Герберт Уэллс - Очерки истории цивилизации
Александр, правда, основал несколько городов, и некоторым из них суждено было стать великими городами. Только Александрии он основал семнадцать. Названия многих из них со временем изменились на другие: Кандагар (Искендер) и Секундерабад. Но он разрушил Тир, а с ним и безопасность морских путей, которые вели прежде в главные морские ворота Месопотамии.
Историки говорят, что Восток был эллинизирован Александром. Но Вавилония и Египет и до его походов имели самые тесные отношения с греческим миром. Александр не был причиной эллинизации, он был ее составной частью. Какое-то время весь этот конгломерат государств, от Адриатики до Инда, находился под единым правлением; в этом ему удалось воплотить в жизнь мечты Исократа и Филиппа, своего отца. Но было ли суждено созданному им единству стать долговременным и прочным или, как уже бывало, остаться блистательным, но недолговечным пустоцветом?
Александр не прокладывал дорог, не создавал надежных морских коммуникаций. Было бы несправедливо обвинять его в том, что он не занялся созданием общей культуры. В те времена еще никто не представлял, что империи должны быть сцементированы общей культурой. Но он не окружил себя группой искусных политиков, не думал он и о преемнике. Он не создал никакой традиции — ничего, кроме легенды вокруг своего имени. Представить, что мир будет жить, как жил, и после него, и не будет жить одними лишь разговорами о его величии, — было выше его умственных возможностей. Он был все еще молод, это правда. Но еще до того, как Филиппу исполнился тридцать один год, он уже думал о воспитании Александра.
Был ли вообще Александр государственным деятелем?
Некоторые ученые уверяют нас, что это так; что, возвратившись в Сузы, он планировал создание могущественной мировой империи, представляя ее не как покорение мира македонянами, но как объединение разнородных культур в единый сплав. По крайней мере, один из поступков Александра дает основания для этой версии. Он устроил грандиозное празднество — бракосочетание, в котором он и девяносто его военачальников и друзей взяли в жены лучших персидских невест. Сам он женился на дочери Дария, несмотря на то что у него уже была жена-азиатка, Роксана, дочь правителя Самарканда. Эта женитьба была превращена в пышное торжество. Кроме того, все из македонских солдат, кто женился на азиатках, а таких насчитывалось несколько тысяч, получили от своего царя щедрые подарки. Названо все это было «бракосочетанием Европы и Азии» — чтобы два континента объединились, как писал Плутарх, «в законном супружестве и в общности потомства».
Следующим шагом Александра стало обучение специально отобранной молодежи, отпрысков персидской знати и северян — бактрийцев, парфян и других, военной тактике и построению македонской фаланги и конницы. Было это также задумано для слияния Европы и Азии или же для того, чтобы избавиться от своих строптивых македонян? Те, во всяком случае, пришли именно к такому выводу и взбунтовались. Александру стоило немалых усилий, чтобы успокоить их и убедить принять участие в общем для македонян и персов празднестве. Историки в этой связи придумали для него долгую и витиеватую речь, но по сути он дал понять македонянам, что больше не задерживает их, если они хотят уйти. И не объяснил, как и за какие средства им возвращаться домой из Персии. Пошумев три дня, они уже просили его о прощении.
Вот еще один повод для вполне предметной дискуссии. В самом ли деле Александр планировал слияние народов или он просто увлекся помпой, созданием ореола божественности вокруг правителя — непременным атрибутом восточной монархии — и хотел избавиться от европейцев, для которых он был всего лишь царем-предводителем? Историкам — его современникам, и тем, кто жил чуть позднее, было известно многое об этой последней альтернативе. Они в один голос утверждают, что Александр отличался исключительным тщеславием. Из их рассказов мы узнаем, как он начал надевать мантии и тиару персидского монарха. «Поначалу он выходил в таком облачении только перед варварами и в узком кругу, но потом стал появляться так на виду у всех, когда принимался за рассмотрение дел». Впоследствии он стал требовать восточного поклонения и от своих друзей.
Не только это свидетельствует об огромном личном тщеславии Александра. Его рисованные и скульптурные изображения создавались довольно часто, и Александр всегда представал в образе прекрасного юноши, с чудесными локонами, откинутыми назад с широкого лба. До этого большинство мужчин носило бороду, но Александр, влюбленный в свою очаровательную молодость, не разделял этой моды. В тридцать два ему больше нравилось походить на мальчика: он брил лицо, и тем установил новую моду в Греции и Италии, которая сохранялась и много столетий спустя.
Последние годы жизни Александра изобилуют историями о его жестокости и тщеславии. Он прислушался к наговорам на Филоту, сына Пармениона, одного из самых доверенных своих военачальников. Говорили, что Филота хвастался одной женщине, своей любовнице, что Александр — просто мальчишка, что если бы не такие люди, как он и его отец, то не было бы никакого завоевания Персии, и далее, в том же духе. В этом доносе была определенная доля правды. Женщину привели к Александру, и он выслушал ее признания. Впоследствии Филота был обвинен без веских доказательств в организации заговора, подвергнут пыткам и казнен.
Затем Александр позаботился и о Парменионе, двое других сыновей которого погибли за него в сражениях. Он отправил своих приспешников прикончить старика, прежде чем тот узнает о смерти сына! А ведь Парменион был одним из наиболее доверенных военачальников Филиппа, именно Парменион вел македонские войска в Азию перед тем, как убили Филиппа.
В том, что в основе этой истории лежат подлинные события, нет никаких сомнений, как и в обстоятельствах казни Каллисфена, племянника Аристотеля. Тот не захотел воздавать божественные почести Александру и «всем своим видом показывал, что он отвергает тиранию, в то время как другие молодые люди следовали за Александром, как если бы он был одним свободным из многих тысяч».
В одном ряду с подобными инцидентами очень показательная история о том, как в пьяной ссоре был убит Клит. Монарх и его приближенные предавались усиленному пьянству, и выпитое развязало им языки. Шумные и несдержанные разговоры состояли главным образом в выражении лести в адрес «молодого бога» и злословии Филиппа, и все эти речи Александр принимал с довольной улыбкой. Это пьяное самодовольство вызвало раздражение у македонян, участвовавших в попойке, и Клит, молочный брат Александра, не выдержал. Он стал с горячностью укорять Александра в том, что тот променял своего отца Филиппа на Аммона и что на его пирах нет места свободному человеку, только рабам и варварам. Началась шумная перепалка, и чтобы уберечь Клита от неприятностей, друзья вытолкали его из пиршественного зала. Но Клит был настолько пьян, что уже не отдавал себе отчета в своих действиях. Он решил вернуться через другой вход, и все услышали, как он, приближаясь, цитирует Еврипида «грубым и непочтительным тоном»:
«Вот каковы обычаи у вас? Так, Греция, ты чтишь
Своих героев? На все, что завоевано мечами тысяч,
Лишь один заявит право?»
При этих словах Александр выхватил копье у одного из стражников и пронзил Клита, когда тот откинул занавес, чтобы войти в зал…
Не остается ничего, кроме как поверить, что такой и была атмосфера, в которой проходила жизнь молодого покорителя мира. Тогда история о неистовой и безжалостной демонстрации скорби по одному из ближайших друзей и соратников, Гефестиону, не может быть полностью выдуманной. Если эта история правдива или отчасти правдива, она свидетельствует о разуме, утратившем равновесие и полностью поглощенном личными переживаниями. Для него империя была не более чем средством для эгоизма и выставления напоказ своих эмоций, а ее ресурсы — материалом для причуд того сорта «великодушия», при котором до нитки обирают тысячи людей, чтобы добиться восхищения у одного потрясенного поклонника.
Заболевшему Гефестиону была предписана строгая диета, но пока его врач был в театре, он съел жареную дичь и выпил бутыль охлажденного вина, после чего и умер. Горе Александра не знало границ, и о том, что царь скорбит, должна была узнать вся империя. Александр утратил последнюю каплю разума, — о чем говорит хотя бы то, что он приказал распять врача! Кроме того, приказано было остричь гривы всех мулов и лошадей в Персии и снести зубцы на крепостных стенах у всех близлежащих городов. На долгое время он запретил музыку в своем лагере, а захватив несколько деревень народа коссеев, распорядился убить всех взрослых в качестве жертвоприношения на могиле Гефестиона. На погребальные торжества он выделил ни больше ни меньше десять тысяч талантов. Для тех времен это была огромная сумма. Ничто из этих поступков не прибавило славы Гефестиону, но зато потрясенный мир увидел, что это такое, когда скорбит Александр.
