Лев Полушкин - Орлы императрицы
Наконец гробы извлекли и на следующий день в церкви Всех Святых Юрьева монастыря была совершена Божественная литургия, а в Георгиевской церкви, над прахом Орловых, — лития, после чего гробы повезли на новгородский вокзал. Обряд перенесения был продуман. Шествие возглавляло духовенство Юрьева монастыря, за ним на орудийном лафете, запряженном шестеркой лошадей, следовал гроб с останками младшего из братьев, Федора, в сопровождении роты почетного караула, далее на таком же лафете, но в сопровождении флотского экипажа, везли останки Алексея. Между лафетами несли сохраненную икону Святителя Алексия.
На третьем лафете в сопровождении подразделения артиллеристов следовал гроб Григория. Замыкали шествие военные и гражданские чины во главе с инициатором церемониала, графом А. Орловым-Давыдовым.
Несмотря на вьюгу, поднявшуюся в ночь перед перенесением останков, словно выражающую несогласие с очередным перезахоронением, на улицах и площадях Новгорода Великого стояли толпы народа, снимавшего шапки и крестившегося по мере движения процессии.
Новгород салютом на вокзале простился со знаменитыми братьями, после чего они пустились в новое путешествие по неведомой им при жизни железной дороге. Прах братьев, сопровождаемый равномерным стуком колес, проследовал через Москву мимо станции Чесменская, мимо старого знакомого, Николо-Перервинского монастыря, мимо усадьбы Царицыно и остановился на станции Шарапова Охота Московско-Курской железной дороги, где встречен был крестьянами Отрады, Хатуни и окрестных деревень. Далее останки были доставлены, казалось бы, на веки вечные в знакомую уже родовую Успенскую ротонду-усыпальницу, воссоединившись после долгой разлуки с прахом Ивана и Владимира. Новое переселение было увековечено двумя памятными досками, одну из которых разместили в Юрьевом монастыре, а другую — в отрадненской ротонде.
Итак, прах братьев Орловых совершил три переезда, но и это оказалось не все. Самое страшное уже маячило над Россией зловещей тенью большевизма, обратившейся вскоре в развевающиеся кровавые полотнища.
После революции в Отраду зачастили комиссии, среди членов которых попадались и порядочные люди — специалисты, но визиты происходили под неусыпным контролем невежественных комиссаров, многие из которых не прочь были на дармовщинку погреть руки, а кое-кто из них в своих действиях руководствовался не разумом, а слепой злобой и жестокостью; такие готовы были жечь, ломать и крушить все, что, по их мнению, нельзя было продать за сребреники.
Одна из таких спецкоманд, нагрянувших в Отраду в 1924 г., быстро нашла среди жителей села Семеновского сообщников себе под стать, которые провели их в подвальный этаж Успенской ротонды. Около усыпальницы сложили и развели огромный костер, гробы выволакивались на улицу и вскрывались.
Суетившиеся вокруг костра духовные безымянные карлы швыряли в пылающий костер бренные останки некогда могущественного клана «екатерининских орлов», патриотов без кавычек, чьи имена вошли в историю России. Творцы самосуда растаскивали все, что можно было продать: золотые нательные кресты, перстни, пуговицы от мундиров… Опустошенные гробы бросили на подводы и отправили на переплавку.
Что оказалось не по силам армии Наполеона, свершила шайка доморощенных негодяев. Вспоминается в связи с этим несколько иной случай, произошедший в 1921 г. с захоронением Петра I в Петропавловском соборе; повальный грабеж отечественных святынь начали с могил российских государей.
Комиссары в кожаных куртках производили эксгумацию праха российского императора, заключенного в двойной гроб: внешний дубовый и внутренний, запаянный металлический. Очевидец этого позорища вспоминает, что Петр оказался настолько искусно забальзамирован, что после двухсотлетнего пребывания в склепе лежал, словно живой, одетый в зеленый мундир Преображенского полка со шпагой, эфес которой держала правая рука. Производившие бальзамирование и заключение в гроб тела Петра голландцы, словно предвидя грядущие посягательства воров, вмонтировали хитроумный механизм, способный при снятии крышки гроба привести в движение руки огромного тела императора, что и случилось.
Эффект был ошеломляющий: комиссары в ужасе, бросая горящие факелы, расталкивая и давя друг друга, рванулись, как зайцы, к выходу из склепа.
Гробы Орловых сделаны были без хитростей. Некогда могучие кулаки, способные разметать воровскую шайку, лежали неподвижно.
Вещественная память о времени, в котором жили братья Орловы, осталась у нескольких счастливцев, жителей подмосковных резиденций Алексея и Владимира. В 1909 г. на берегу реки Москвы у подножия села Остров в земле найден был клад монет «разного достоинства» на сумму 22 руб. 55 коп. с датами чеканки от 2-й половины XVIII до начала XIX века. Самая поздняя дата чеканки говорит о времени сокрытия клада — не ранее 1805 г. Монеты были возвращены находчику, так как, по-видимому, в то время «не представляли музейной ценности».
А в 1950-х гг. в селе Семеновском нашли около двухсот «серебряных рублей Екатерины II, разошедшихся по рукам», что не позволило установить дату самой поздней чеканки, а значит, и время закладки клада.
Зато в орловских же Беседах, соседствующих с селом Остров, обнаруженный в 1955 г. клад был передан в Государственный Исторический музей (под № 83430) и потому досконально исследован. Это была настоящая нумизматическая коллекция XVIII века. Монеты Петра I, Екатерины I, Петра II, Анны Иоанновны, Елизаветы Петровны, Петра III и Екатерины II (дата самой поздней чеканки — 1766 г.) хранились «в ангобированном кувшине со спиральным орнаментом, нанесенном красной краской».
Многое из отрадненского замка, как называл В. Г. Орлов свой загородный дом, из Нескучного дворца, из владений в селе Остров было раздарено, а потом и растащено.
Один из «лошадиных портретов», принадлежавших А. Орлову, был обнаружен в особняке Н. Н. Оболенского на Сивцевом Вражке, который ранее принадлежал коннозаводчице А. М. Хилковой (вспомним, что в свое время князь М. П. Хилков был секретарем на скачках у А. Орлова). Я. И. Бутович, приехав в гости к Оболенскому, проявил интерес к находившимся у него картинам, и старый, служивший еще Хилковой, слуга, напомнил хозяину, что на чердаке есть картина лошади, которой когда-то очень дорожили, так как картина принадлежала, как он выразился, «еще самому батюшке Орлову». «Знаю — хлам» — ответил хозяин, и, поскольку очень куда-то спешил, предоставил возможность самому Бутовичу совместно со слугой достать и осмотреть картину. Для гостя находка явилась настоящим кладом. Это было изображение головы красно-бурой лошади в окне конюшни. Написана она была по заказу самого графа А. Орлова Францем Бартоломеем. Рама картины, современная портрету, размером 125x142 — дубовая, массивная, окрашенная в коричневый цвет. Бутович предполагал, что на картине изображена «кобыла Сметанка, дочь Улана и Сметанки», — одна из заводских маток, и является единственным подлинным и дошедшим до нас изображением орловской кобылы «почти что времени образования породы».
На оборотной стороне портрета справа сохранилась надпись «Галерея графа Орлова… (неразборчиво)… Сметанке 1200 р.», а в левой части черной краской другая надпись: «Сия картина принадлежит графу Орлову прозвания этой Сметанка 5000 — Франц Бартелемей».
В сохранившихся копиях писем отрадненского архива нет никаких намеков на обстоятельства убийства Петра III. Надо полагать, что Владимир Орлов решил предать огню сведения не только интимного свойства, в пепел превратилось многое из того, что не подлежало огласке по политическим мотивам.
Перечень основной литературы
1. Авсеенко В. Н. История города С.-Петербурга в лицах и картинках. 1703–1903. Исторический очерк. СПб., 1993.
2. Ансело Ф. Шесть месяцев в России. М., 2001.
3. Артамонов M. А. Московский некрополь. М., 1995.
4. Балязин В. Н. Московские градоначальники. М., 1997.
5. Болотов А. Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные им самим для своих потомков. М., 1993.
6. Брикнер А. Г. История Екатерины Второй. Т.1–3. М., 1996.
7. Бутович Я. И. Каталог моей жизни // «Наше наследие», № 41, 1997.
8. Вейдемейер А. И. Двор и замечательные люди в России во 2-й половине XVIII столетия. СПб., 1846.
9. Витт В. О. Из истории русского коннозаводства. М., 1952.
10. Время императора Петра II и императрицы Анны Иоанновны. Переворот 1762 года. М., 1997.
11. Вяземский П. А. Мемуарные заметки // Державный Сфинкс. М., 1999.
12. Гельбиг Г. Русские избранники. М., 1999.
13. Глинка Ф. Н. Письма русского офицера. М., 1985.
14. Головкин Ф. Г. Двор и царствование Павла I. Портреты, воспоминания. М., 2003.
