Сергей Нефедов - История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции
Еще одним элементом новой социальной структуры был новый образованный средний класс. Специалисты отмечают, что в 1820-х годах число студентов в английских университетах, на протяжении предыдущего столетия остававшееся стабильным, внезапно возросло вдвое. Этот скачкообразный рост численности лиц с высшим образованием был одним из проявлений процесса модернизации: новому обществу требовались люди с образованием. Но этот рост был также и следствием того, что образование стало более доступным – прежде всего, в результате технической революции в книгопечатании. В 1814 году инженер Фридрих Кениг создал автоматическую печатную машину, дававшую 1000 оттисков в час; после этого книги и газеты стали массовым товаром, доступным широким слоям населения.[1063] С другой стороны, резко возросли возможности печатной пропаганды, которая стала новым мощным средством распространения диффузионных влияний.
Новый образованный класс впитывал в себя новые научные и технические знания, новые философские и социальные теории в конечном счете обязанные своим развитием научно-технической революции. Обладание этими новыми знаниями придавало образованному классу новые качества, и прежде всего, уверенность в том, что он играет особую роль, что он является представителем «прогресса», представителем нового мира фабрик и железных дорог, уверенность в том, что ему принадлежит будущее. В 1830 – 40-х годах «прогрессивный» образованный класс в Германии и Франции называли «интеллигенцией»; интеллигенция была молодой социальной группой – и естественно, она состояла из молодых людей, в значительной степени из студентов. Резкий рост образованного класса привел к тому, что выпускники университетов не могли найти себе применения, поэтому в 1830-х годах численность студентов немного уменьшилась и в дальнейшем стабилизировалась. Будучи молодыми и обладая новыми знаниями, интеллектуалы имели повышенные амбиции – и невозможность найти свое место в новом мире толкала образованный класс на путь радикализма.[1064]
Радикализм был политическим течением, зародившимся в конце XVIII века, его главным лозунгом было всеобщее избирательное право и уничтожение привилегий правящей элиты. Политическая система Англии была наследием допромышленной эпохи, когда власть и влияние принадлежали двум классам, составлявшим основу партии тори, крупным землевладельцам (лендлордам) и торговой буржуазии. Избирательная система была архаичной: в конце XVIII века насчитывалось 220 тыс. избирателей, но при этом половину парламента выбирали 11,5 тыс. избирателей, и имелось много округов (так называемых гнилых местечек), где число избирателей было меньше десяти. Коррупция и контроль над гнилыми местечками обеспечивали сохранение власти в руках сравнительно немногочисленной и замкнутой торийской аристократии. Радикализм отрицал привилегии власть имущих, поэтому он, с одной стороны, поддерживал амбиции образованной молодежи, а с другой стороны, выражал интересы стремящихся к улучшению своего положения рабочих. В 1816 году лидер радикалов Уильям Коббет опубликовал в специальном номере издаваемой им газеты «Письмо к поденщикам и рабочим», в котором доказывал, что единственным средством для улучшения положения рабочих является борьба за всеобщее избирательное право. Тираж этого «Письма» составлял 200 тыс. экземпляров – это была первая массовая листовка, первое использование нового метода политической пропаганды.[1065]
Традиционные английские политические свободы, неприкосновенность личности, свобода печати, митингов и демонстраций облегчали политическую трансформацию старого общества. Огромные митинги, собиравшие до 100 тыс. человек, стали основным средством давления на правительство.[1066] В конечном счете правящая аристократия была вынуждена пойти на уступки. Закон 1832 года ликвидировал гнилые местечки, понизил избирательный ценз и расширил контингент избирателей до 670 тыс. человек (13 % взрослого мужского населения). В результате реформы промышленники и новый средний класс получили избирательные права; к власти пришла партия вигов. Что же касается рабочих, то они остались за бортом избирательной системы и продолжали свои выступления в рамках движения чартистов, сторонников «Народной хартии», требовавшей всеобщего избирательного права. Однако новый либеральный парламент отверг Хартию, были произведены массовые аресты, и движение чартистов было разгромлено. Таким образом, в Англии была впервые реализована описанная Э. Хобсбаумом стандартная схема европейских революций: либералы и радикалы инициируют выступления и вовлекают в них рабочих, либералы добиваются своих целей, а затем объединяются с консерваторами и отражают продолжающееся наступление рабочих.[1067]
С середины XIX века вигов стали называть либералами, а радикалы составляли левое крыло либеральной партии. Постепенный рост грамотности и сознательности рабочих привел к распространению социалистических теорий. Как известно, отцом «английского социализма» был Роберт Оуэн, предлагавший создание коммун-ассоциаций, которые, существуя рядом с капиталистическими предприятиями, убедили бы людей в своем экономическом превосходстве, распространяли бы новую коллективистскую мораль и в конечном счете вытеснили бы капиталистическое предпринимательство.[1068] Однако главную роль в борьбе рабочего класса сыграло не распространение социалистических идей, а усиление профсоюзов (тред-юнионов), превратившихся в сплоченные организации, основанные на дисциплине и взаимопомощи. В 1867 году радикалы при поддержке тред-юнионов вновь подняли вопрос о расширении избирательного права и после месяца митингов, демонстраций и ожесточенных столкновений с полицией добились решающих уступок: круг избирателей был расширен примерно до трети взрослого мужского населения. После этой реформы профсоюзы получили возможность влиять на исход выборов и играть на противоречиях либералов и тори (которые стали называться консерваторами). В 1870–1880 годах были приняты законы о всеобщем начальном образовании, о 10-часовом рабочем дне для мужчин, о расширении прав профсоюзов. В 1885 году новая избирательная реформа расширила контингент избирателей до двух третей мужского населения. Под натиском забастовочной борьбы предприниматели были вынуждены идти на уступки, и к концу XIX века рабочий день на многих фабриках уменьшился до 8 часов, а реальная заработная плата по сравнению с серединой столетия возросла примерно вдвое.[1069]
Таким образом, процесс приспособления социальной системы к новым техническим и экономическим условиям был достаточно длительным и продолжался более столетия. К концу XIX века он привел к формированию демократического общества, сочетавшего свободу частного предпринимательства с определенными социальными гарантиями и достаточно высоким уровнем жизни рабочих. Поскольку на протяжении долгого времени Англия была лидером мировой модернизации, то эта модель служила образцом для других стран. Практически в каждой европейской стране были свои либералы, радикалы и социалисты, бравшие за образец своих английских собратьев и искавшие у них поддержки. Англия оказывала финансовую и дипломатическую поддержку либеральным и радикальным партиям. «Пальмерстон всячески поддерживал либеральное движение в Италии и других странах, – писал Джорджо Канделоро, – пытался направить его на путь реформ и конституционных преобразований, и старался вовлечь средние и мелкие государства европейского континента в орбиту английской политики и экономики…»[1070]
5.2. Процессы диффузии и модернизации в первой половине XIX века
Фундаментальные открытия в технической сфере сделали Англию центром распространяющегося культурного круга, который обычно называют «промышленной цивилизацией». Помимо машин и фабрик элементами этого культурного круга стали английские социальные традиции: парламентаризм, свобода частной собственности и частного предпринимательства – те общественные принципы, которые обычно называют либеральными ценностями. Вслед за либерализмом – по мере того как в Англии получали распространение новые социальные доктрины – заимствовались также радикальные и социалистические учения. Заимствовались и многие культурные достижения и традиции; все английское на долгое время вошло в моду.
Прежде всего, техническая революция в Англии породила стремление к перениманию английских технических новшеств. Вывоз машин из Англии был запрещен, однако они вывозились контрабандой. В 1771 году французский инспектор мануфактур Холпер привез из Англии прялку «Дженни» и, скопировав несколько экземпляров, разослал их по провинциям в качестве образцов. В 1785 году английские механики Вуд и Холл построили в Лувье первую французскую прядильную фабрику; в этом же году английский металлург Вилькинсон наладил на заводе в Нанте выплавку чугуна с использованием каменного угля. Революция и наполеоновские войны на время прервали процесс заимствований. В 1828 году при поддержке французского правительства близ Компьена была создана образцовая хлопкопрядильная фабрика с лучшими английскими машинами, и описание этой фабрики вместе с чертежами машин распространялось среди французских предпринимателей. К этому времени во Франции и Бельгии было налажено копирование станков по нелегально ввезенным английским образцам, и такие станки вывозились в другие страны, в частности, в Россию, однако копии были дорогими и плохого качества.[1071]
