Николай Костин - Десять покушений на Ленина. Отравленные пули
О ходе судебного процесса над эсерами Владимир Ильич продолжительное время беседовал с Надеждой Константиновной. Она рассказала Ленину о том, как шаг за шагом, звено за звеном, узел за узлом, ниточку за ниточкой распутывал Революционный Трибунал гнусную историю предательств и убийств, совершенных партией социалистов-революционеров…
Надежда Константиновна сказала Владимиру Ильичу:
— Процесс подтвердил, что пули, которыми в тебя стреляла эсерка Каплан, были отравлены ядом кураре.
Абрам Гоц, Дмитрий Донской, Лев Гернштейн, Евгений Тимофеев и другие члены ЦК ПСР пытались это отрицать. Подсудимым предъявили крестообразно надрезанную через всм толщу оболочки пулю. Они стали отмахиваться, просить побыстрее унести ее от них подальше. Елена Иванова закатила истерику, а Евгения Ратнер затопала ногами. Гендельман кидал "громы" и "молнии" в председателя суда Верховного Революционного Трибунала Г.Л.Пятакова, читавшего заключение экспертизы.
Гоц смотрел как завороженный на серый кусочек свиица. Потрогать не решился. И когда это сделал Гендельман, Гоц закрыл глаза и почему-то ждал взрыва… Но пуля не взорвалась. Гендельман покрутил ее и равнодушно протянул Веденяпину. Тот отшатнулся…
В зале стояла мертвая тишина. Такое на процессе случилось впервые. Тимофеев растерянно моргал глазами. Гоца раздирало. Тоже мне дипломат… Зачитал на суде "Декларацию" и сразу же "утопил" подсудимых первой группы, своих соратников, цекистов. "Липовой" оказалась "Декларация". А для суда — документ. И немаловажный — от имени всей партии. Обращение к мировой общественности. А с чем собственно, обратились? С призывом к новой интервенции, к новым "кронштадтам", антоновщине, махновщине и белогвардейщине…
Гендельман? Кичился до процесса знаниями юриспруденции. Уверял, что досконально изучил новые советские законы. Обещал потешиться над Крыленко, загнать Государственного обвинителя в угол. А вышло все наоборот. Крыленко быстро поставил "законника" на место. Тогда Гендельман начал просто-напросто скандалить. Крыленко на провокацию не поддается. Не получилось из Гендельмана ни стойкого борца за идеалы ПСР, ни адвоката "пострадавших". Переходил в полемике на личности. Разменивался на мелочи. Наносил булавочные уколы. Вступал в спор по каждой незначительной оплошности и упускал главное. Вызывал враждебность и глубокую отчужденность переполненного зала. Психологический проигрыш предопределил и политический. Да и просто человеческий.
Неуютно сиделось Гоцу на скамье подсудимых, когда Гендельман занимался "ловлей блох" или неуклюже плел очередную "паутину" для Коноплевой или Семенова.
Дмитрий Донской потерял ориентировку. Стал все чаще и чаще попадать впросак. Пал духом. Евгения Ратнер от душившей ее злобы порой становилось просто неуправляемой. Веденяпин скис и завял. Потускнела боевитость Николая Иванова. Он не решался уже выступать с открытым забралом. Более того, оборонялся — неклюже и жалко. И наоборот, обвиняемые Семенов, Коноплева, Зубков, Дашевский, Усов, Ефимов, Ставская и другие вырастали на глазах, держались спаянно. Наступали дружно. Гоц, Тимофеев, Донской и К¦ избрали своим оружием клевету, двурушничество и обман. Говорили не то, что думали и делали не то, что говорили. Открещивались даже от того, от чего нельзя отказаться по элементарному кодексу человеческой чести. Семенов, Коноплева, Дашевский, все рядовые боевики отстаивали правду. Боролись за установление истины. Говорили то, что думали, не вели никакой двурушнической игры. Не "гримировались", не "переодевались" в зависимости от "холода" или "жары" в зале суда Верховного Трибунала. Не стремились уйти в "кусты" от ответственности за содеянное против Советской власти.
В ответ на "Декларацию" Тимофеева, написанную в наглых тонах и выражениях, вторая группа обвиняемых зачитала Трибуналу свою декларацию. Сделал это Григорий Ратнер.
— Мы не лицемеры, ни фразеры, — уверенно звучал голос Ратнера. — Мы делали самые тяжкие дела, но никогда их не скрывали, никогда не двурушничали, а действовали открыто и решительно. Мы не понимали тактику наших верхов и, к счастью, не научились тому, чему они на протяжении длительного времени учили нас — обману трудящихся масс.
Мы слышали, как на процессе любители пышных фраз признавали себя виновными только в том, что не смогли свергнуть Советскую власть. "Декларация" же Тимофеева, вдребезги разбила остатки уважения к идеалам, за которые мы когда-то боролись. Мы признаем все преступления партии социалистов-революционеров. Фразерство, лицемерие и двурушничество — категорически отвергаем!
Вслед за декларацией "боевиков", обвиняемых первой группы ждал новый удар, неожиданный даже для самых дальновидных из них. До заключительных заседаний обвинение Трибунала держало в резерве полученные уже в ходе процесса материалы "Административного центра" из парижского архива А.Ф.Керенского. Как они оказались в Трибунале, — для Гоца и КО осталось загадкой. Правда, и Год, и Тимофеев, и Донской, и Евгения Ратнер, и все, кто сидел на скамье цекистов, еще отчужденнее, еще ненавистнее стали поглядывать в сторону Семенова и Коноплевой.
Материалы "Административного центра" из парижского архива А.Ф. Керенского вскрыли сконцентрированную, густонасыщенную эсеровщину чистейшей марки. Они показали всю закулисную сторону заграничной организации эсеров на протяжении с февраля 1921 года по апрель 1922 года, т. е. фактически за период, когда ведущие члены ЦК ПСР, находившиеся в Советской России, были арестованы и сидели в Бутырской тюрьме. Если бы тайна эсеровского архива была вскрыта до составления обвинительного акта, то подсудимые — цекисты, пожалуй, не имели бы возможности произнести девяти десятых тех речей, которыми они заполнили стенографические отчеты.
"Административный центр". В начале 1921 года эсеры перестроили свою организацию за границей. Придали ей характер "беспартийного объединения", действующего, якобы, на свой страх и риск, не пачкая "вывеску" эсеровской партии. На самом же деле "Административный центр" являлся строго законспирированной, заговорщической организацией. Когда надо, члены ПСР "превращались" в беспартийных, натягивали на себя тогу "беспартийного объединения".
Фактически же "Административному центру " за границей принадлежала вся эсеровская печать от "Воли России" до "Современных записок", все фонды и средства эсеровских общественных и партийных организаций.
Подлинники писем Чернова, Зензинова, Керенского отрезали Гоцу, Тимофееву, Донскому и Веденяпину путь отрицания наличия за границей "Административного центра" и его контрреволюционной сути. С первых шагов "беспартийное объединение" опекали чешский министр иностранных дел Эдуард Бенеш и бывший царский посол в Вашингтоне Б.А.Бахматьев. У Бенеша была конспиративная кличка — "Роман", а у Керенского — "Олег". Все это говорило само за себя и весьма красноречиво.
Финансировался "Административный центр" странами Антанты — из Праги и Вашингтона. Особенно щедр был заморский "дядюшка" эсеров, который давал им деньги для террора, мятежей, восстаний, диверсий — экономических, политических, идеологических.
"Административному центру" помогали и отечественные капиталисты, бежавшие на Запад. Особенно это наглядно проявилось в дни Кронштадского мятежа. 8 марта 1921 года Зензинов писал из Праги: "В Амстердаме, в расположении Центрокомиссии/ торговый отдел одного из членских банков/ имеется сейчас 50.000 пудов муки. По простой телеграмме весь этот груз может быть направлен в Ревель, и через две недели эта мука могла бы быть уже в Кронштадте, но для этого необходима гарантия в 6 миллионов рублей… Нам кажется, что за это дело должны здесь вплотную взяться Олег /Керенский/, в Париже с официальными кругами и русскими толстосумами и в Лондоне /с русской конфедерацией/… Когда Советская Россия узнает, что освободившийся от большевиков Кронштадт немедленно получил из Европы продовольствие, эта весть будет искрой в бочку пороха".
Эсеры хотели организовать в дни Кронштадского мятежа грандиозный подкуп изголодавшегося в результате империалистической блокады населения Советской России.
К сейфам черносотенных толстосумов и монархистов России Зензинов пробрался на гребне "кронштадского энтузиазма". Снедаемый желанием найти, наконец, искру, чтобы "взорвать бочку пороха" на советской земле, Зензинов сообщал своему единомышленнику Е.Ф.Роговскому:
"Я вам телеграфировал, чтобы Вы постарались обеспечить гарантию для отправки хлеба… Вчера мы получили из Нью-Йорка от Бахметьева 25.000 долларов. Бахметьев кроме того телеграфирует, что в ближайшею будущем надеется послать нам еще".
Девятый совет ПСР принял решение о временном прекращении борьбы с Советской властью. Зензинов в знак протеста вышел из состава ЦК ПСР, но… возглавил "беспартийное объединение" — "Административный центр", — тайную заговорщическую организацию эсеров всех оттенков и всех течений.
