Эльвира Ватала - Великие рогоносцы
По дороге, пока Мортимора волокли, народу разрешалось бросать в него камни. Только не очень большие, чтобы жизни его не лишить. Прелюбодей должен испытать всю меру пыток. И вот его полуживого приволокли на место казни и сначала ему руки и ноги отрубят, потом кастрируют, а только потом уже голову отсекут, которую выставят на колу на публичное обозрение. Свою мать, Изабеллу, Эдуард III тоже не пожалел. Позволив ей родить мертвого от Мортимора ребенка, он заточит ее в крепость и раз в году, перед Рождеством, будет навещать ее. Тюремщик войдет перед этим в камеру к Изабелле и скажет: «Ваше величество, к вам на праздники ваш сынок-король пожаловал. Он желает со своей матушкой Рождество Христово провести».
Не знаем, чего здесь больше — садизма или милосердия. Наверное, милосерднее были все-таки татары, которые за прелюбодеяние строго наказывали, но вполне гуманно. «Виновного зажимали в деревянную колоду, руку выставляли в отверстие и давали нож, чтобы он мог сам ее отрезать, иначе умрет с голоду, так как есть ему не давали».
Да, часто, дорогой читатель, мы встречаем в истории факты, когда ревнивые мужья или жены лишали своих половин чуть ли половину (за тавтологию пардон) частей их тела. Вот оскоромленный и вполне «с рогами» муж — (второй) Марии Стюарт лорд Дэрнслей готовит автору своих «рогов» уродцу итальянцу Давиду Риччо ужасное наказание. И то, имел основание ревнивой местью загореться. Мария Стюарт его, своего законного мужа в альков не пускала. А если в апартаменты пустит, то в постель нет. У нее вечная и постоянная мигрень. А для Давида Риччо мигрени нет. То музицируют вдвоем, то обеды вкушают, то государственными бумагами заняты, а то и своей любовью. Ну терпел-терпел лорд Дэрнслей нечеловеческие муки, поскольку имел несчастье хотеть физически только свою жену — не выдержал. Как-то к беременной Марии Стюарт, которая в это время ужинала с Давидом, ворвался с вооруженным отрядом и приказал стражникам схватить любовника. Когда Давид Риччо, понявший, зачем это волокут его в соседнюю комнату, начал не только дико вопить, но и схватился за ручку кресла — ему, чах, и отрубили полкисти, на глазах беременной английским королем Яковом I Марии Стюарт. Как только от этого ужаса у нее выкидыш не произошел? Приволокнув Риччо в соседнюю комнату, его зверски изрубили на куски, а куски мяса за окно выбросили. А кто, вы думаете, вылетел из окна королевского дворца в эпоху королевы Марго? Ее бывший любовник Бюсси, и жизни его лишил ревнивый муж. А дело так было. Королева Марго, как вы уже знаете, имела неограниченное число любовников. И какое-то время им был один красивый придворный Бюсси д’Амбауз. Но или она ему скоро надоела, или наоборот, подробностей не знаем, но вскоре он становится любовником придворной дамы при дворе Екатерины Медичи Франсуазы — жены графа Монсоро. Большой человек — этот самый граф. Он — главный ловчий графства Анжу, королю Генриху III принадлежащему. А поскольку его должность требовала частых отлучек из дома, то супружеское место в алькове его жены в это время Бюсси занимал. И не дошло бы никогда до кровавой трагедии, если бы кавалер умел язык за зубами держать. Ну сделал свое любовное дело, слез с тела и «молчи себе в тряпочку», громко не радуйся, кругом завистников полно. Словом, плохо сделал Бюсси, трубя вокруг о своей сексуальной победе над графиней Монсоро. «Но язык мой — враг мой» не только до Киева, но и до смерти довести может. И вот однажды, согласно своему обычаю, этот самый Бюсси давай во время пирушки хвастаться перед приятелями, какую он, значит, крупную дичь заманил в свои сети — самого королевского ловчего, и тот сейчас наравне со своими оленями с большими ветвистыми «рогами» по лесу бегает. И совсем уж от радости победы ошалел этот Бюсси. Он не только устно, но в порыве эмоции еще и письменно это своему другу в письме изложил. А друг, как друг, особенно своей подлостью не мучившийся, взял письмо подмышку и принес к королю Генриху III, который пикантные вещи очень любил и пуще сальных анекдотов они его устраивали. Генрих III письмо сие прочитал и недолга думая, поскольку большую страсть к интригам имел, показал это письмо «рогатому» супругу. А «рогатый» супруг не долго думая пришел домой и избил неверную супругу. Но бил он ее довольно осторожно, нарушая только невидимые части ее тела, лицо не трогая. А потом под дулом пистолета заставил избитую и заплаканную супругу усесться за письменный стол и написать своему любовнику пламенное послание. И она, размазывая слезы и изрядно тем письмо запачкав, передала его супругу. А тот слезы в письме вполне допустил (это ведь может сойти или за печаль в разлуке или за радость ожидания, неважно), послал нарочного сие послание вручить Бюсси. Ну тот вне себя от радости, летит как на крыльях в особняк графства Монсоро, стучит условленным сигналом, его тут же пускают в дом, камердинер ведет его наверх в уже знакомую ему спальню графини. А там вместо объятий графини, он попадает в объятья здоровых молодцов, которые, вооружившись дротиками и кинжалами, попеременно колют его тем и другим с явным намерением его жизни лишить. Де Бюсси видит, плохи его дела, вопли свои о спасении и пощаде оставил, и начинает разглядываться, как бы сподручнее ноги свои из опасного места унести. И начинает разбегаться, чтобы в окно прыгнуть и все живое, что от тела еще осталось, унести. Но пока он разбегался, вслед ему молодцы нанесли в спину такой оглушительный удар кинжалом, что из окна выскочил вместе с обломками стекла не полуживой, истекающий кровью человек, а истекающий кровью его труп.
Король Генрих III, который сам был инициатором этой интриги, не пожелал «интимное супружеское дело» на публичное судебное обозрение выносить. Замял его для ясности, а супругам приказал, что поскольку прелюбодеяние раскрыто и наказано, впредь жить дружно и согласно, а теперь примириться и в присутствии короля поцеловаться. Ну и супруги приказание короля точно исполнили и с новой силой полюбили друг друга и у них начали, как в хорошей сказке, рождаться дети, которые тоже по лесам с ловчим, уже «безрогим», отцом бегали.
Ну в этом случае, дорогой читатель, перед нами хотя и был «кровожадный рогоносец», но с вполне благополучным финалом. Здесь, как говорится, цель оправдала средства и помог гуманный король — гомосексуалист. Этот король вообще часто своих «миньонов» прощал. Один его любовник, впоследствии женившийся, зарезал в порыве ревности свою, на последних месяцах тягости беременную жену. И ничего ему за это не было.
Король так и сказал своим министрам: «Сделайте так, чтобы дела никогда не было».
Но и «дела» не было, а любопытным, доискивающимся причин смерти беременной супруги, можно было сказать: «Извините, простите, но она сама себя…» Ведь высекла же сама себя унтер-офицерская жена, почему бы и жене миньона Генриха III не проткнуть себе живот?
Удивительно прямо, дорогой читатель, как гомосексуалисты-короли защищают своих «миньонов», прикрывая тех кровавые преступления. Яков I, английский король, сын Марии Стюарт, узнав, что его бывший любовник Роберт Карр вмешан в кровавую драму по убийству супруга графини Эссекс, очень его в парламенте защищал, но суд все же присудил Карра и его любовницу графиню Эссекс к смертной казни. Так Яков I, пользуясь своим правом «вето», заменил казнь на тюремный приговор и после уплыва некоторого количества времени вообще приказал их выпустить из тюрьмы и даже особняк для будущей совместной жизни подарил. Уж очень гуманны короли-гомосексуалисты к своим любовникам. А вот жены-королевы к мужьям гомосексуалистам — не очень-то либеральны. Они своих мужей не только жизни лишали, но и на жестокие муки обрекали. Помните, как «волчица Франции» Изабелла Французская, дочь Филиппа Красивого от своего мужа, английского короля-гомосексуалиста Эдуарда II отделалась? Она войной на Эдуарда II пошла, его любовника Деспенсера живьем кастрировала, а мужа посадила в Тауэр и воткнула ему в задний проход разогретый докрасна железный прут, и только после этого убила.
А Антония, дочь Клавдия Тиберия в Римской империи? Она, узнав, что ее супруг день и ночь занят любовью с дорогим рабом, пришла к императору-отцу и сказала: «Папочка, отомстите за меня. Мой супруг мою спальню жены игнорирует, а со своим рабом не только на людях целуется, но еще и в спальне запирается». Клавдий без судебного разбора приказал страже подняться наверх и приколоть влюбленную парочку. Что и было немедленно исполнено.
В Китае муж, заставший свою жену за прелюбодеянием, мог без суда и следствия убить и ее и ее любовника. Такой же закон существовал во Франции в XIV–XV веках. Потом все несколько усложнилось. И очень большую проблему имел французский король Людовик XI, как поступить со своим подданным, который в припадке ревности убил жену и ее любовника. Этот король, дорогой читатель, уморивший свою первую жену ревнивым подозрением, второй жене жизнь невыносимую устроил. Держал ее отдельно в замке, на крепость или тюрьму смахивающую, почти голодом морил, не то чтобы когда какой бриллиантишко подарить, а в супружескую спальню через пятнадцать лет на одну неделю пришел, морщась от отвращения, только за тем, чтобы жена быстрехонько, в срочном порядке зачала ребенка и обязательно мужского пола. Ну жена Маргарита поднатужилась, хотя за пятнадцать лет от деторождения и от секса вполне отвыкла, и родила королю сына Карла XIII. Но пока еще Людовик XI сам Францией правит и теперь вынужден важный вопрос решить: что делать с убийцей-«рогачом», убившим и жену Шарлотту и ее любовника — пажа. А Шарлотта была знаете кем? Она была внебрачной дочерью его, Людовика XI отца Карла VII и его метрессы Агнесс Сорель. В былые времена молодой Людовик XI как-то в пылу гнева здорово любимой отца метрессе в ухо врезал, то есть пощечину закатил, чем гнев отца вызвал и целых шестнадцать лет вынужден был по чужим королевским задворкам скрываться, пока отец его не умер и Людовик XI не стал королем. Ему сейчас, справедливому французскому королю, надо со всей строгостью закона и без лишних эмоций суд над сенешалем вершить. А дало так было. Шарлотта, внебрачная дочь Агнесс Сорель и Карла VII, была выдана замуж за пожилого сенешаля. Ну молодой красивой даме не очень-то было приятно с ним в постель укладываться и она решила любовные утехи делить со своим пажем, ибо, как сказал справедливо писатель шестнадцатого века Брантом: «В давние времена дамы влюблялись в пажей даже, если те бывали щуплы, как куропатки». Брадобрей сенешаля донес ему, с кем это в ложе его супруга пребывает, и посоветовал захватить прелюбодейную парочку на месте преступления. «Вы, ваше сиятельство, притворитесь спящим, а я как только замечу, что паж в спальню вашей супруги проскользнул, доложу вам». Сказано — сделано. Сенешаль притворился спящим, но от усталости или от старости, не знаем, не выясняли, но только взаправду заснул. Храпит вовсю. Брадобрей его будит, разбудить не может. «Скорее просыпайтесь ваша светлость, время приспело прелюбодеяние раскрывать». А сенешаль не отвечает. Брадобрей тормошит его, от испуга холодея, не дал ли дуба сенешаль, но шпагу подает. Сенешаль проснулся, наконец, сладко потянулся, шпагу на острие пробует. Тупа. Другую требует. Начали вторую искать. Брадобрей торопит: «Быстрее, ваша светлость, а то не успеем. Они там быстро управляются». Успели, однако. Как только сенешаль открыл дверь в спальню, то его взору предстала такая сладостная картина, что убивать неверных расхотелось. Словно Амур и Психея, разложились влюбленные во всей своей нагой красе. Картина ну прямо кисти Ватто. Но потом спохватился, яростью засопел и не найдя нужных для такого случая слов, молча вонзил шпагу в грудь слуги. Заколол, словом, беднягу. А потом схватил кинжал и так же молча вонзил его в грудь визжащей Шарлотты. И ее заколол, бедняжку.
