Юрий Мухин - Убийцы Сталина и Берии
3) Электростанции не взрывать, но снимать все те ценные части, без которых станции не могут действовать, с тем чтобы электростанции надолго не могли действовать.
4) Водопроводов не взрывать.
5) Заводов не взрывать, но снять с оборудования все необходимые ценные части, станки и т. д., чтобы заводы надолго не могли быть восстановлены.
6) После отвода наших частей на левый берег Днепра все мосты взорвать основательно.
7) Склады, особенно артиллерийские, вывезти обязательно, а чего нельзя вывезти, взорвать.
8) Что касается эвакуации заводов дальше 70-верстной полосы, где прямой угрозы со стороны противника пока не имеется, то эту эвакуацию осуществлять заблаговременно, вывозя главным образом станки и прочее наиболее ценное оборудование.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ГОСУДАРСТВЕННОГО КОМИТЕТА ОБОРОНЫ И. СТАЛИН296.
Как видите, услышав из речи Сталина, что врагу нельзя оставлять ничего ценного, Хрущев как танк немедленно двинулся на исполнение этого указания: все взорвать, скот угнать или перебить, поля вытоптать. А за счет чего будут жить оставляемые немцам советские люди? На это у Хрущева фантазии не хватило.
Понимал ли Хрущев, что у него есть дефект? Вряд ли, я вообще не встречал людей, которые бы сомневались в своем уме. Но Хрущев был умен и наверняка видел свою слабость, даже если и самому себе не хотел в ней признаться, поскольку он очень умно выбрал себе то, что называется имиджем. Он вжился в роль такого простого сельского дядьки, умного, но неискушенного во всяких там городских хитростях, а потому требующего постоянной подсказки более умных товарищей. И этой своей позицией Хрущев переигрывал всех. Во-первых, ему безусловно верили. Если умников подозревали, если о них думали, предал или нет, то о Хрущеве и мыслей таких не возникало — как же он предаст, если он без нас беспомощен? Это же все равно как младенцу предать свою мать. Во-вторых, именно из-за этого Хрущева сделали Первым секретарем ЦК КПСС после смерти Сталина. Такого вождя, как Сталин, в ЦК не было, следовательно, руководить страной и партией надо было коллегиально, но если во главу группы руководителей поставить какого-нибудь умника, то тот начнет плевать на мнение товарищей и гнуть свою линию. А Хрущев казался идеальным — он всех выслушивал, воспринимал советы — он виделся объединяющим звеном в ЦК. То есть трусливая позиция членов Президиума ЦК, боявшихся взять на себя ответственность лидера, но в то же время желающих иметь большую власть и влияние, привели членов ЦК к мысли поставить во главе себя глуповатого парня, который будет их слушаться, и тем самым они будут иметь власть, но не нести за нее ответственность. Однако все ошиблись — и Сталин, безусловно доверявший Хрущеву, и члены послесталинского ЦК, уверенные, что Хрущевым можно будет беспрепятственно управлять. Поскольку ленились задуматься над тем, а нравится ли самому Хрущеву так прекрасно исполняемая им роль глуповатого парня?
Хрущев не был Животным, он был обыватель, которые толпами шли в партию, воодушевленные идеями коммунизма. Но Хрущев был болезненно честолюбив, его угнетал комплекс неполноценности — он хотел доказать всем, кто считал его глупым, что он на самом деле умнее их. А показателем его умности была его карьера, но высшая должность в государстве ему была нужна не для того, чтобы, как Сталин, сделать народ счастливее, а для собственной славы, для ощущения, что он все же умнее всех, для утешения своего честолюбия, своего комплекса неполноценности. Он непомерно награждал себя (его четыре Звезды Героя вызывали смех населения), номенклатура прославляла его в семь раз больше, чем Сталина, но ему хотелось большего — ему хотелось самому себе доказать, что он не глупее Сталина, поэтому период его правления — это период сплошных экономических авантюр, из которых просто выпирает отсутствие у Хрущева фантазии, его неспособность оценить вероятный результат авантюр и непомерное желание достичь результатов очень быстро.
В полном смысле слова Хрущев не был коммунистом, поскольку вряд ли мог себе представить, что это такое. Но он был безусловно преданным членом партии, поскольку только благодаря ей он сделал карьеру. Поэтому политика Сталина по отстранению ВКП(б) от государственной власти, безусловно, могла расцениваться Хрущевым как политика предательства партии, что и толкнуло его в заговор к Кузнецову и Вознесенскому.
Но, полагаю, он ненавидел Сталина по другим причинам, в которых, собственно, сам был и виноват. Он выбрал себе роль глуповатого парня, а эта роль обязательным условием имела подшучивание товарищей. Хрущев смеялся вместе со всеми над своими глупостями, и это поощряло насмешки. Если бы он обиделся, то все бы прекратилось, но Хрущев боялся потерять имидж простака, и ему приходилось терпеть. Подшучивал над ним и Сталин, уверенный в искренности Хрущева. Вот такой пример.
В конце 40-х Хрущеву захотелось показать себя народу как теоретика коммунизма, и кто-то подготовил ему статью для «Правды» о необходимости начать строительство агрогородков. Это, надо сказать, очень старая, еще Марксова, коммунистическая мечта о городе-саде. В принципе она не глупа, но Хрущев выдал ее в совершенно неподходящее время, когда страна напрягала все силы в обеспечении себя необходимым минимумом жизненных условий. Сил для перестройки всей страны не было, и они не виделись и в ближайшем будущем. ЦК тут же дезавуировал статью Хрущева, сообщив в следующем номере «Правды» читателям, что он ее опубликовал не как директиву, а просто в порядке дискуссии. Молотов рассказал писателю Ф. Чуеву продолжение этой истории. На последующем заседании Политбюро зашел разговор об этой статье Хрущева, и Сталин, который, как обычно, прохаживался по комнате, подошел к сидящему Хрущеву, положил ему руку на голову и сказал: «Наш маленький Маркс». Все засмеялись, засмеялся и Хрущев, но кто задумался о том, какие обиды, какая злоба в ответ на этот смех бушевали в душе Хрущева?
Большим счастьем для СССР и коммунизма было бы, если бы Хрущев был Животным, тогда бы он был и труслив как Животное. Но это был обыватель и лично очень храбрый человек.
Храбрость — это способность осмысленно действовать в условиях непосредственной опасности для жизни. Хрущев был настолько храбрым, что не боялся сам искать такие ситуации, иными словами, он не только не боялся боя, но и сам его инициировал, сам атаковал.
Генерал-полковник Петров, дважды Герой Советского Союза, с 1944 года воевавший без обеих рук, незадолго до своей смерти в 2002 г. в целом не очень высоко отзываясь о политработниках, о Хрущеве рассказал корреспонденту следующее:
«А вообще на своем веку я повидал немало храбрых людей. Да и Никита Хрущев, должен я вам сказать, был человеком не робкого десятка. В первый и последний раз я видел Никиту Сергеевича на Курской дуге, в 43-м. Вокруг рвались снаряды, а Хрущев как ни в чем не бывало бравой походкой шагал по передовой. За ним с портфелем в руке тащился его адъютант. Хрущев подходил к бойцу, благодарил за службу и вручал ему орден. Причем, чтобы сделать это, Никита Сергеевич был вынужден нагибаться, поскольку не каждому награждаемому приходило на ум выпрыгнуть из окопа и принять награду как подобает…»297
Генерал-лейтенанту Хрущеву, члену Военного совета фронта, не было никакой необходимости самому идти на передовую, да еще и во время обстрела ее немцами. Мог послать любого полковника или вызвать награждаемых к себе. Но Курская битва была решающей, все зависело от стойкости солдат, и Хрущев счел нужным показать солдатам, что генералы тоже здесь — на передовой, что они не уклоняются от этого смертного боя.
Если отвлечься на театральщину, то можно сказать, что злодей Хрущев убил героя Сталина, но точности ради следует подчеркнуть, что Великого Героя убил все же и Великий Злодей — умный, хитрый и храбрый.
Свидетели
Если о смерти Берии есть хоть какая-то «официальная» версия, от которой можно оттолкнуться, то о смерти Сталина официально известно только то, что он все же умер. С самого начала, с момента объявления его болезни, началась ложь, уже хотя бы в том, что, неизвестно по каким соображениям, было сообщено, что кровоизлияние в мозг у Сталина произошло в Кремле, в его кабинете.
Далее советские официальные лица лгали по обстоятельствам. Когда в 1956 г. потребовалось заплевать Сталина, начав борьбу с «культом личности», сначала И. Эренбург, а затем член президиума ЦК П. Пономаренко распространили за рубежом версию, что инсульт у Сталина случился якобы на заседании Президиума ЦК, где Сталин якобы поставил вопрос о выселении всех евреев СССР в Еврейскую автономную область. Дескать, все члены Президиума стали кричать на Сталина, грозиться сдать партбилеты, и даже Берия переметнулся на сторону защитников бедных евреев, — вот у Сталина и произошел удар298. Причина этой версии тоже понятна — Президиуму ЦК КПСС нужно было привлечь на свою сторону и подключить к разоблачению «культа личности» еврейские СМИ Запада, а это, по сути, все СМИ Запада.
