В. Назаров - Загадки Русского Междуречья
СМЕРТЬ И ПОГРЕБАЛЬНЫЙ ОБРЯД
В обществе, живущем по законам седьмы, переход в иной мир воспринимался как гарба, то есть распад человеческого организма на две составные части – выделившееся сея и охладевшее тело. Этот распад визуально зафиксирован в опыте духовников, наблюдающих метаморфозу ауры.
Они установили, что в момент распада сея образуется не из-за концентрации ауры вне тела (что наблюдается в состоянии белсон). Светящийся столб из области позвоночника стягивается в область сердца. Полностью прекращается свечение крови, в ней происходит полярный распад цветности. Светящийся шар энергии в области сердца, подобно осьминогу, стягивает к себе свои щупальца из отмирающих частей тела. Он сжимается в маленький сгусток, напоминающий размер и форму бобового зернышка; затем отрывается от тела и распадается на множество светящихся снежинок, которые вновь концентрируются в большие хлопья светящегося снега.
Испытатели состояния гарба, пребывая в состоянии белсон, входили в контакт со светящимися хлопьями. По их утверждению, сконцентрированная энергия сея в состоянии белсон способна привлечь часть энергии гарба, что позволяет многое пережить из жизни усопшего. Зачастую вынесенная в этом состоянии частица гарба вновь возвращалась в материализованный мир и вынесший ее становился продолжателем дела усопшего.
Нередко независимо от желаний или вовлечения в состояние белсон определенному человеку передавались учение и наработанный опыт духовного лица. Недаром в народе сохранилось поверье, что колдун умирает, до тех пор, пока не передаст на предсмертном одре свою силу другому человеку. Колдун («колодун») значит не что иное, как «близко подошедший к Миру Духа»; дословно: «коло» – рядом, «дун» – дух.
В обществе белой расы считалось высшим достоинством быть приглашенным к смертному одру человека, уходящего в иной мир. Лиц, оставленных наедине с умирающим, иногда находили мертвыми. В этом случае тела умерших не разделяли, а сжигали вместе на одном костре.
В дальнейшем, согласно наработанным знаниям испытателей гарба, хлопья света вновь преобразуются в сея и устремляются к зоне креста. В этот момент сея проходит процесс очищения от земных шлаков. Сущность этого процесса заключена в сбрасывании цветовых оболочек.
Духовники белой расы предупреждали испытателей, чтобы те не сопровождали отторгнутое сея, так как оно способно увлечь испытателя и обездушить оставленное тело.
Переход в иной мир не воспринимался членами общества белой расы как «смерть», то есть как трагическое событие, вызывающее чувство безнадежной утраты и глубокой скорби. Это связано с абсолютной уверенностью в духовном и генетическом бессмертии конкретного человека и рода, а также с возвышенной и вдохновляющей культурой погребального ритуала, способствующего непосредственному, органичному включению телесных останков человека в природный круговорот стихий: огня, ветра, воды и земли.
В отличие от зороастрийцев, хоронивших своих покойников в «башнях смерти», дабы не осквернить бренными останками ни одну из природных стихий, в постгиперборейской культуре белой расы метровое тело, напротив, приобщалось ко всем природным стихиям. Обряд кремации в этом отношении представлял собой только часть общего обряда погребения. С него как раз и начинался похоронный процесс; завершался он преданием праха земле, именуемым тризной, что значит «третья память»: память огня – память воздуха – память земли.
По окончании земного пути тело человека возносилось на вира и предавалось стихии огня (вира – настил на верхней части клади, предназначенной для возложения тела усопшего с целью предания его огню). Вирник – представитель племени или рода, возводил кладь погребального костра из соответствующих пород деревьев, за исключением хвойных. Если огню предавалось тело женщины, возводилась березовая кладь. Труп мужчины сжигали на клади, возведенной из дуба. Подручный вирника – несун доставлял огонь племени и подносил его к клади. Мужчины племени, взявшись за руки, двигались вокруг костра, вторя движениям вирника. В своем хоровом бессловесном пении с помощью выразительных движений и жестов они сообщали о земном пути усопшего, о его предках и потомках, о его делах и заслугах.
Вирник изымал останки из прогоревшего погребального костра, укладывал в ягол (глиняный сосуд) и препровождал в составе шествия племени на боуи – кладбище. Пепел собирали отдельно и в горшке ганза выставляли подле ягола до срока летнего солнцестояния; после этого его отправляли на шугарник – место проведения тризны, расположенное возле родника.
После погребального костра процессия перемещалась на боуи – кладбище, предназначенное для предания скелетных останков стихии воздуха. Боуи устраивалось вблизи источника, но ниже по течению от селения. Источник именовался родником. Здесь заканчивался путь человека в обществе.
Прибыв на зажель для построения своего жилища, гои – будущие зачинатели нового племени – сразу выстраивали общественное жилье братину. За этим следовало обустройство боуи со святилищем огня племени на месте белого столба.
На боуи выстраивалась бдынь – каменный постамент под ягол. Наличие каменных скоплений говорит о количестве погребений. По количеству камней в скоплении следует судить о числе членов племени, принявших участие в ритуале почтения памяти усопшего и установлении ягола (урны с останками) после предания мертвого тела огню. Первые захоронения имели больше всего камней; последние насчитывали до сорока. Обычай запрещал захоронение иноплеменников и членов своего племени, нарушивших завет и не сумевших перевернуть в роднике гридню.
Уменьшение количества камней в бдыни свидетельствовало о постоянном отселении молодых людей в выстроенные ими селища и вымирании этого селения.
С первого дня заселения селища боуи находилось под присмотром прислуги ведуньи – огницы. С истечением срока деторождения – тремя родами до тридцати лет – место у пальца переходило к бездетной женщине того же племени или специально посвященной от имени гардара. Ей поручалось следить за боуи и содержанием яголов. Будучи их хранительницей, она являлась как бы матерью всех усопших, за что нарекалась наместницей богини га в племени. С этого момента она утрачивала свое имя и именовалась ягой.
Боуи – священное место для племени, рода, кущи, аргаима. Спустя семь поколений после исчезновения племени боуи начинало вновь принимать останки обитателей зарожденного племени. Камни из скоплений бдынь омывались в роднике и использовались для возведения новых бдынь..
Бдынь имела вид сужающегося кверху сруба. Каждый венец сруба сужался на величину среза бревна в каждый ярус с каждой стороны. Скреплялась бдынь «в лапу». Объем строения заполнялся речными камнями (их приносили участники совершения погребального обряда) вперемешку с землей.
Ягол – сосуд, глиняный горшок; обожженный в погребальном костре, предназначался для останков усопшего. После кремации доставлялся на боуи и устанавливался на постаменте – бдынь. С этого момента ягол находился под присмотром яги.
Газна – сосуд для сбора и хранения мелких фракций – останков тела, подвергшегося кремации на погребальном костре. Изготавливался сосуд следующим образом: корзина со всех сторон обмазывалась вязкой массой белой глины; в наружный слой втиралась холстина. Затем изделие сохло в тени, в хорошо продуваемом месте. Внутренняя часть набивалась берестой и холодным углем. Газна устанавливалась в специальный сруб и обкладывалась также берестой, вперемешку с ранее выжженным углем.
В период летнего солнцестояния горшок с пеплом приносили на ритуальное место – шугарник, расположенное на ровной луговине или поляне близ родника. Содержимое газны разбавлялось водой, и образованная зольная шуга заливалась в щели рассохшейся земли. Освободившийся сосуд наполняли едой и по очереди вкушали из него поминальное угощение. По окончании тризны горшок кололи, а черепки укладывали в перекат реки – брод.
Тризна – третья память об усопшем члене общества белой расы.
По окончании земного пути тело человека возносилось на виру и предавалось стихии огня. Непрогоревшие останки тела укладывались в ягол и выставлялись на боуи, подвергаясь стихии ветра.
Оставшийся пепел с золой доставлялся на ритуальное место, расположенное близ родника или реки. Тризна совершалась в строго определенное время независимо от срока предания тела огню – первой памяти. Эта дата приходилась на период летнего солнцестояния, когда земля особо страдала от безводья. Растрескавшаяся земля жадно поглощала разбавленную водой золу погребального праха.
Из года в год близлежащие племена доставляли на это место, именуемое шугарник, прах усопших и заливали его в образовавшиеся щели земли – третья дань памяти человеку.
