Бернард Корнуэлл - Спасение Шарпа
- По узкой тропе на задней стороне холма, мсье, – ответил тот из адъютантов, который оказался более наблюдательным. – Она защищена воротами и редутами.
Саррю опять выругался. Значит, ему не удастся захватить форт тем же путём, каким на него поднимается противник, но будь он проклят, если отступит, когда враг напрашивается на сражение! Самое меньшее, что он мог сделать – так это расквасить им носы.
- Врежьте им, как следует, – приказал генерал. – И что, чёрт возьми, случилось с тем пикетом?
- Отступили и заняли оборону, – ответил один из адъютантов.
- Где?
Помощник указал на ферму, окутанную пороховым дымом так густо, что, хотя туман повсюду растаял под лучами солнца, она казалось, тонула в его клубах.
- Выковырните их оттуда! – рявкнул Саррю.
Вызывавшая у него ранее ухмылку идея захватить в плен обычный пикет теперь казалась заманчивой. Он вывел в долину четыре лучших пехотных батальона и не мог вернуться назад ни с чем. Даже несколько пленных можно было считать своего рода трофеем.
- В сарае нашли какую-нибудь, чёрт её дери, еду? – спросил генерал.
Адъютант протянул ему кусок британского сухаря, дважды испечённого, твёрдого, как пушечное ядро. Саррю с презрением отвернулся, дал шпоры своей лошади и, переправившись через ручей, поскакал мимо сарая на луг, где обнаружил новые неприятности: португальцы были вовсе не разбиты, напротив, они оттесняли его егерей и вольтижёров. Их было два батальона против четырёх, и они побеждали. По характерному треску выстрелов Саррю опознал винтовки и догадался, что склонило чашу весов на сторону португальцев. Какого черта император утверждает, что винтовки бесполезны? Эти «бесполезные» штуки отлично противостоят мушкетам. Да, мушкет хорош, когда перед тобой вражеский строй, зато винтовка может снять блоху со спины шлюхи на расстоянии в сто метров.
- Просите генерала Реньера выпустить конницу, – приказал он адъютанта. – Пусть сметут этих ублюдков.
То, что начиналось как разведка, превратилось в сражение.
Южный Эссекский вышел с востока от холма, на вершине которого расположился «объект № 119», то время как португальцы прибыли с его западной стороны, и теперь вход в лощину был полностью перекрыт. Британцы находились на правом фланге португальцев, слева от них - крутой склон холма и за полмили влево – португальские стрелки, перед ними – обширное пастбище, по краям которого в заболоченных берегах тёк ручей, а за ним виднелась осаждённая ферма. По рассеянным стрелковым линиям егерей и вольтижёров били британские и португальские пушки; то там, то тут взрывались клубами дыма снаряды.
- Просто безобразие! – заявил Лоуфорд.
Большинство офицеров Южного Эссекского не успели взять своих лошадей, но Лоуфорд был на Молнии и с высоты седла видел тропу, ведущую через мост к ферме. Он решил, что двинется именно этой дорогой.
- В две колонны поротно! – приказал полковник. – Четверть дистанции!
Судя по тому, что фермерский дом был окутан плотным пороховым дымом, в котором сверкали частые вспышки выстрелов, стрелковая рота отчаянно отбивалась.
- Хорошая работа, Корнелиус! – громко воскликнул он.
Возможно, Слингсби поступил неразумно, когда отступил к этому дому, а не к холмам, но, по крайней мере, он храбро сражался.
- Вперёд, майор! – приказал полковник Форресту.
Каждая рота Южного Эссекского была построена в четыре шеренги, а полк - по две роты в ряд в ширину и четыре в глубину. Девятая рота двигалась отдельно в арьергарде. Генералу Пиктону, наблюдавшему за маневрами с холма, это показалось больше смахивающим на французскую колонну, чем британское воинское формирование, но благодаря такому построению полк шёл плотным строем, пересекая пастбище по диагонали, между болотом справа и холмами слева.
- По мере необходимости мы развернёмся в линию, сметём лягушатников с тропы, захватим мост, – Лоуфорд пояснил свой план Форресту. – Потом пошлём три роты на ферму. Их можете повести вы. Отгоните чёртовых лягушатников, освободите парней Корнелиуса, вернётесь назад, и мы пойдём обедать. Думаю, можно было бы доесть ту наперченную ветчину. Она весьма неплоха, верно?
- Очень хороша.
- И ещё варёные яйца, – добавил Лоуфорд.
- А у вас от них не бывает запора? – спросил Форрест.
- От яиц? Запор? Да никогда! Я их ем каждый день, а мой отец клятвенно утверждал, что варёные яйца способствуют правильному пищеварению. Ага, вижу, негодяи заметили нас! – Лоуфорд направил Молнию в узкое пространство между ротами.
Замеченные им негодяи были егерями и вольтижёрами, обстреливавшими правый фланг португальцев, но, заметив приближение красномундирных, они обернулись лицом к новой угрозе. Их было слишком мало, чтобы остановить продвижение полка, но Лоуфорд пожалел, что у него нет своих стрелков, способных выйти вперёд и отогнать стрелков противника. Придётся пожертвовать несколькими солдатами, прежде чем полк подойдёт на расстояние, с которого можно ответить залпом и прекратить все эти французские шалости. Полковник выехал вперёд, чтобы солдаты видели, что он разделяет с ними опасность. Бросив взгляд на ферму, Лоуфорд обратил внимание, что там всё ещё идёт жестокий бой. В ста ярдах впереди в пламени и дыму взорвался снаряд. Мушкетная пуля на излёте свистнула над головой Лоуфорда и пробила жёлтый шёлк полкового знамени. Послышались сигналы горнов. Он привстал в стременах и увидел на другой стороне долины водопадом стекающие с холмов колонны всадников. Пока слишком далеко, чтобы о них беспокоиться.
- Направо! – крикнул полковник Форресту, который был с гренадёрской ротой на правом фланге, посылая его к мостику – Вперёд!
Солдат в передней шеренге споткнулся и упал, держась за бедро. Шеренги расступались, пропуская его, затем смыкались вновь.
- Кто-нибудь двое, помогите ему, мистер Коллинз! – приказал Лоуфорд тому из офицеров, кто оказался рядом.
Недопустимо бросать раненого, когда поблизости гуляет вражеская конница. «Слава Богу, нет французской артиллерии!» - подумал он.
Кавалеристы переправились через ручей, и Лоуфорд уже видел, как ярко сверкают их обнажённые сабли и палаши. Он отметил, что среди них были и зелёномундирные драгуны с их длинными прямыми палашами, гусары в голубых доломанах и одетые в зелёную форму егеря. До них было побольше мили. Всадники решительно направлялись к левому флангу португальцев, но, обернувшись, Лоуфорд заметил, что cazadores осознали грозящую им опасность и перестроились в два каре. Всадники это тоже заметили и отвернули на восток. Из-под копыт их лошадей комьями взлетала грязь. Теперь они неслись прямо на Южный Эссекский, вольтижёры немедленно убрались с их пути, но опасность была ещё далека, и Лоуфорд продолжал движение вперёд. Среди колонны всадников взорвались несколько снарядов; спасаясь от осколков, они рассыпались в стороны, и полковник не выдержал.
- Половина дистанции! – заорал он.
Роты раздвинулись в стороны. Между отдельными частями колонны появились просветы, словно приглашающие вражеских всадников проникнуть в них и растерзать полк изнутри.
- Продолжаем движение! – скомандовал Лоуфорд солдатам той роте, которая оказалась ближе всех к коннице и нервно оглядывалась в ту сторону. – Не обращайте на их внимания!
До французов оставалось меньше полумили. Они развернулись в линию поперёк долины, наперерез Южному Эссекскому, прямо в левый фланг. Теперь всё сводилось к тому, чтобы верно выбрать момент. Лоуфорд не хотел отдать приказ перестраиваться в каре слишком рано, чтобы кавалеристы успели отвернуть. Сколько их там? Триста? Полковнику казалось, что даже больше. Он уже слышал топот копыт по размякшей земле, видел их развевающиеся вымпелы. Кавалеристы перешли на галоп. Слишком рано, подумал Лоуфорд, земля вязкая, пока доскачут, лошади-то устанут. В передних рядах французов взорвался снаряд. Лошадь под драгуном рухнула, бешено лягаясь, разбрызгивая кровь, всадник упустил поводья и палаш. Вторая линия кавалеристов рассредоточилась, обтекая раненую лошадь, и Лоуфорд решил, что пришло его время.
- В каре!
Есть особая красота в оттренированных маневрах полка, когда видишь, как роты, идущие в арьергарде, отступают назад, те, что в центре, раздвигаются в стороны, авангард выжидает, а потом отдельные части соединяются, образуя новое построение. Три роты сформировали боковые стороны, две – северную; девятая рота замыкала строй с юга. Каре сомкнулось. Внешняя шеренга опустилась на одно колено.
- Примкнуть штыки!
Большинство кавалеристов отвернули в стороны, но по меньшей мере сотня продолжала скакать прямо на нацеленные на них мушкеты. Западная сторона каре, дав залп, окуталась дымом, заржали лошади. Когда дым рассеялся, Лоуфорд увидел удирающих кавалеристов и лошадей без всадников, а на земле осталось несколько тел. Оживились вольтижёры, которым каре давало огромный выбор целей. Жертвы их атак вытаскивались в центр построения. Единственным ответом стрелкам мог быть залповый огонь полуротами, и это помогало: каждый раз французы отступали, иногда оставляя за собой убитых и раненых, но, как волки, кружащие вокруг стада овец, они немедленно возвращались назад, а позади них маячили кавалеристы, ожидая, не откроется ли каре, дав им шанс для атаки. Лоуфорд осознал, что стоит перед дилеммой, оба варианта решения которой крайне рискованны. Лучшим способом избавиться от атак вольтижёров было развернуться в стрелковые шеренги и наступать, но это прямое приглашение для французской конницы. Кавалерия представляла большую опасность, и, следовательно, необходимо оставаться в закрытом строю, превратившись в лёгкие цели для французских мушкетов, которые прогрызали его каре: один выстрел – один раненый или убитый. Единственное, что могло помочь Лоуфорду – артиллерия, но снаряды падали с высоты на размякшую землю и зарывались в неё перед тем, как взорваться. В результате вся сила взрыва уходила в почву или фонтаном грязи в небо. Шрапнель оказалась более смертоносной, но кто-то из артиллеристов оставлял слишком длинные фитили… Лоуфорд начал сдвигать каре на север. Перемещаться в таком строю, сохраняя его замкнутость, трудно; к тому же приходится нести в его центре раненых. Полк останавливался каждые несколько секунд, чтобы дать залп по вольтижёрам. Лоуфорд догадался, что вражеские стрелки заманили его в ловушку, и кажущаяся поначалу лёгкой задача превратилась в невероятно сложную.
