Андрей Дикий - Пропавшая грамота. Неизвращенная история Украины-Руси
В результате таких настроений старшины, как только наступило некоторое успокоение после воссоединения с Россией, сразу же начались попытки изменить установленный восстанием социальный порядок. В своих универсалах уже Богдан Хмельницкий призывает бывших «посполитых» к так называемому «послушенству», то есть, выполнению некоторых натуральных повинностей по отношению к православным монастырям и епископам, а также к старшине, занимающей известную должность («ранг»). С другой стороны, отдельные представители старшинской верхушки начинают выпрашивать у царя грамоты на имения, хотя в тогдашней обстановке они и не могли их реализовать и вступить в фактическое владение пожалованным имением. Расчет делался на будущее в твердой уверенности, что революционно-демократический социальный строй долго не продержится.
В предыдущем изложении приведены случаи Тетери и Выговского, заблаговременно выпросивших от царя жалованные грамоты на имения, причем Выговский умудрился получить на одни и те же имения грамоты и от царя Московского, и от короля Польского. Кто бы ни победил, Выговский, по его расчетам, был с имением. Такие случаи вовсе не единичны, а типичны. В архивах Москвы сохранилось много копий таких грамот.
Кроме того, при переходе (в период «Руины») отдельных старшин с Правобережья на Левобережье они получали от гетманов универсалы на земли, «соответствующие их рангу», хотя «ранга» никакого на Левобережье они и не занимали. Население этих земель было обязано «послушенством». В гетманство Самойловича было роздано немало таких универсалов, на основании которых потомки этих старшин владели имениями до самой революции 1917 года.
Наследник Самойловича – Мазепа не только продолжал раздачу универсалов на имения и требования «послушенства», но (после более чем полувекового перерыва) ввел барщину («панщину») – обязательство бесплатно работать на владельца имения. Вот что пишет о введении Мазепой барщины его поклонник сепаратист Грушевский: «В Мазепиных универсалах первых лет XVIII столетия (1701 г.) признается законной барщина – два дня в неделю, а кроме того налог овсом даже для крестьян, которые жили на своих собственных грунтах (землях)». («История Украины», 1917 г., с. 366). Как видно, начало закрепощению украинцев положено вовсе не «москалями» и Екатериной II, как утверждают сепаратисты, а украинским гетманом в пользу украинской же старшины. До 1708 года ни одного помещика-великоросса на Украине не было. Только при Скоропадском несколько сподвижников Петра (Меньшиков, Шафиров, Головкин) получили имения на Украине. Так постепенно, уже в первый период гетманства, начали создаваться помещики из своей же старшины. Русское правительство, вмешательство которого во внутренние дела Малой России в тот период было минимальным, этому явлению не препятствовало, но и не содействовало. Нигде в архивах не сохранилось данных о том, что оно к этому вопросу вообще проявляло какой-либо интерес.
Во второй период гетманства (1708–1764 гг.), особенно при Скоропадском, процесс превращения старшины в «малороссийских помещиков» и ускорился, и расширился. В этот период старшина приобрела особенную силу и влияние, которые она использовала для укрепления своих социальных позиций и закрепления их за потомством. Еще при Мазепе было установлено почетное звание «бунчуковых товарищей», не связанное ни с получением жалованья, ни с исполнением каких-либо должностей, кроме присутствия, да и то необязательного, при гетманском бунчуке (знак гетманского достоинства) во время разных торжеств. Звание это давалось потомкам выдвинувшихся старшин, как бы сопричисляя их к высшему, правящему и владеющему «маетностями» (имениями) сословию. Количество этих «бунчуковых товарищей» во весь второй период неуклонно и быстро росло, и к концу гетманства Разумовского было уже множество этих «бунчуковых товарищей» и их потомков, то есть, помещичьих семейств. Кроме того, аналогично «бунчуковым товарищам», в полках было установлено также щедро раздаваемое звание «значкового товарища».
Создавшееся таким образом высшее сословие строило свое материальное благополучие на обширности своих маетностей и числе обязанных им «послушенством» крестьян-«посполитых». Больше на числе «посполитых», чем на количестве земли, которая тогда особой ценности без рабочих рук не представляла.
В связи с этим старшина всеми мерами препятствовала переходу «посполитых» в казаки, что было обычным явлением в первый период гетманства, а кроме того, старалась перечислять казаков в «посполитые» и требовать от них «послушенства».
Сопротивление населения этому постепенному затягиванию на его шее петли крепостного права жестоко подавлялось старшиной, в руках которой находилась власть. На этой почве в широких народных массах росло и крепло недовольство против старшины, которая постепенно возвращала ненавистный социальный порядок времен польского владычества.
Русское правительство эти настроения хорошо знало и нередко одергивало чересчур рьяных новых помещиков, выступая в защиту их «посполитых» (указы и инструкции Петра, директивы «решительных пунктов»). Во время восстания Мазепы настроения эти сыграли немалую роль и население не захотело поддержать своего гетмана, вводившего «панщину», а стало на сторону России, защищавшей их от новых помещиков-старшины. Даже сепаратистские историки не отрицают того, что народные симпатии были не на стороне Мазепы, объясняя это недостаточно развитым сознанием «украинской обособленности» от «москалей».
В результате этих социальных расслоений, к концу гетманского периода (1764 г.) все Левобережье было густо покрыто наследственными «маетностями» старшины и ее потомков, исчислявшимися иногда десятками тысяч десятин земли и тысячами дворов «посполитых». Произведенным при Екатерине II «Генеральным размежеванием» земли эти были закреплены за новыми помещиками.
Но, кроме помещиков и их «посполитых» оформились и другие, весьма значительные группы земледельческого населения. Это были казаки и бывшие «ранговые посполитые», позднее «государственные крестьяне».
Первые – казаки, как до, так и после упразднения «малороссийского казачества» (конец XVIII века), были свободные земледельцы-собственники, никогда никому никаким «послушенством», а тем более «панщиной» обязаны не были и до самой революции 1917 года имели свое казачье самоуправление и свои казачьи земли и угодья. Иногда они жили своими отдельными селами и хуторами, а очень часто, в больших селах, в особенности, в одном и том же селе жили и казаки и крестьяне. В таком случае в одном и том же селе были как бы две самоуправляющиеся единицы-«общества»: казачье и крестьянское. Каждое «общество» выбирало своего «старосту» и сельскую полицию – «десятских» и «сотских» и отдельно сносилось с представителями государственной власти. Как правило, казаки были более зажиточны, чем крестьяне, хотя в бытовом отношении между казаками и крестьянами никакой разницы не было.
Во многих уездах Черниговской и Полтавской губерний (Гетманщины) казаки составляли большинство земледельческого населения.
Наконец, третья часть земледелческого населения – это «государственные крестьяне». Как и казаки, они жили или в отдельных селах, или смешанно с казаками и так называемыми «частновладельческими» кретьянами, образуя с последними «общество крестьян» данного села.
«Государственные крестьяне» – это бывшие «посполитые», не захваченные старшиной в свое частное владение. При Польше они принадлежали «Короне» или крупным магнатам; во время гетманщины – гетманскому и другим «рангам»; после упразднения гетманства – Российскому государству, по отношению к которому и несли разные повиности, причем барщина заменялась денежным налогом.
Таким образом, социальная структура Левобережья к концу XVIII столетия приобретает следующий вид: высшее сословие – старшина и их потомки, фактические помещики; крестьянско-земледельческая масса (люди физического труда) – три перечисленные выше группы: казаки, государственные крестьяне и частновладельческие («посполитые») крестьяне; городское население – мещане-ремесленники и торговцы; живущее и в городах и в селах духовенство. Пролетариата, людей, живущих продажей своего труда, почти не было. Помещики в наемной рабочей силе не нуждались, так как имели даровую; фабрик и заводов почти не было; ремесленники в большинстве были кустари-одиночки; только торговцы нуждались в наемной рабочей силе, да и то в ограниченных количествах.
Формальным завершением этого сложившегося социального порядка была «жалованная грамата» Екатерины II (1781 г.), превратившая старшину и их потомков в «потомственных дворян Российской империи». Согласно этой грамоте вся бывшая старшина была уравнена в правах с дворянами остальной части России, получила свое сословное, дворянское самоуправление (выборы губернских и уездных предводителей дворянства) и роды их были записаны в дворянские «родословные книги» соответствующих губерний (Черниговской и Полтавской). Зависевшие же от них крестьяне-«посполитые» одновременно с этим превращены в их крепостных крестьян.
