Эмманюэль Ле Руа Ладюри - Королевская Франция. От Людовика XI до Генриха IV. 1460-1610
С этого времени Наваррец предстает перед народом в роли справедливого суверена: он старается (наряду с другими задачами) защитить хлебопашцев от солдат-грабителей, но это ему, разумеется, не слишком удается. Он показывает, что в первую очередь заинтересован в сохранении целостности своего будущего королевства, без всякого «партийного догматизма». Персона Беарнца вырастает в Его Величество Короля, благодушного и естественного, по мере того как повышается роль, возложенная на него Историей. После ужасной смерти Генриха III Генриху IV недостает только католической веры и нескольких побед над Гизами, чтобы стать подходящим монархом. С этого времени он становится все более и более популярным среди французов, вплоть до своей смерти в 1610 году, после которой он будет политически канонизирован. Однако пока годы, которые идут непосредственно вслед за смертью Генриха III, являются очень тяжелыми для того, кто отныне претендует на законное имя короля Генриха IV, в котором ему еще отказывает большинство французов. Сторонники Лиги ставят религию выше нации, в крайнем случае они хотели бы посадить на трон короля-священника, нового Мелхиседека, полностью подчиненного римской Церкви… и Испании. Генрих IV, напротив, может взывать к чувству национализма (которое растет, усиливается), поскольку еще не может отождествлять себя — вопрос еще не назрел — с религиозными убеждениями, которых придерживается большинство французов. Для этого вокруг королевской особы должна сплотиться «критическая масса» сторонников. Пока же крупнейшие сеньоры, такие как Эпернон и Невер, не решаются присоединиться к Генриху, в 1589 году они еще не имеют в отношении его ясных намерений. Даже Ла Тремуйль, лидер гугенотов, подчеркнуто отходит от группировки Генриха, чтобы наказать его за теплое отношение к «ереси» и реализовать в Пуату свои личные амбиции. Осенью 1589 года королю удается, однако, после упорных усилий закрепиться на нормандских землях; таким образом он избавляется от ранее существовавшего заклятия, которое, казалось, обрекало его иметь оплот только на Юге, в Ла-Рошели, в Аквитании. Сможет ли полупобеда в Арке (сентябрь 1589 г.) — высадка английского подкрепления в Дьеппе — открыть нашему герою путь в долину Сены и даже в Париж? Монарх ограничивается в октябре 1589 года короткими вылазками против пригородов мятежной столицы. Его самые надежные базы по-прежнему сосредоточены в долине Луары. В конце 1589 года, несмотря на то что у него появилась шаткая опора в Нормандии, он в лучшем случае является только королем Тура, так же как Карл VII, положение которого было еще хуже и который в канун появления Жанны д'Арк был только королем Буржа. Это сравнение весьма показательно: без католической легитимизации, которая когда-то была дарована Карлу VII Орлеанской Девой, а Генриху вскоре — обращением в католичество, нет возможности обрести реальную королевскую власть. Победа в Иври (март 1590 г.) представляет собой для нового короля успех в этом направлении. Пропаганда Генриха, которая широко прибегает к распространению печатных текстов, тоже использует этот эпизод, чтобы подчеркнуть экуменизм высшей пробы: бог войны в Иври-ла-Батае дал победу Давиду гугенотов в битве против Голиафа Лиги. Еще лучше: Бог дарует лавры победителя монарху христианскому, конечно, официально еще не вернувшемуся в лоно католичества, но уже способному побудить французских дворян, некальвинистское большинство которых все больше переходит на его сторону, следовать за знаменитым белым султаном на своем шлеме. Однако все тянется подобным образом до 1592 года; осторожный Генрих, не получив ничего весомого взамен, не желает отдать гугенотские тузы, которые прочно держит в своих руках, и еще не решается на переход в католичество. Жесточайшая осада удерживаемого сторонниками Лиги Парижа, которую ведет король, доходит до ужасной кульминации в августе 1590 года; потери среди жителей города достигают 45 000 человек (из общей численности населения Парижа 220 000 человек). Это гораздо больше, чем число погибших в Варфоломеевскую ночь! Эта цифра подчеркивает до гротеска то бедственное состояние, до которого дошла Франция или ее часть после трех десятилетий Религиозных войн. «Лига довела нас не до бедности, а до нищенства», — писал в эту эпоху историк Паскье, хотя, конечно, и не совсем беспристрастно, что иногда ему свойственно. В течение первых месяцев 1592 года Генрих еще не достиг «просвета»: испанские солдаты, а иногда вместе с ними и их союзники-савояры рыщут по всему Югу, Бретани, вплоть до Парижского бассейна. А столицу в этот период удерживают господствующие в ней группировки Лиги, хотя они уже начинают подвергаться моральной и политической изоляции. «Люди мантии», такие как Шеверни, крупные вельможи, такие как Невер, становятся под знамена Генриха, чей знаменитый белый плюмаж на шлеме символизирует чистоту французских лилий. Служба пропаганды, которая ведет обработку общественного мнения в пользу Беарнца, не гнушается лить потоки грязи по поводу расового происхождения испанцев, союзников Лиги: их, ревностных католиков, обвиняют в том, что они полумусульмане и полуевреи. Генрих тоже не сидит сложа руки: он рыщет по территории в поисках врагов-папистов, соблазняет богатых монашек, наконец, начинается его великий роман с Габриэль д'Эстре. Ее звезда сторонницы толерантности восходит. В 1591 году папа Григорий XIV совершает довольно неловкий жест: вновь возобновляет отлучение от Церкви, предпринятое когда-то папой Сикстом Пятым по отношению к Наваррцу, но теперь по отношению к королю Франции.
Этот неприятный поступок понтифика, напротив, вызывает некоторую симпатию к «отлученному» у сторонников галликанства, которые преобладают в парламентах и во французской Церкви. Но пока король не начал процедуру обращения в католичество, дело обстоит так, будто раньше ничего и не было. Те католики, которые прежде поддерживали Генриха, даже начинают отходить от него, становясь на сторону другого Бурбона или побочного сына Карла IX. Весьма тревожное развитие событий.
Наконец в апреле 1592 года делается первый шаг. Беарнец, которого подталкивает Вильруа, выступает с обещаниями, призванными смягчить Майенна и сторонников Лиги, среди них и обещание короля изучить в течение определенного срока основные догмы католической религии. Этот демарш, сделанный весной, получает название «уловки». Намечается радикальный поворот: враг дрогнул; полководцы Генриха (протестанты, такие как Тюренн в Лотарингии и Ледигер в Дофине, или католики, такие как Дамвиль в Лангедоке и Эпернон, ставший теперь сторонником Генриха, в Провансе) одерживают победы на всех фронтах отдаленных провинций. В октябре 1592 года, основываясь на своем обещании-«уловке», Генрих IV может даже позволить себе роскошь направить посольство к Папе Римскому. В Париже Парламент, Счетная палата, часть высшего духовенства и буржуазии в октябре 1592 года находятся уже на позициях примиренчества с ярыми сторонниками Лиги. Городская элита отходит от последних; чтобы подмочить их репутацию, она называет их плебеями и простонародьем. Так происходит социальное размежевание между богатыми, или большими, людьми, которые испытывают прилив нежности к законному королю, и средними, или простыми, людьми, многие из которых надолго сохранят верность Святой лиге. Генеральные штаты, созванные Лигой в 1593 году, не смогут уклониться от начала переговоров с сувереном. С протестантской стороны Морне поддерживает идеал (конечно, утопический) воссоединения Церквей, женевской и римской: он проявляет готовность к мирным переговорам, которые, как он надеется, будут способствовать осуществлению его экуменистических чаяний, в реальности тщетных, он льет воду (пусть иллюзорно) на мельницу Генриха IV. Последний, у которого теперь развязаны руки, в мае 1593 года может, следовательно, официально объявить о своем намерении отречься от протестантства и принять католичество. Он информирует об этом — в иерархическом порядке — прежде всего принцев крови, чьи акции непрерывно растут на бирже ценностей, где котируются институты и ранги; потом делается сообщение для народа. В июле 1593 года он отрекается в Сен-Дени, гробнице стольких королей; в данных условиях его искренность не вызывает сомнений… так же как очевидно и то, что это вызвано конъюнктурными соображениями. Переходя в католическую веру, Генрих сохраняет и даже упрочивает то христианское образование, которое когда-то получил от пасторов и Жанны д'Альбре; он просто добавляет к нему «дополнительный фактор», соединяя свои прежние знания Библии и основ христианства с «королевскими таинствами», столь дорогими римской Церкви, самое большее, он сохраняет несколько сдержанное отношение к существованию Чистилища, которое он будет непочтительно называть «хлебом монахов». Покушения на его жизнь по-прежнему, вплоть до 1610 года неудачные, происходят неоднократно. Они — последнее средство борьбы против него для сторонников Лиги или тех, кто придет им на смену[134]. Тем не менее, потребуется еще несколько лет, чтобы уменьшить влияние Лиги в провинциях. Оно произойдет благодаря и использованию грубой силы, и переубеждению, и отказу от былых взглядов. Наконец, и прежде всего, королевской казной будут оплачены большие взятки лидерам движения во главе с Майенном. Генрих будет утверждать (по словам некоторых), что оставил Гизам после краха Лиги только хлеб и публичных девок. В действительности лотарингские принцы, по крайней мере те, кто останется в живых, обогатятся в ходе гражданской войны, получив большие взятки. Что касается высшего духовенства, то оно только и ждет, чтобы его переубедили: начиная с 1594 года Генриха поддерживают 79% французских архиепископов и 86% епископов. Только Папа Римский, которого запугивает и разубеждает Испания, еще тянет с окончательным примирением с Беарнцем, который в принципе все еще остается отлученным от Церкви.
