Николай Костин - Десять покушений на Ленина. Отравленные пули
Летом 1918 года В.М.Загорского избрали секретарем МК РКП/6/. Как развернулся… Как уверенно повел партийные дела… Как встряхнулась и ожила Москва… Все понимал с полуслова. Везде успевал. Ростки нового подмечал и поддерживал. Брал на вооружение гласность и демократию. Не шарахался из одной крайности в другую. Обладал завидной выдержкой и партийным магнетизмом. Проявил такое бесстрашие 25 сентября 1919 года… Ленину тоже грозила неминуемая смерть. Отвел случай, стечение обстоятельств.
О взрыве в Леонтьевоком переулке Ленину первой сообщила Инесса Арманд. О гибели Загорского умолчала. Поберегла здоровье Ильича. Знала, как он любил секретаря Московского Комитета партии. Какие возлагал на него надежды…
Подробно доложил Ленину о гнусном преступлении левых эсеров и анархистов Дзержинский. Ознакомил с показаниями одного из организаторов террористического акта — бывшего члена левоэсеровского ЦК Д.А.Черепанова. Цель эсеров оставалась неизменной: уничтожить Советское правительство, убить Ленина. Отпев неудачницу Каплан, враги революции готовились взять реванш во что бы то ни стало.
По мнению Ф.Э.Дзержинского, в контрреволюционных организациях собралась разношерстная публика: эсеры, анархисты, меньшевики. Анархисты — руки организации, эсеры — ее мозг, меньшевики — обслуживающий персонал, подсобные рабочие. На подмогу прибыли с Украины махновцы. Толковали больше с анархистами. Снабдили их оружием и взрывчаткой.
Донат Черепанов сколотил террористическую группу и назвал ее "Всероссийский повстанческий комитет революционных партизан". "Комитет" нацеливался исключительно на террор. К Черепанову примкнул известный анархист Казимир Ковалевич. Он сразу же поехал в Харьков подбирать "кадры". Навербовал таких же головорезов, как и он сам, вернулся в Москву,
— Будем бить по Центру, — сказал он Черепанову. — Большевистская голова здесь!
Настроение у анархистов было невеселое: сидели на мели. Ковалевич ломал голову, как раздобыть деньги и оружие, но ничего не мог придумать. Цинципер, прозванный /не без причины/ Живорезом, предложил:
— Айда грабить. Разживемся на хлеб с маслом.
Ковалевич отказался. Как-никак — "идейный" анархист. Выходить с ножом на большую дорогу не с руки.
— С эксами пока повременим. Не хочется улей расшевеливать, — покривил душой Ковалевич.
— Как знаешь, — помрачнел Цинципер. — У меня живот к позвоночнику прирос. Долго не протянем.
И вдруг все изменилось: Ковалевича разыскал старый друг — приятель Петр Соболев. Сидели в тесной квартире на окраине. "Раздавили" шутя бутылку спирта. Соболев, слушая жалобы собутыльников, широко улыбался.
— Стало быть живете без радости.
— Хуже не куда, — прохрипел Цинципер.
Соболев картинно поставил на стол пузатый баул, лихо подмигнул:
— Сейчас фокус покажу. Держитесь братки за землю — не упадете!
И на глазах остолбеневших террористов выложил на мокрую клеенку толстые пачки денег.
— Триста тысяч, как одна копейка. Получайте на обзаведение. Ну, чего уставились? Берите!
Цинципер полез целоваться.
— Друг! Да мы теперь…
— Не трогать ни одной пачки, — отрезал Ковалевич. — Деньги пойдут на экипировку.
Довольный и радостный Ковалевич доложил Черепанову:
— Понимаешь, Донат, теперь мы на коне! Закрутим шарманку. Денег — с избытком… Триста тысяч!
— Мелочь!
— Как?!
— А так! Нам нужны миллионы.
— Но… где их взять?
— Пойдешь на эксы.
Ковалевич возражать не решился. С тяжелым сердцем вернулся к сообщникам, те от радости чуть его не задушили — наконец-то!
— Слава-те, — облегченно вздохнул Цинципер. — За настоящее дело беремся. А то все политика да политика…
Начались "настоящие дела". 12 августа Ковалевич и подручные ограбили 9-ое отделение Народного Госбанка, 18 августа — отделение банка на Большой Дмитровке. 29 августа взяли кассу Тульского патронного завода — 3480 тыс. рублей. -
— "Лимончики" пошли, — ликовал Цинципер. — "Лимончики"!!
Радовались бандиты преждевременно. Донат Черепанов отбирал всю добычу. Деньги шли на содержание конспиративных квартир и дач, на оборудование лаборатории для изготовления бомб, на типографию, где печатались листовки, на закупку оружия. Из Брянска Азаров и Шестеркин привезли пять ящиков пироксилина и припрятали на даче в Одинцово.
Черепанов, обычно осторожный, приказал Ковалевичу собрать всю банду на конспиративной квартире в Красково. Ковалевич удивился: раньше Донат предпочитал встречаться только с ним. Черепанов объяснил:
— Пора действовать. Хочу поговорить с людьми.
— Разве это люди, Донат?
— Не все же уголовники, Казимир. Есть "идейные" анархисты. Впрочем, велика ли разница? Но они должны знать, на что идут.
— Они пойдут на все — лишь бы деньги платили…
Черепанов обстоятельно обрисовал политическую обстановку. Цинципер недовольно сопел: опять политика. Подведут начальники под монастырь.
— Нас в отряде — тридцать, — говорил Черепанов. — Время собирания сил прошло. Пора разговаривать с Советской властью языком динамита! Нужен в большом количестве пироксилин. Только для взрыва Кремля требуется шестьдесят пудов.
— Вот ахнем, — восторгался Шестеркин. — На всю Москву!
— На всю Россию! — сердито поправил Ковалевич.
Московская левоэсеровская группа, куда входил Черепанов, собиралась взорвать Кремль.
— Мы должны довершить дело, начатое Фаней Каплан.
— Эту мысль, между прочим, подал батько Махно, — заметил Ковалевич.
Черепанов сердито набросился на Ковалевича.
— Кто такой Махно? Закоренелый бандит. А мы — политические борцы!
"Идейный анархист" Ковалевич вынул из кармана записную книжку, полистал и протянул Черепанову:
— Вот те, кто подлежит ликвидации в первую очередь.
— Почему Ленин у тебя стоит в списке на четвертом месте? — спросил Черепанов.
— Проще простого, — снисходительно проговорил Ковалевич. — Поначалу убьем Дзержинского, Петерса и Лациса. Словом, руководителей ВЧК. Они у нас — поперек горла.
— Хм! Не лишено смысла. Не лишено, — одобрительно кивнул Черепанов.
Польщенный Ковалевич зарделся.
Черепанов узнал, что 25 сентября в Московском комитете РКП/б/ должно состояться совещание ответственных партийных работников города. Террорист заволновался. Такой случай упускать нельзя. Вызвал Ковалевича.
— Казимир, пора! На совещании будет Ленин. Разом покончим со всеми!
— Не гони лошадей. Что за спешка?
Ковалевич привык делать все обстоятельно и не терпел импульсивных решений. Возможно, именно поэтому его редко постигали неудачи.
— Экспромты всегда рискованны, Донат.
Черепанов побагровел:
— Русским языком тебе говорю: на собрание приедет Ленин! Вместе с ним ликвидируем весь штаб большевиков!
— Тебе с твоей колокольни виднее, Донат.
— Да, мне виднее!
Черепанов помолчал и добавил уже откровенную ложь: Деникин уже под Москвой, Юденич — на окраинах Петрограда. Кстати, тебе известно, зачем большевики собирают свой актив?
— Понятия не имею…
— Будут обсуждать вопрос о сдаче Москвы Деникину.
— Не может быть! — Ковалевич мог поверить чему угодно, но только не этому. И все же поверил. Ведь Донат Черепанов — птица высокого полета. Недаром был членом левоэсеровского ЦК, решал вопросы вместе с Марией Спиридоновой. И какие вопросы!
— Что ж, коли так — пойду готовить боевиков…
— Подожди. Акцию проведу я сам…
Бомбу изготовил Петр Соболев. На нее, ушло почти полтора пуда динамита. Поместили бомбу в круглую коробку, в какие обычно упаковывали модные платья в дамских конфекционах. Необычный вид бомбы и ее тяжесть вызвали неудовольствие у Черепанова. Выслушав его, Соболев вытер рукавом мокрое лицо.
— Не печалься, Донат Андреевич. Не тебе ее на горбу таскать.
— Тяжелый груз, упакованный в легкомысленную коробку, может заинтересовать первого встречного чекиста.
— Бог не выдаст, — бормотал Соболев. — Свинья не съест.
Террористы двинулись в путь: Черепанов, Соболев, Барановский, Гречаников, Николаев, Гланзон.
Черепанов шел первым. Держал руку в кармане. Позади кряхтел под тяжестью бомбы, Соболев. На Спасской башне пробило девять. Вышли в намеченное место. Соболев спустил тяжкую ношу на землю.
— Кажись, прибыли?
— У особняка пожарная лестница. Долезешь по ней до окна и… Соболев, проявив недюжинную силу и смелость, поднялся по лестнице. Прячась в ветвях тополя, заглянул в окно. Зал набит битком. За столом президиума стоит Загорский. Что-то говорит. Может выкликает очередного оратора.
Соболев, привел в действие "адскую машину". Подумал злорадно: сейчас будет вам очередной оратель. Держите!
Бомба хряснулась недалеко от стола президиума. Загорский поднял руку.
