Поль Фор - Повседневная жизнь армии Александра Македонского
Плавание к морю длилось семь месяцев, прерываясь всевозможными злоключениями. Незадолго до слияния Джелама и Чинаба берега Джелама сужаются и вода с ужасным шумом устремляется между скал. Рулевые не в состоянии были править кораблями, которых крутил водоворот. Два тридцативесельных корабля разбились. Не в силах удержаться на ногах, воины цеплялись за что попало или падали на палубу. Царь, который не умел плавать, разделся и ждал неминуемой смерти, между тем как друзья готовились его выловить из воды, если бы флагманский корабль опрокинулся. Наконец, непонятно как, пороги были пройдены. Индийские рулевые отталкивались лопастями весел от скал и соседних кораблей, когда те подходили слишком близко, угрожая столкновением. Некоторые суда садились на мель вдоль берегов Чинаба, в бьефе современной плотины Эмерсон. Наконец прошли все корабли. Отдых. Устранили последствия аварий. Спасшись против всяких ожиданий, царь принес жертвы богам. Каждый день суда проходили приблизительно 40 стадиев, то есть около 7,5 километра, чтобы дать войскам высадиться, когда это позволяли берега, и подождать воинов, всадников и слонов, сражавшихся с местными жителями по обоим берегам реки. Если представлялась возможность, окружали заботой и подлечивали раненых, заболевших, отставших. А таких хватало. Прежде всего тех, кого покусали змеи с металлическим отливом из района Никеи, гребенчатые гадюки, или раздавленных огромными индийскими питонами длиной от 7 до 10 метров. Были такие, кого убили палицами обитавшие на границе Пенджаба и Синда шивасы, одетые в звериные шкуры. Были и те, кто просто поцарапался отравленными дротиками фанатиков из страны брахманов на правом берегу Инда. Наконец, оказался среди них и сам бесшабашный царь, считавший, что один сможет взять крепость кшудраков: его пришлось целых семь дней лечить на борту, а сам он лежал без движения, между жизнью и смертью. Давали о себе знать дизентерия и чесотка, не давали покоя ужас и страх.
Но бывали и развлечения, а когда течение позволяло, приятно было медленно скользить по воде. В паузах наши моряки, бывало, ловили обезьян, особенно макак, которые быстро становились ручными. Клитарх, собиравший рассказы ветеранов Великой армии, описывал, как охотники на глазах у обезьян намазывали себе веки патокой из сахарного тростника, а потом оставляли на видном месте горшочки с клеем, которым и замазывали себе глаза несчастные подражатели (Диодор, XVII, 90, 1–3; Страбон, XI, 1, 29; Элиан. О природе животных, XVII, 25). Чтобы поймать этих лукавых компаньонов, которым готовилась роль забавных корабельных талисманов, существовало и множество других уловок, например сандалии с подвохом или зеркала. Греки и туземцы участвовали в соревнованиях, которые устраивали в войске, в гладиаторских боях, испытаниях факиров, травле собаками диких зверей, дискуссиях между индийскими аскетами и греческими эрудитами, каковыми являлись, например, Дандамис и Онесикрит. Стоит ли включать в число пауз и развлечений основание таких городов, как Александрия Опиенская около Ушха, на берегу Сатледжа, или Александрия Согдийская около Раджанпура, для которых были набраны десять тысяч колонистов из числа местных жителей и уставших мореходов? Или прибытие тридцативесельных кораблей и шлюпок к независимому народу кшатрасов? (Арриан, VI, 15, 1). Вероятно, это была столь же славная операция, как и переправа с одного берега Инда на другой около Суккуна, к северу от Мохенджо-Даро, отряда Кратера со всеми его лошадьми и слонами. В этом месте в половодье река достигает более 1500 метров в ширину. Но неизвестно, была ли эта переправа осуществлена при помощи понтонного моста, баркасов или на плотах, поддерживаемых тысячами бурдюков.
Экспедиция Неарха
Наконец флот пришел в Патталу (около Татты, 155 километров к востоку от Карачи?) в начале дельты Инда. Да и пора уже. Половина кораблей сгнила. Начались практически безостановочные муссонные дожди. Люди были изнурены. О состоянии женщин и детей, сгрудившихся на крошечных джонках, страдавших от лихорадки и недоедания, нам не сообщают, поскольку рассказчиков интересуют лишь заботы несчастных героев-мужчин и поскольку история, как и война, всегда была исключительно мужским уделом. Всё, что мы теперь знаем, — это то, что царь (всегда и всюду лишь он) велел построить порт, причалы и доки там, где разделяются два главных рукава реки. В его флоте слишком много торговых кораблей и купцов, чтобы можно было не оказать им поддержки в захвате двух огромных потенциальных рынков — в Индии и в Персидском заливе. А поскольку Океан, как утверждают, опоясывает землю, ясно, что одни и те же воды омывают берега Индии, Вавилонии и Аравии. Как только Патталу укрепят, она будет играть на границе Индии и пустыни ту же роль, что и египетская Александрия на границе долины Нила и Сахары.
Когда работы по укреплению нового речного порта продвинулись достаточно далеко, а хранилища наполнило конфискованное у местных жителей зерно, когда гребцы заявили, что отдохнули и повеселели, самые быстрые и хорошо проконопаченные триеры и полуторарядные полутриеры спустились по западному рукаву дельты. Царь и его гетайры хотели, наконец, увидеть море и изучить возможность плавания среди болот. Представьте себе их крайнее удивление и беспокойство, когда утром третьего дня они внезапно обнаружили сперва отлив, а затем ужасающий прилив Индийского океана при муссоне. Лишь с крайним трудом смогли они укрепиться на острове Киллута, превратившемся с тех пор в илистый берег, и на скалистом холме Абу-Шах. По крайней мере однажды корабли оказались лежащими на боку, и повсюду виднелись разбросанные весла и снасти. «Корабли опрокидывались: одни на нос, другие на борт. Берега оказались завалены снаряжением, оружием, обломками досок и весел. Воины не решались ни выйти на сушу, ни оставаться на кораблях, все время ожидая новых, более страшных явлений. Им не верилось, что они сами видят все происходящее с ними: кораблекрушение — на суше; море — в реке» (Квинт Курций, IX, 9, 20–21). Вновь принесли жертвы богам. На следующее утро прилив поднял лодки. Главная галера доплыла до приливной волны. На горизонте больше не было видно ни одного островка. Царь, убежденный, что наконец достиг края обитаемой земли, совершил возлияние из большой золотой чаши, затем бросил ее в море. Громким голосом молил он Посейдона спасти Неарха, его друга, и довести его целым и невредимым по своим водам до слияния двух рек, Евфрата и Тигра.
Время года, однако, не благоприятствовало навигации. Юго-западный ветер то и дело выбрасывал на берег корабли, стволы деревьев, китов. В течение нескольких дней разведывательная флотилия плавала по дельте во всех направлениях, отмечая возможные стоянки, фиксируя точки, в которых следовало прорыть колодцы и устроить доки по берегам. Затем корабли и конница вернулись в Патталу. После того как все суда, сочтенные бесполезными, сожгли, а лучшие корабли сидонского типа укрепили и проконопатили, завершилось и стартовавшее в начале июля строительство грузовых кораблей кипрского типа: их вооружили, снабдили провизией, но чтобы «поднять якоря», пришлось дождаться конца октября 326 года. Всего насчитывалось 120 кораблей, способных плыть по морю, имея на борту около десяти тысяч человек. Александр и его приближенные вот уже два с половиной месяца как направились к пустынным горам Гедрозии. Они основали Александрию Оритскую и подготовили как минимум одну якорную стоянку, пытаясь высмотреть с высоты обрывистого берега греческие корабли, но тщетно. Неарх, как истинный критянин, должен был в одиночку сражаться на море за пределами изведанного мира, чтобы стать свободным или умереть. Арриан (Индика, 20, 1–2) сохранил для нас начало «Записок» Неарха: «Александр имел страстное желание проплыть по морю, простиравшемуся от Индии до Персии. Но он боялся долгого путешествия, встречи с пустынными берегами, не подходящими для стоянок или недостаточно обеспеченными провиантом. Он говорил себе, что его флот там погибнет и что это будет задача, непосильная для его подвигов, способная разрушить все то, чего он добился. Однако более всего он желал осуществить несколько новых и неизведанных вещей». Между строк ясно читается: царь выказывал больше амбиций и тщеславия, чем храбрости и компетентности, великий поход был делом его воинов.
Между Патталой и морем не обнаружили ничего интересного, разве что гряду, вынудившую четырех тысяч моряков при низком приливе прорыть отводной канал длиной 900 метров возле устья реки. Средняя скорость прохождения судов на реке и на спокойном море вплоть до местоположения современного Карачи — 25 километров в день. «Этот порт был большим и красивым, и Неарх решил назвать его порт Александра» (Арриан. Индика, 21, 10). Позднее македоняне превратили его в свой основной торговый порт в Индии, устроившись на островке Бибакта (Барке у Юстина, XII10?). Здесь сильный ветер задержал моряков на 24 дня. Они питались огромными моллюсками. Потом плавание возобновилось, продолжаясь иногда даже ночью. К востоку от устья Пурали, где никто из местных жителей, похоже, не знал о существовании Александрии Оритской, основанной довольно далеко на материке, порыв ветра послужил причиной гибели двух триер и одной kerkouros типа dungiyah, которую мы уже описали. Другие корабли починили и запаслись провиантом на десять дней, собранным по приказу царя на берегу. Уставших моряков сменили отважные воины Леонната. Теперь плыли вдоль пустынного берега, на вид покрытого пеплом. Когда на него стало возможным высадиться, моряки были поражены, увидев самых отсталых на свете человеческих существ, совершенно заросших волосами, мохнатых, вооруженных лишь длинными, как когти, ногтями и длинными заостренными и обожженными на костре палками. Они были одеты в шкуры зверей и панцири морских животных. Питались они, судя по всему, одной рыбой и жили в хижинах, построенных из скелетов китовых. Это были те, кого все античные тексты называют ихтиофагами. Они встречались по всему берегу Гедрозии, на протяжении 700 километров.
