Теодор Гладков - Легенда советской разведки - Н Кузнецов
Это был очень сильный ход. Ни один офицер вермахта не стал бы задавать какие-либо вопросы обладателю такого жетона, тем более требовать каких-то объяснений. Если только... у него самого не имелось в кармане точно такое же. Ни у кого из этих четверых, к счастью, аналогичного жетона не нашлось.
Реакция была соответствующей. Офицеры успокоились, застегнули кобуру пистолетов, ответили на приветствие. Но роль нужно было доиграть до конца. Зиберт спрятал жетон, вынул из другого кармана записную книжку с карандашом. Попросил офицеров предъявить документы, объяснил: господа могут потребоваться в качестве свидетелей.
Зиберт внимательно просмотрел удостоверения, переписал фамилии, затем вернул владельцам, но только троим. Четвертое задержал.
- Вам, господин гауптман, - обратился он к немолодому офицеру в кожаном коричневом пальто, - придется проехать со мной. Ваши показания имеют для нас особую ценность. Вы, господа, можете быть свободны.
Пожилой офицер - даже в наступивших сумерках бросались в глаза его оттопыренные уши, длинный мясистый нос, щеточка усов с проседью - только пожал спокойно плечами и сел в машину. В самом деле, старый нацист Пауль Гранау мог не опасаться допроса в ГФП: он был личным шофером рейхскомиссара и гаулейтера Коха, много лет возил его еще до войны в Кенигсберге!
То была конечно же редкостная удача: кроме генерала Ильгена разведчики захватили еще и личного шофера рейхскомиссара!
Трое офицеров, козырнув, удалились с места происшествия. Кузнецов немного проводил их, потом вернулся к своей машине и занял место рядом с водителем Струтинским.
Тут возникла новая проблема: автомобиль был уже заполнен до отказа семь человек вместе с "казаками"! - а еще нужно было как-то приткнуть замешкавшегося Мечислава Стефаньского. Как известно, безвыходных положений не бывает. Правда, чтобы подтвердить этот постулат, Метеку пришлось с большим трудом втиснуться в багажник. Едва он захлопнул за собой крышку тесной железной коробки, как "адлер" рванул с места и скрылся в густеющей темноте.
Вначале разведчики заехали на квартиру Каминского.
Здесь высадили Стефаньского и обоих "казаков" (впоследствии их переправили в отряд). И тут же, не теряя времени, на полной скорости автомобиль промчал по пустынным улицам, вырвался за городскую черту и через час доставил пассажиров в надежное убежище - хутор Валентина Тайхмана вблизи сел Новый Двор и Чешское Квасилово.
Хозяин хутора был бедным крестьянином, которого Бог наделил огромной семьей - девятью детьми. Старшему было лет семнадцать, младший только начал ползать. До 1939 года семья жила в отчаянной нужде, только что не умирала с голоду, и поднялась на ноги лишь после воссоединения Ровенщины с УССР. Тайхманам положили пособие по многодетности, что потрясло их до слез... Естественно, что и Валентин, и вся его семья ненавидели оккупантов и, когда потребовалось, предоставили свой хутор в распоряжение советской разведки.
Почти неразличимый летом со стороны дороги за густой листвой вишен и яблонь, хутор оказался очень удобной явочной квартирой. Кузнецов правильно рассудил, что в этот день не стоит и пытаться переправить пленников в отряд, коль время из-за опоздания генерала к обеду было потеряно, а само похищение не прошло незамеченным.
Действительно, разводящий нового караула, не обнаружив на месте часового Луковского, поднял тревогу, но пока лишь в связи с его исчезновением, поскольку зайти в генеральскую квартиру, где стояла тишина, не решился. Поначалу немцы подумали, что часовой просто дезертировал, и начали опрашивать по этому поводу его сослуживцев в казарме. Но позже, около восьми вечера, к дому пришла любовница Ильгена, молодая немка, секретарша из фельджандармерии фрау Эттхен. Она нашла в палисаднике незамеченную разводящим генеральскую фуражку, слетевшую с головы Ильгена во время схватки на улице, а когда зашла в квартиру (у нее был свой ключ), обнаружила отсутствие некоторых вещей, зато увидела на столе пресловутую записку Мясникова...
Немедленно были оповещены служба безопасности, фельджандармерия, военная контрразведка. Все дороги вокруг города были перекрыты тройным, практически непроницаемым кольцом. Начались поиски, которые продолжались не одну неделю. Позднее в захваченных немецких штабных документах была обнаружена переданная повсеместно телефонограмма следующего содержания:
"Следует учесть, что похищенный 16.11.43 г. бандитами в Ровно командующий "Восточными войсками" генерал-майор Ильген увезен дальше на какой-то повозке, возможно на автомашине. Во всем районе дислокации армии должен быть установлен контроль за автотранспортом. Местным комендантам следует указать, что они должны проводить этот контроль с помощью местной стражи".
Невозможность вывезти Ильгена и Гранау в отряд (который после памятного боя с карателями переместился на сто с лишним километров к северу) привела к тому, что здесь, на хуторе, оба гитлеровца нашли свою могилу. Для маскировки Валентин Тайхман поставил на месте захоронения улей...
После похищения разведчиками Ильгена сестры немедленно покинули его квартиру. Мария Микота отправилась домой (ее присутствие в этот день на Млынарской не могло быть кому-либо известно). У Лисовской все обстояло сложнее. Ей требовалось обеспечить настоящее алиби.
Лидии ничего не оставалось, как пойти к знакомому эсэсовскому офицеру и остаться у него. Все же 17 ноября в 11 часов вечера ее арестовали, но, не сумев опровергнуть алиби, а также учитывая безупречную работу в качестве осведомительницы, через два дня освободили. Служба ее в качестве экономки генерала завершилась с его исчезновением. Место Лидии в "Дойчегоффе" было давно занято, и она устроилась официанткой в столовую общежития летчиков.
Марию Микоту тоже допрашивали на протяжении трех часов. Но она вообще не могла сообщить следователю ничего путного, твердила одно: иногда бывала в доме Ильгена, помогая сестре при большой уборке. Ни в день похищения генерала, ни накануне туда не заходила.
...Между тем в ночь с 15 на 16 ноября Николай Кузнецов, Николай Струтинский и Ян Каминский почти не сомкнули глаз. 16-го утром они снова должны были быть в Ровно, чтобы уничтожить Альфреда Функа. Этот старый нацист, обладатель золотого партийного значка, ветеран Первой мировой войны, был давним сослуживцем Коха. Подобно Коху, он также имел множество чинов и званий, занимал несколько должностей. Функ был шефом головного отдела права РКУ, президентом верховного немецкого суда на Украине, сенатспрезидентом Верховного суда в Кенигсберге, чрезвычайным комиссаром по Мемельской области1, главным судьей штурмовых отрядов (СА) группы "Остланд", председателем "национал-социалистического союза старшин" и прочее и прочее.
За всем этим пышным фасадом чинов и должностей скрывалась, в сущности, главная обязанность Функа - уничтожать в узаконенной форме жителей, населяющих территорию рейхскомиссариата "Украина". По утвержденным им приговорам ежедневно расстреливали и ни в чем не повинных мирных граждан, не говоря уже о схваченных партизанах и подпольщиках.
Головной отдел права и сам суд занимали трехэтажное, и ныне сохранившееся, хотя и перестроенное, здание, выходившее на Парадную площадь и Школьную улицу2. Возможно, уничтожить Функа было легче в каком-либо другом месте, но командование решило провести акт возмездия именно в здании суда, что придавало ему особое, как бы символическое значение.
Разведчики отряда уже давно вели за оберфюрером незаметное наблюдение, изучали его привычки, образ жизни. Они установили, в частности, что Функ, человек педантичный и аккуратный, каждый день брился в небольшой парикмахерской на Дойчештрассе, почти напротив суда. В это время в зал допускались только немцы. Без нескольких минут девять Функ выходил из цирюльни, не спеша, размеренным шагом пересекал площадь и ровно в девять входил в здание суда.
Брился Функ всегда в одном и том же кресле у одного и того же мастера. Худой, с глубоко посаженными глазами, услужливый и даже подобострастный с клиентами-немцами, Ян Анчак выглядел глубоко штатским человеком, никогда в жизни не державшим в руках никакого иного оружия, кроме бритвы. Сослуживцы знали, что он очень любит свою семью - такую же тихую, как он сам, жену и двух дочек-близнецов. Профессиональная квалификация у него была достаточно высокой, не случайно, перепробовав услуги всех мастеров, Функ остановил свой выбор именно на нем.
Ни сослуживцы, ни глава отдела права РКУ (словно на оккупированной Украине для гитлеровцев существовало какое-либо право) не поверили бы собственным ушам, скажи им кто-нибудь, что скромный и услужливый Анчак майор польской армии, участник боев за Варшаву, антифашист, ныне тесно сотрудничавший с советской разведкой.
Если разложить события этого утра (даже не всего утра, а какого-нибудь получаса) 16 ноября 1943 года, получается примерно следующая цепочка действий.
