Далхан Хожаев - Чеченцы в Русско-Кавказской войне
Смертельно раненный Малсаг, оглядев убитых друзей, воскликнул, обращаясь к Саадоле:
—Ва, Саадола, о тебе все рассказывают как о прославленном знаменитом молодце. Ведь мы одного народа, ведь мы вайнахи (вай цхьаьна ма деций, вай вайн нехан ма деций). Оттого что тавлин (суьйли) Шамиль сказал принести Малсага красивую голову, которой несархойцы клянутся (Малсаган хазчу кортор дуй бууш), если ты Малсага голову отдашь имаму Шамилю, то наш народ (вайн нах) осудит тебя, говоря, что Саадола, голову отрубив, имаму Шамилю отдал, и поэтому тело Малсага без красивой головы в могилу положили.
Саадола, выполнив последнюю просьбу Малсага, отдал тело, не отрубая головы, оставшемуся в живых несархойцу и вернулся к имаму Шамилю.
Имам Шамиль сказал Саадоле:
—Кто ты такой, чтобы не принести голову Малсага, когда я приказал принести? Ведь теперь голова Саадолы будет на виселице висеть.[29]
Но Саадола, собрав своих приверженцев, не стал дожидаться покорно решения своей судьбы и ушел от имама». (Рассказал в г. Грозном З. Амагов со слов жителя с. Шульта Атсаламова Идриса в 1985 г.)
Еще один вариант предания о гибели Малсага зафиксирован Апти Бисултановым в 1980 году у жителя села Урус-Мартан Асхаба Тагаева (1910 г. р.):[30]
«Среди наибов Шамиля наибольшим мужеством прославился наиб по имени Саадула. Он не боялся никаких трудностей и исполнял все повеления Шамиля. В то время в Ингушетии жил весьма известный мужчина — Назрановский Малсаг. Он не пошел за Шамилем, и имам за это его возненавидел и все искал возможности расправиться с ним. Однажды Шамилю сообщили, что Назрановский Малсаг едет в Чечню. Тогда Шамиль послал своего наиба Саадулу, чтобы он на пути следования Назрановского Малсага устроил засаду.
— Или приведи мне плененного Назрановского Малсага с головой на плечах, или принеси голову, снятую с тела убитого Назрановского Малсага, — наказал он наибу.
Пошел Саадула исполнять приказ Шамиля. Он устроил засаду у дороги, выходящей из гор на равнину. Ехал по этой дороге Назрановский Малсаг. Он доехал до моста, где Саадула устроил ему засаду. Вышел Саадула ему навстречу, поприветствовал его и сказал:
— Меня послал Шамиль и наказал: или привести тебя плененного с головою на плечах, или принести твою голову, снятую с твоего тела.
Тогда ответил ему Назрановский Малсаг:
— Чтобы не смеялись надо мною назрановцы, говоря, что я сдался, чтобы спасти свою жизнь, я предпочитаю, чтобы они плакали, причитая, что мою голову снесли наибы Шамиля.
Разошлись они двое, обнажили сабли, сошлись и начали сражаться. Поединок затянулся, и солнце стало клониться к закату. Никто из них не выказывал усталости. Но Саадуле повезло: изловчившись, он нанес Назрановскому Малсагу опасную рану. И тогда Назрановский Малсаг сказал ему:
— Ты, Саадула, настоящий мужчина; не будь ты таким, тебя не чтили бы столь высоко в Чечне. Ты победил меня. Я прошу тебя об одном: когда помру, не уродуй мое тело, лишив его головы. А чтобы Шамиль убедился, что я убит, сними и отнеси ему мои офицерские погоны.
Саадула исполнил завещание Назрановского Малсага. Подождал наиб, пока герой помрет, затем снял с него погоны и поехал к Шамилю.
Узнав о возвращении Саадулы, Шамиль сам пошел к нему навстречу и спросил:
— Или ты привел мне плененного Назрановского Малсага с головой на плечах, или ты принес его голову, снятую с его тела?
Саадула ответил Шамилю:
— И не привел я тебе плененного Назрановского Малсага с головой на плечах, и не принес его голову, снятую с тела. И если тебе нужно свидетельство о гибели Назрановского Малсага, вот тебе офицерские погоны, снятые с его плеч.
Увидя погоны, Шамиль, говорят, презрительно усмехнулся:
— У торговцев немало имеется таких погон, мне нужна была голова Назрановского Малсага.
И ответил тогда имаму наиб Саадула:
— Я скорее готов отречься от тебя и покинуть твое войско, чем, подчинившись тебе и исполняя твою волю, уничтожать лучших мужчин своего народа и быть проклятым среди своих людей!
Так и ушел Гехинский Саадула, а имам из-за своей чрезмерной жестокости лишился своего лучшего наиба».
Дальнейшая судьба Саадолы сложна и противоречива.
По преданиям жителей села Гехи, Саадола, сын Усмы (Iусми СаIдола), возглавил в 1865 году переселение чеченцев, карабулаков (орстхой) и ингушей в Турцию. Согласно документам, поддавшись провокационной пропаганде царских колонизаторов и османских властей, не желая покоряться царизму, в Турцию уходят с родной земли 23057 человек (5 тысяч семей) чеченцев, карабулаков и ингушей. Возглавили переселение кавказских горцев (всего их ушло 493000 человек) из Чечни и Ингушетии начальник Чеченского округа генерал-майор Муса Кундухов и начальник Урус-Мартановского участка бывший наиб Шамиля Усманов Сайдулла.
«Хлебнув сполна всех “прелестей” обещанного “рая”, пройдя унижения, позор на чужбине, теряя умирающих от голода и болезней родных и близких, потеряв Родину, горцы осыпают проклятиями тех, кто повел их в чужеземные пустыни. Переносить проклятия приходится и Саадоле, сыну Усмы. Саадола возглавляет теперь горцев, желающих во что бы то ни стало вернуться домой, на родину. Но тут железной хваткой стискивают горцев султанские власти. Чеченцы и ингуши во главе с Саадолой поднимают восстание, с оружием в руках пробиваясь к Кавказу. Саадола пропал без вести, неизвестно пока, погиб он или с ним произошло что-либо другое».[31]
Мемуары генерала Муса-паши Кундухова
«В конце февраля 1865 года Лорис получил приказание Великого князя приступать к подготовке чеченцев к переселению. Вместе с этим всем начальникам областей было предписано следить за движением вверенных им народов.
Также и я получил от Лориса официальное письмо о начатии переселения. Не теряя времени, пригласил я к себе в дом чеченского многоуважаемого наиба Саадуллу и почетного карабулакского старшину Алажуко Цугова с почетными людьми. Объяснив им прошлое и настоящее их положение, я спросил их, что ожидает их в будущем на Кавказе.
Они в один голос ответили, что кроме нищеты и обращения в христианство ничего лучшего не предвидят. Убедив их в истине этой, я предложил им оставить со слезами Кавказ и переселиться со мной в Турцию, где правда не найдем таких удобных земель, какими завладели у нас по праву сильного русские, но где при труде не будем иметь ни в чем недостатка и будем всегда готовы, как только представится случай, с помощью турок прогнать врага нашего с Кавказа.
Когда некоторые из них, предпочитая скорее расстаться с жизнью, нежели с родиной, начали говорить в пользу восстания (попробовать еще раз свое счастье), то я им сделал следующий вывод:
— Мы знаем, — сказал я, — что на земном шаре нет нации, стоящей ниже евреев. Все народы название их употребляют вместо многозначительного ругательства. Всякий назвавший в порыве сильного гнева противника своего не только в глаза, но и за несколько сот и тысяч верст жидом, чувствует, что гнев его смягчается. Но между тем было бы несправедливо отрицать, что в этой нации есть много честных, умных, образованных и благомыслящих людей. Следовательно дело в том, что эти несчастные жиды не имеют своего отечества, не на что им опираться, нечем гордиться и не к чему стремиться, вот по этой-то несчастной причине лишились они даже человеческого достоинства и униженно живут и хлопочут только для живота своего под гнетом народов, на земле коих они живут...
Не желая своему потомству подобной участи, я обязан искать ему отечество и выбор мой, как мусульманина, пал на Турцию, где безукоризненно слившись сердцем и душой с османами, он будет с ними делить скорбь и радость своего отечества, имея по умственным способностям своим открытую дорогу к высшим государственным должностям.
А здесь стыдно и грешно нам слиться с врагом, лишившим нас отечества и всех прав.
— Согласитесь, — продолжал я, — что мы горюем и опасаемся не за себя, а за будущее (за потомство). Оно ни в коем случае не поставит нам в вину, что с лишком столетняя кавказская война лишила нас национальности, но непременно будет укорять нас, если мы под предлогом родины (которая уже нам не принадлежит) оставим его здесь без отечества в глубоком унижении.
Одним словом, безотрадно окинув взглядом будущность нашей родины, я нахожу ее для нас невыносимо гадкой и душной и потому разум требует от нас из двух зол выбирать меньшее.
Они все без малейшего возражения согласились переселиться, спросив только, переселение совершится морем или сушею?
Я объявил им, что переселение совершится сухим путем по военно-грузинской дороге и со всеми удобствами.
