KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Научные и научно-популярные книги » История » ВАЛЕРИЙ ШУМИЛОВ - ЖИВОЙ МЕЧ, или Этюд о Счастье.

ВАЛЕРИЙ ШУМИЛОВ - ЖИВОЙ МЕЧ, или Этюд о Счастье.

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн ВАЛЕРИЙ ШУМИЛОВ, "ЖИВОЙ МЕЧ, или Этюд о Счастье." бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Эро оценил шутку и, приложив руку к шее, насмешливо поклонился.

Ответ Сен-Жюста, о котором вскоре стало хорошо известно, вызвал явное неудовольствие Максимилиана, который все еще по-дружески относился к дантонисту Демулену. Память о юношеской дружбе со своим однокашником по коллежу Луи-ле-Гран, когда Робеспьер сохранял еще многие человеческие чувства, оказалась для Неподкупного сильнее политического единомыслия настоящего момента. Сен-Жюст отдавал себе отчет, что они с Робеспьером были лишь политическими единомышленниками и политическими друзьями.

Но Антуан понимал своего великого друга: убеждение Неподкупного в собственной миссии не позволяло ему держаться с кем бы то ни было на равных. Четыре года революции подтвердили правоту маленького близорукого человечка в парике – Максимилиан Робеспьер был единственным выразителем Общей воли французского народа.

Да разве и сам Сен-Жюст не понял это с самого начала, даже на расстоянии мистически ощутив мессианскую роль Робеспьера в революции, когда написал ему то первое письмо, в августе 1790 года?

И разве сам Максимилиан не разглядел это самое понимание о себе самом в Сен-Жюсте с их первой же встречи? – что, кстати, и объясняло невероятное доверие к незнакомому провинциальному депутату самого Робеспьера, необычное для этого тяжелого и замкнутого человека, доверие, быстро переросшее в своеобразную (пусть даже и политическую!) дружбу двух представителей народа.

Вдруг как-то сразу оказалось, что нет среди всей многочисленной свиты якобинцев и монтаньяров у Робеспьера другого столь близкого по духу и по уровню понимания обстановки соратника, чем этот самый молодой депутат Конвента.

Этот депутат казался Неподкупному почти зеркальным отражением его самого: всегда тщательно одетый и застегнутый на все пуговицы, не знавший никакой личной жизни и никакой импровизации на трибуне, внешне такой же далекий от оборванных бедняков-санкюлотов, чьи права он отстаивал, как и сам Робеспьер, он еще больше, чем сам Робеспьер, был непримирим, холоден и жесток. Так, по крайней мере, казалось Максимилиану, и он находил в этом ощущении мрачное удовлетворение и чувство превосходства над человеком, не могущим испытывать страхов и сомнений, что, думалось Неподкупному, не могло быть признаком настоящего вождя. В своих бумагах он безапелляционно черкнул несколько слов о своем самом верном последователе (ученике?): «Сен-Жюст. Чист. Предан. Огромные способности».

Теперь их совместные совещания в маленькой комнатке на втором этаже дома Дюпле стали постоянными. Значительно реже Робеспьер обсуждал здесь текущие дела с Кутоном и почти никогда «триумвират» не собирался втроем. Еще реже сюда приходил личный друг (но уже давно не единомышленник!) хозяина комнаты Демулен.

Друзья… Антуан понимал (теперь-то он не был наивным простачком из Блеранкура, писавшим восторженное письмо известному депутату нации! – сейчас он видел все совершенно отчетливо), кого Робеспьер,

теоретик по складу характера, слишком много говоривший и мало делавший (недаром его главной трибуной был пусторечивый Якобинский клуб),

нервный, временами почти истеричный и даже слезливый, подозрительный ко всем, в том числе к самым верным соратникам, и оттого часто неблагодарный к ним,

осторожный и неуверенный среди вооруженных толп (Максимилиан, конечно, не был трусом, но его, подобно Цицерону, приводил в трепет один вид обнаженной сабли),

почти до мании величия гордящийся своей миссией вывести французский народ к общему счастью из тьмы деспотизма,

увидел в Сен-Жюсте…

…Живой меч -

орудие, могущее в его руках сокрушить всех врагов выразителя Общей воли народа…

…врагов народа…

Сен-Жюст бесстрастно оглядывался вокруг и не видел рядом с собой тех, кто действительно был способен довести революцию до конца, кроме него и Робеспьера.

Сен-Жюст не заблуждался, кого увидел в нем Робеспьер, – в отношении него заблуждался сам Неподкупный.

Сен-Жюст не считал себя учеником Робеспьера, то есть, конечно, считал, но лишь до личного знакомства с Максимилианом. А затем…

А затем вся политическая деятельность депутата от Эна никак не соотносилась с Робеспьером: и в Национальный конвент, и в Комитет общественного спасения он был избран благодаря своим собственным заслугам. Он не примкнул к Максимилиану во время его борьбы с жирондистами. Он выступил бы за казнь короля, в независимости от мнения Робеспьера. Собственный проект Конституции казался Сен-Жюсту удачнее робеспьеровского (работали они совершенно независимо). Наконец, вопросами экономики и войны (благосостояния простого человека и безопасности государства!) – теми вопросами, которым Антуан придавал наибольшее значение после конституционных проблем, Робеспьер и вовсе не интересовался.

Но вот теперь ощущение надвигающейся на Республику катастрофы, которое Сен-Жюст явственно почувствовал во время похорон Марата, заставило отказаться от собственных планов: в сложившейся ситуации он не видел для себя иного выхода, как сознательно встать за спиной Робеспьера.

Потому что все недостатки маленького человечка искупались возложенной на него миссией, и даже слабость Максимилиана, так же как и его сила, исходила от этой миссии. Иначе нельзя было объяснить тот факт, почему этого лидера, того, кто не был ни настоящим трибуном, ни публичным вождем, слушало теперь уже большинство французского народа. Но потому и сам Робеспьер, будучи толкователем Общей воли французов, не мог по собственному желанию диктовать событиям свою волю, опережая волеизъявление суверена.

Эту миссию – миссию опережения событий – готов был взять на себя Сен-Жюст, пусть даже и против воли Максимилиана.

Но для начала он должен был помочь ему утвердиться во власти – совместить, так сказать, существо выразителя Общей воли народа с исполнительной властью народа. А Робеспьер… Робеспьер, все еще рядовой депутат Конвента, продолжал упорно отказываться от включения его в Комитет общественного спасения – правительства Французской Республики.

Счастливый тем, что его «аррасская свеча», разгоревшись, своим пламенем затмила «звезды» всех прежних блестящих вождей первых лет революции, когда-то третировавших и презиравших его, а ныне изгнанных и проклинаемых, Робеспьер все больше входит в роль учителя-ментора народа, которой, кажется, и был готов удовлетвориться. Потому что, как говорил в узком кругу друзей сам Максимилиан, у него уже не оставалось сил для дальнейшей борьбы.

Он казался совсем больным и истощенным четырехлетней борьбой на износ, и порой Сен-Жюст чувствовал раздражение: ну почему Общая воля нашла свое выражение в этом слабом и постоянно колеблющемся человеке? Не потому ли, что слабым и непостоянным в своих устремлениях был сам народ? Но почему бы тогда и не Сен-Жюст…

Нет, тут же останавливал себя Антуан, так не годится: потому и не Сен-Жюст, потому что Сен-Жюста слушали, лишь когда он выражал коллективную волю своих коллег – Общую волю правительства – Комитета – Конвента. А Робеспьер, хотя и говорил всегда только от своего имени, на самом деле говорил от имени всей нации.

А Марат – от имени всех бедняков…

Выражал коллективную волю правительства… Пока…

Волю правительства… А была ли у этого правительства воля?

Пока лидером Комитета общественного спасения оставался Дантон, воли у правительства не было точно. Бывший вождь 10 августа стал непохож на самого себя, каким он был еще в сентябре прошлого года. Вместо организации решительного отпора иноземным захватчикам Дантон через своих секретных агентов вел многочисленные

(и бесплодные!) переговоры с союзниками о возможном заключении мира, что при ситуации, когда часть французских земель была оккупирована, означало уступку территорий враждебным Республике монархиям. Вместо организации помощи голодающему Парижу Дантон фактически продолжал политику жирондистов, не желая даже в малой мере потеснить спекулянтов или хоть как-то бороться с коррупцией.

Сам Комитет не был всевластным, деля полицейские функции с Комитетом общей безопасности, а исполнительную власть с министрами.

Ограниченные возможности правительства Сен-Жюст почувствовал сразу. Оставив Эро-Сешелю роль докладчика по новой Конституции, Антуан заявил коллегам о намерении возглавить военное бюро (пока оно существовало только на бумаге), которое в рамках Комитета общественного спасения контролировало бы не только военное министерство и Военный комитет Конвента, но и все армии Республики, включая и прикомандированных к ним депутатов.

В Комитете не было ни одного военного, и Сен-Жюст помнил удивленные лица Дантона и остальных, когда они смотрели на «человека, собравшегося командовать армиями из Парижа» (с их точки зрения – зарвавшегося юнца, не имевшего даже адвокатской практики).

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*