Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 3)
Иоасафа, Поляки сде-
262
.
лалп александрийского патриарха, Евдокеия, даже константинопольского
патриарха, „или, вернее, обманщика (albo raczej imposlora)®... О нем рассказывают и в
иаше время польские историки, что он рассчитывал иа свою величественную бороду и
иа важность своего сана, как на оборону от смерти. Он де вышел в золотом облачении,
в огромной митре из красного бархата, покрытой кругом кусками золота в виде
крестов, сопровождаемый священством, крестами, свечами, церковными хоругвями; но
ему тем не менее отсекли голову. Это бумагочериильное утешение подобает нам
предоставить иашим иноверным завистникам, хотя бы в действительности смерть
постигла Иоасаоа без всякого народа. Козаки паши, будучи на их месте, говорили би то
же самое z ueiecha о смерти бискуиа и арцыбискупа в панической давке, а тем еще
паче, когда бы злостная фантазия вмешала в ату давку римского папу, которого паши
православним, подзадоренные протестантами, давно уже заклеймили не только именем
обманщика, но и антихриста, предоставляя потомству судить, кто насколько действовал
обманом и поступал противно учению Христа. Польская историография включила и
митрополита Сильвестра Косова в число беглецов, ускользнувших из. козацкого
табора. Но Хмель не мог держать Коса в своем походе под надзором козацкой полиции;
а что Кос не веровал в его форту ну, или гнушался его подвигами, видно из его письма
к Радзеёвскому. „Лишь только долетело до меня перо вашей милости® (писал ои), „в
тот же момент (in eodem jtundo) послал я к его милости пану гетману запорожскому
свои отсоветования от войны во внутренности отечества (dissuasorias od wojny in
visceribus palriac) Ответ получил я вот какой® (и прописал его целиком).
Весь церковиый аппарат, вместе с тремя колоколами, печатью Запорожского Войска
и серебряпым портфелем Хмельницкого, уцелел от расхищения, как трофей панской
победы. В портфеле Хмельницкого хранились: султанский диплом на русское
княжество, договор с И’акочием, войсковой реестр, счет приходам и расходам. Еслибы
в бумагах беглого гетмана били найдены следы казни гетыаншн, паиш Чаплинской, то
об этом разгласил бы сам король г wieltaj. uciecha. Но вместо утешительных для панов
и их коронованного совмеетшша находок, оказалась находка весьма печальная и
постыдная: в козацкой канцелярии были открыты сеймовые диариуши и специальные
реляции всего, что шх делалось наисекретнейшего на сеймах, на сенаторских радах и
даже в ко-
.
263
ролфвских покоях. „Доблестные Поляки" Оссолинского продавали разбойнику свое
„свободное королевство, охраняемое" (по словам знаменитого канцлера) „стеною
любви к отечеству и взаимного доверия". Хмельницкий (возьму здесь меткое слово
козацкого Самовидца) „смазывал им шкуру их же собственным саломъ": грабя у них
золото, платил им этим золотом за предательство милой ойчизны.
Подобно тому, как наши козакомаига издавна твердили своей публике о муровапных
столбах, о медпых быках, о зверском терзании, среди собравшихся в Варшаве
сановников, наших героев чести и веры вместе с их женами и детьми, о поголовном
истреблении Руси за то, что опа—Русь, и всю эту ложь завещали для обработки
нынешним ученым историкам, да гениальным беллетристам,—подобно этому и в
папских ополчениях разжигатели международной вражды находили множество
верующих в то, что козацкий табор (хотя это гораздо правдоподобнее) был полон
полунедомучеиных пленников, ободранных живьем, жаренных на рожнах и пр. и пр.
Но если в козацком таборе и не было таких мучеников, то по одному воспоминанию о
том, что делали козаки над папскими женщинами, старцами, детьми и сосущими
младенцами, подогретые своими проповедниками жолнеры имели теперь случай
доказать, что в бесчеловечии не уступали опи своим противникам, козакам. Здесь было
много седовласых старцев, и почтенных матрон, убежденных в святости козацких
деяний не менее звягельской кушперки,—много красавиц девиц и нежного возраста
детей. Во имя церкви и веры, сатана мог быть угощен .в козацком таборе таким пиром,
каким чествовал его в Полонпом славный Перебийное.
Я с удовольствием отмечаю, что благородный, насколько это было возможно под
иезуитским режимом, Освецим не говорит о найденных в козацком таборе мучениках-
Ляхах. Молчит он и о том, чтобы жолнеры были так жартовливн в свирепстве, как
наши козаки. Убивали без пощады все живое—и только. По свидетельству же одного из
очевидцев, козацкие плеппики, как например походный наместник литовского
подкаицлера, Вилямовский, вышли из табора живыми и здоровыми. Ободранные
живьем и жарспные на рожнах Ляхи нужны были только ксендзам, братьям по ремеслу
таких ревнителей веры и церкви, каким был автор Львовской Летописи.
Как быстро охватила козацкий табори, тревога, видно из того, что в нем жолнеры
нашли пылающие огни, кобеняки, шапки, го-
264
»
рох в горшках, говядину в котлах и недоеденное жаркое. Малорусская поговорка:
„покидай печене й варене“ могла явиться после такого случая. С хохотом рассказывала
торжествующая шляхта, что козаки, сидя за своим стданъем полуодетые, бежали с
ложками во рту. До самой ночи Поляки и шшкоруссы . резали беглецов. Легло их йод
Берестечком, по свидетельству панской Немезиды, более 20.000. Но неожиданное
торжество над неприятелем от веселого смеха и радостного созерцания бойни перешло
наконец в горестное сознание напрасного человекоистреблеиия. Никому в панском
войске не пришло в голову воспеть Te Deum, как после бегства Татар и Хмельницкого.
Сохранилось даже предание, что уедпненпый отряд королевской гвардии, проезжая по
молчаливому побоищу при свете месяца, плакал.
Если в самом деле так было, то в этом глубокочеловечном плаче падо.ипо видеть
предчувствие грядущих зол, которые были посеяпы и козаками, и панами в моменты
безразсудного торжества одних над другими.
Б тптпипе ночи, под кротким еияпием полного месяца, сцена избиения безоружпых
людей воскресала в полпом ужасе. Сколько можно было завидеть оком, валялись
человеческие тела, и потоки еще не застывшей крови изливались доречьем в
Плитовую. Б этой крови, точпо в сатанинском подражании водам Иордана, крестилась
теперь наша Русь, еще не докреицешиая папистами. После того, что произошло между
представителями двух республик под Берестечком, солидарность веры панской с верой
козацкою во имя Христа— исчезла, и даже толки Киселей об этой солидарности
умолкли. Победа под Берестечком была победой не только панов над коза* ками, по и
Кадлубков, Длугошей, Пизопов, Скарг и прозелитов папства, Потеев, Терлецкпх,
Кусевичсй, Рутскпх над „преподобными мужами Россами“, которых воззвания и
увещания, обращенные к польскорусским папам, оказались напрасными. Подобно тому,
как мнимый протектор православия, Острожский, соединив судьбы своего дома с
судьбами католиков и протестантов, был православным князем только снаружи,—все
подобные ему православиики, пе попавшие в сети Лойолы, Лютера и Кальвина, давно
уже только назывались последователями греческой веры, в духе же своем были
завоеваны’римскою церковно, и Берестечко довершило завоевание.
Кровавым днем 10 июля закончилась для панов знаменитая кампания, но пе
Козацкая война. По мнению Освецима, причиною тому была медлительность
представителей Полыни. „Вместо того“ (ши-
265
тет он), чтоб ударить на встревоженного неприятеля с решимостью после
первоначальной победы, ыы стали действовать медленно, будто на досуге; дозволили
ему опомпиться, собраться с силами и спастись бегством. Указывали много причин
этой медлительности: частые перемены в решениях военной рады, беспорядок и
отсутствие дисциплины, слитком недостаточное количество пехоты, необходимой для
приступа: ибо невозможно было действовать конницею по причипе валов, окружавших
табор, широких и многочисленных рвов, защищавших его внутри... Много повлияло на
вялое ведение дела и весть о том, будто хан и Хмельницкий остановились у Вишиевца:
опа произвела было в папием войске совершенный упадок духа, хотя, по моему
мнению, в виду этой вести, следовало тем с большего энергией идти па приступ, чтобы
предупредить приход новых сил к неприятелю. Те лица, которые, невидимому, знали
тайные побуждения я намерения короля, утверждали, что какойто астролог уверил его,
будто бы числа 5, 6, 11 и 12 июля для него несчастны, но что конец месяца будет для
