкинский и шанхайский кризисы
Затем Чан повел основные националистические армии на восток, прорываясь через прибрежные провинции. Нанкин и Шанхай оказались в их руках в разное время в марте 1927 г. Шанхай обеспечил националистов необходимыми денежными средствами — поступлениями от таможенных сборов вместе с обещанием ведущих банкиров и промышленников предоставить заем в 10 миллионов долларов.
Центральный исполнительный комитет обосновался в Ханькоу. Китай весной 1927 г. заменил Россию как центр мировой революции, и мир ждал почти каждый час новостей о советизации страны. Вооруженные флибустьеры превратились в историческое движение.[362]
Однако экстремисты переоценили свои силы, и, когда в Нанкине солдаты левонационалистической ориентации вышли из-под контроля, убив трех иностранцев, западные патрульные корабли начали действовать и высадили на берег морскую пехоту для восстановления порядка. Еще более важно то, что для Чан Кайши дальнейшее сотрудничество с коммунистами стало невозможным. Шанхайские пролетарии, выходя из своих муравейников, восстали, когда он приблизился к городу. «Жандармерия» дуцзюна Сунь Чжуанфана жестоко подавила их выступление. Чан Кайши отказался вмешаться, остановившись в пригородах, пока Сунь не удалился. Потом он завершил «белый террор», казнив тысячи открытых или скрытых коммунистов.
Триумф Чан Кайши
Спустя три недели такая же чистка от радикальных элементов произошла в Кантоне, и совершены нападения на советские консульства в Шанхае, Кантоне и Пекине. Уханьская фракция осудила Чан Кайши за «массовое уничтожение людей, давление на партию… реакционные поступки и курс» и затем прекратила свою деятельность, когда Бородин и его военный атташе Блюхер (позднее командующий Особой Дальневосточной армией) покинули Китай. Госпожа Сунь Ятсен и другие уханьские лидеры последовали за ними в Москву. На время советизация Китая остановилась.
Сам Чан в августе отказался от командования, чтобы «уехать за границу и учиться» в Японии. Однако после нескольких месяцев ожесточенных споров стало ясно, что никакой другой лидер не способен руководить революцией. Приглашенный вернуться через несколько месяцев Чан Кайши принял титул генералиссимуса националистических армий, должность, которую он непрерывно занимал более 30 лет.
События 1927 г. показали зрелость политической философии Чан Кайши. Выбирая между обманчивым обещанием пролетарской гегемонии и политикой сотрудничества с Западом, он сделал консервативный выбор. Его претворение в жизнь было жестоким: за один год он уничтожил 25 тысяч своих бывших союзников — китайских коммунистов, и четверть миллиона их сторонников. Национальная федерация труда, которая когда-то насчитывала три миллиона членов, утратила почти всю поддержку. Политическое объединение прервалось, и наследники Сунь Ятсена постоянно раскалывались на либеральные и марксистские фракции. Приход демократии в Китай был отсрочен на 21 год.
Чан Кайши начал проводить свою весьма популярную политику: аннулирование «неравноправных договоров». Его предшественники дуцзюны в 1926 г. вынудили небольшое государство Запада — Бельгию — отказаться от своих особых привилегий. В конце следующего года в Нанкине генералиссимус предупредил, что он не признает никаких соглашений с любым догоминьдановским правительством. Он перечислил пять целей националистической внешней политики: независимость в области таможенных тарифов; прекращение иностранного судоходства в прибрежных и внутренних водных путях; возвращение иностранных сеттльментов и арендованной собственности; вывод иностранных войск из Китая; аннулирование экстерриториальности — он даже установил дату (1 января 1932 г.), начиная с которой иностранцы будут подчиняться китайским законам и распустят все свои суды, за исключением некоторых.
Падение Чжан Цзолиня
В начале 1928 г. иностранные государства продолжали признавать правителя Пекина Чжан Цзолиня, японскую марионетку. Дуцзюны — «левые» милитаристы Янь Сишань в провинции Хэнань и Фэн Юсянь, «генерал-христианин», перешли на сторону националистов, когда генералиссимус пересек Янцзы. Тот натолкнулся на сопротивление только в Шандуне — японского гарнизона, получившего до этого сильное подкрепление.[363]
Передышка не принесла пользы Чжан Цзолиню. Его армия была деморализована националистической пропагандой. Возможно, его хозяева в Токио больше не доверяли самому старому маршалу. Не сделав никаких усилий по защите Пекина, он отправился в Маньчжурию. Но ему уже никогда не довелось вернуться домой. Взрыв бомбы уничтожил его личный автомобиль и его самого недалеко от Мукдена.[364] Его сын, Молодой маршал Чжан Сюэлян, унаследовал владения отца (видный деятель гоминьдановского Китая 30-х гг. XX в., сын главы фэнтяньской клики Чжан Цзолиня, старого маршала, в противоположность которому получил прозвище Молодой маршал. — Пер.).
Янь и Фэн заявили о поддержке националистов и подняли гоминьдановский триколор над пекинскими крышами из желтой черепицы. Город лишили его могущества и даже его классического названия, и он получил новое — Бэйпин, «Спокойствие Севера» (так столица Китая называлась с 1928 до 1949 г. — Пер.). Чан Кайши из Нанкина правил всей страной. Только дальний юго-запад и несколько коммунистических анклавов не подчинялись власти националистического правительства.
ГОМИНЬДАНОВСКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО
Вскоре обнаружилась слабость образовавшегося альянса. Это была коалиция сатрапов, а не централизованное государство. Фэн Юсянь вскоре устал от своей роли «генерала-христианина» и сблизился с Советской Россией. Хотя он принял должность военного министра, Фэн не выступил против крупного восстания в Гуанси и Гуандуне — начала Северного марша.
Молодой маршал оказался вовлеченным в неофициальную и гибельную войну с большевиками, когда он попытался в 1929 г. захватить Китайско-Восточную железную дорогу. Кроме того, проявлялось недовольство в Хунани и Хубэе, стратегической средней части юга. Генералиссимус признался на третьем съезде Гоминьдана: «Нельзя сказать, что Китай теперь действительно единый, потому что губернаторы провинций действуют самостоятельно… часто диктуя условия [центральной власти], пользуясь своей военной силой».[365]
