Ганс - Сексуальная жизнь в Древней Греции
У Афинея мы читаем (xiii, 589с): «У Аристотеля был сын Никомах от гетеры Герпеллиды, и он любил ее до самой смерти, поскольку, как говорит Гермипп, он находил у нее полное удовлетворение своих нужд, и разве красивый Платон не любил Арханассу, гетеру из Колофона, как он сам признался в эпиграмме, ей посвященной?»
После того как он привел эту эпиграмму, Афиней говорит о любви Перикла, уже упомянутой, к гетере Аспасии, с которой был также знаком и Сократ. Затем он продолжает: «Перикл вообще был склонен к чувственным наслаждениям». Он также состоял в интимных отношениях с женой своего сына, о чем свидетельствует его современник Стесимброт. Антисфен добавляет, что Перикл входил и выходил из дому Аспасии дважды в день. Когда ее позже обвинили в отсутствии благочестия, ее защищал Перикл, который пытался вынудить судей сочувствовать ей, проливая слезы и причитая, как если бы на кону стояла его собственная жизнь. А когда Кимон имел незаконную связь со своей сестрой Елпиникой и вынужден был отправиться в изгнание, Перикл, в награду за его возвращение, попросил разрешения взять его любовницу.
Естественно, сегодня не представляется возможным установить, какая из этих историй, рассказанная о многих других людях, является правдой; тем не менее остается истиной то, что – и именно поэтому я здесь говорю об этом – в то время никто не считал зазорным иметь незаконные сексуальные связи, но смотрели на это как на дело обыкновенное и говорили об этом предельно искренне. Представления античности относительно этого едва ли можно лучше выразить, чем словами Демосфена (Против Неэры, 122): «Мужчина имеет гетеру для эротического удовольствия, любовницу – для повседневного пользования, а жену, равную себе по положению, – чтобы та рожала ему детей и была верной хранительницей домашнего очага».
Сам Демосфен также, говорят, был довольно беспутным, если можно верить следующему высказыванию Афинея: «Говорят, что у оратора Демосфена также были дети от гетеры. Сам он привел в суд детей, чтобы вызвать у судей к ним симпатию, но не их мать, что позволялось законами того времени».
О других любовных похождениях великого оратора мы будем говорить позже, поскольку он любил мальчиков, то есть был педерастом.
Афиней рассказывает следующую историю о знаменитой гетере Фланге: «Поскольку она была невероятно красива, в нее влюбился юноша из Колофона, хотя он уже любит Вакхиду с Самоса. Молодой человек беседовал с Флангой о красоте Вакхиды, и, поскольку она хотела избавиться от него, она потребовала в подарок знаменитое ожерелье Вакхиды. Вакхида уступила его настойчивым просьбам и отдала ему ожерелье, которое тот передал Фланге. Последняя, тронутая такой щедростью Вакхиды, отослала ей ожерелье обратно и позволила молодому человеку пользоваться своим благорасположением. С тех времен обе гетеры стали неразлучными подругами, и молодой человек счастливо пользовался любовью обеих». Ионийцы гордились таким великодушием и даже впоследствии окрестили Флангу Пасифилой (подругой всех), как утверждает Архилох в эпиграмме, в которой сравнил Пасифилу с фиговым деревом, которое своими плодами кормит множество ворон.
Некоторые подробности из жизни гетер можно почерпнуть из «Палатинской антологии», о содержании которой мы уже говорили подробно. Как сказано в эпиграмме Руфина, две особенно опасные гетеры по имени Лембия и Керкира сделали гавань Самоса небезопасной; поэт выразительно остерегает молодых людей от этих женщин – «пиратов».
Павел Силенциарий с комической серьезностью рассказывает, как однажды, после сильной попойки, он отправился к дому гетеры Гермонассы и стал украшать ее дверь цветами. Но она оказалась не слишком добра и окатила его водой из верхнего окна. С комическим пафосом он жалуется, что она совершенно растрепала его красиво уложенные волосы. Надменная женщина не добилась результата, так как она окатила его водой из кубка, к которому прикасались ее сладкие губки, и, следовательно, вода из этого сосуда лишь воспламенила страсть любовника.
Простота в отношении проституток доходила до того, что даже надписи на надгробных камнях не скрывали ее прошлого, и из нескольких таких эпиграмм одна, посвященная проститутке Агафии, может служить тому примером. Надпись гласит: «Я была проституткой в городе Византии и продавала свою любовь. Я – Каллироя, искусная во всех видах сладострастия; настигнутый стрелой любви, Фома поместил эту эпитафию на мою могилу и показал, какая страсть живет в его душе; его сердце растаяло и стало мягким, как воск».
Даже если это невозможно и весьма допустимо, что эта «эпитафия» VI в. Агафии вымышленная, все же она дает представление о том, насколько почиталась эта умершая гетера в древнегреческой античности. Афиней пишет (xiii, 594е): «Македонец Гарпал, правитель Вавилона при Александре Великом, увезя с собой много золота, прибыл в Афины и там влюбился в гетеру Пифионику, которая постепенно освободила его от богатства. После ее смерти он воздвиг на ее могиле великолепный памятник; в соответствии со свидетельством Посидония, ее тело было предано земле под хоралы знаменитых певцов и в сопровождении всевозможных музыкальных инструментов».
Дикеарх в своей книге «Схождение в пещеру Трофония» (знаменитый подземный оракул Трофония в Беотии, срв. Павсаний, ix, 39) пишет: «Путник, прибывающий из Элевсина в Афины по так называемой Священной дороге, однажды столкнулся с настоящим чудом. Когда он подошел к тому месту, откуда открывался вид на храм Афины и на город, он увидел надгробный памятник, более впечатляющий, чем другие, находящиеся по соседству. Сначала он подумал, что это могила Мильтиада или Кимона, или кого-нибудь из великих мужей Афин и памятник возведен за счет государства. Но потом он услышал, что это памятник гетере Пифионике. Чего же было ожидать от этого города в будущем?»
Это обсуждает еще и Феопомп в письме к Александру, в котором он подвергает резкой критике вольности правителя Гарпала: «Подтвердилось то, о чем говорили вавилоняне: о великолепии, с которым он обустроил могилу гетеры Пифионики. Она поначалу была служанкой флейтистки Вакхиды, которая, в свою очередь, была служанкой фракиянки Синопы, перенесшей занятия проституцией из Эгины в Афины, поэтому первую можно назвать служанкой трижды, а также и трижды проституткой. Он воздвиг ей памятник ценою более 200 талантов. Что более всего удивляет: тем, кто пал в Киликии, сражаясь за твое царство и за свободу Греции – ни этот блестящий правитель и никто другой, – памятника не поставили, но воздвиг он памятники проститутке Пифионике, и один из них мы увидим в Афинах, а другой – в Вавилоне. Подруга этой проститутки, о которой известно, что она отдавалась всякому за ничтожную сумму, хвастающая тем, что она является и твоей подругой, осмелилась посвятить ей святилище и храм, тем самым оскорбив храм и алтарь, назвав их в ее честь Пифионикой Афродитой. Таким образом она не только выказала презрение к божьей каре, но и пыталась растоптать твою репутацию».
Афиней продолжает: «После смерти Пифионики Гарпал послал за Гликерой, которая, по утверждению Феопомпа, тоже была гетерой», он также передает, что «Гарпал не желал принять венок в качестве отличительной награды, пока таким же венком не будет увенчана и эта гетера. Он воздвиг бронзовую статую Гликере в сирийском городе Росс, в том самом месте, где теперь он вознамерился поставить статую тебе и ему самому. Он позволил ей жить в царском дворце в Тарсе, имея в виду, что ей будут оказывать там царские почести, что ее будут называть царицей, и наделяет всеми причитающими привилегиями, которыми пользуются твои мать и жена». Этому вторит и автор сатирической драмы Аген; Аген был представлен во время Дионисий на Гидаспе, когда Гарпал был уже изгнан и отплыл за море. Здесь поэт говорит о Пифионике как об очень красивой женщине, уже покойной, но полагает, что Гликера все еще живет с Гарпалом и что благодаря ей афиняне получали роскошные подарки.
Афиней приводит несколько строк из этой сатиры, в которой уже упоминается «знаменитый храм проституток». В этом же пассаже некоторые маги предлагают Гарпалу возвратить Пифионику из подземного царства.
Далее Афиней пишет: «Были также знаменитые гетеры, прославленные своей красотой, в Навкратисе, в Египте». Например, Дориха, которую проклинала прекрасная Сапфо за то, что та совершенно пленила и отдалила от нее ее брата, который приехал по делам в Навкратис и влюбился, застряв там на долгое время. У Геродота Дориха называется Родопидой, и историк, кажется, не знает, что так называли другую знаменитую гетеру, которая в Дельфах, как замечал Кратин, установила так называемые «обелиски», в действительности представлявшие собой железные вертелы. Об этом ясно сказал Геродот, который среди других упоминаний о Дорихе пишет: «Родопида пожелала оставить о себе память в Элладе и придумала послать в Дельфы такой посвятительный дар, какого еще никто не придумал ни в одном храме. На десятую долю своих денег она заказала (насколько хватило этой десятой части) множество железных вертелов, столь больших, чтобы жарить целых быков, и отослала их в Дельфы. Еще и поныне эти вертелы лежат в куче за алтарем, воздвигнутым хиосцами, как раз против храма»[124].
