Михаил Хейфец - Цареубийство в 1918 году
Судебный следователь Н. Соколов».
(Помните, когда Проскурякова привели в дом, уже тянулись кровавые пятна от полуподвала до ворот?)
* * *
Бруцкус обвинял Николая Соколова и его присных в самом очевидном: в том, что из-за фантазий и клевет юриста могут пострадать люди его народа, евреи. Говоря по правде, я не думаю, что евреи могли на самом деле хоть как-то пострадать именно по наветам Соколова: не он, так какой-нибудь другой антисемит, в любом случае придумал бы необходимую ложь по делу. Когда замалчивать реальную роль Белобродова стало невозможно, а Соколов все-таки не решался обозначить его евреем, так кто-то другой раскрыл, что председатель Уралсовета на самом деле носил фамилию Вайсбард. Сидел бы на месте Свердлова Калинин, ну, так объявили бы, что все организовал Зиновьев-Апфельбаум, что тот еврей, что этот, какая разница (назвал же Пагануцци в 1981 году главным виновником в среде чинов Чека еврея Урицкого из Петрограда, а не поляка Дзержинского, его босса в Кремле). Не было бы на месте казни Юровского, кто-нибудь написал бы про Никулина не «по-видимому, русский», а, скажем, так: «Прокофий Никулин, более известный под именем Гирша» (потому что он был не Прокофием, а Григорием, и среди большевиков его звали Гришей.) Докажите, что Гриша не Гирш!
Для тех, кто решит, что я, обуреваемый национальными комплексами, что-то преувеличиваю, процитирую, например, журнал русских монархистов США «Нива», номер за октябрь 1978 года, первым попавший в руки,. «Раввин Самуэль Рабинович предвидел в своем докладе на особом совещании раввинов в Будапеште 12 августа 1966 года (самое место и время для особого совещания раввинов! – М. X.) некий другой вариант судьбы гоя в будущем иудейском царстве, вплоть до полного уничтожения белой расы, до ее искоренения» (стр. 29). Но это, так сказать, писал автор, некто г-н В. Криворотов, а вот мнение профессора-редактора г. Н. Ваулина: «Многие эмигранты помогают диссидентам, поклоняются солженидынскому идолищу… То ли еще будет, если мы, как стадо баранов, будем поклоняться вермонтскому идолищу поганому, благословляющему зверя апокалиптического» (стр.38): последнее является комментарием к «снимку», где Солженицын в окружении В. Лакшина, В. Твардовской и других сотрудников «Нового мира» 60-х гг. благословляет в гробу покойного Сталина в мундире генералиссимуса.
Подобные типы не нуждались в сочинениях Соколова, они и без него все и всегда знали, Он был одним из них – еще и не самым худшим в их компании, говоря по совести.
Но подобные господа только начинают с клеветы против евреев, а на практике всех людей, включая собственных соплеменников, считают травой. За что погиб в камере
34-летний доктор Сакович, за легкомыслие? За что погубили 36-летнего Летемина? Что кобелька цесаревича пожалел? Почему заморили в тюрьме 32-летнего Якимова? Какая судьба постигла 17-летнего Проскурякова (о ней нет никаких данных ни в деле, ни в книгах Соколова и Дитерихса)?
На примере этого следствия, на своей исторической деляночке, я наблюдаю и анализирую, почему в историческом споре за судьбу России победили красные, а не белые. Сакович, Якимов, Летемин, даже беззаботный Филя Проскуряков разочаровались в красных иллюзиях, они перешли к белым как восстановителям справедливости. (Вот показания Проскурякова, к примеру: «Я вполне сам сознаю, что напрасно не послушал отца-матери и пошел в охрану… Сделал же я это по глупости и молодости. Если б я теперь мог чем помочь, чтоб всех, кто убивал, переловить, для этого бы все сделал.»).
И чего же они, и миллионы им подобных, дождались от белых «освободителей»?
Лев Троцкий с присущей ему дьявольской самоуверенностью, которую австрийский министр граф Чернин назвал «наглостью, присущей его расе», однажды высказался: мы, мол, большевики, целый год (как раз 1919) не подавляли крестьянских восстаний: «За нас это делал Колчак». А вот что излагал в секретном меморандуме от 7.XI. 1919 на имя директора военной разведки США его главный специалист по Сибири подполковник
Р. Эйхельбергер:
«Самая значительная слабость Омского правительства состоит в том, что подавляющее большинство населения находится в оппозиции к нему. Грубо говоря, примерно 97% населения Сибири сегодня враждебно относится к Колчаку.
Подход реакционной группировки… характерен непримиримостью – все, кто находится в оппозиции, объявляются большевиками. Делая следующий шаг, эта группа, ссылаясь на преступления, совершенные большевиками в России, заявляет, что все большевики должны быть физически уничтожены.
Русский крестьянин… наставляя своего сына, насильно мобилизованного в колчаковскую армию, говорит ему: наши деревни сожжены, наше добро разграблено, сбыт нашей продукции невозможен… Точно так же, как царское правительство в прошлом довело массы до последней черты, что и породило большевизм со всеми его ужасами и иррациональными теориями, точно так же и сейчас колчаковское правительство способствует росту большевизма… Год назад в Сибири большевизм переживал период спада, русские устали от войны, и если бы в этот момент группа добропорядочных людей сумела бы дать людям твердое и справедливое правительство, большевизм в Сибири умер бы естественной смертью. Сегодня, я полагаю, большевиков в Сибири стало в 10 раз больше, чем год назад.»
Любопытно, что мировоззренческую, философскую формулу белогвардейской «непримиримой» позиции подполковник-американец увидел в высказывании британского генерала-монархиста Нокса: «Русские – свиньи.» (По его словам, правительство Колчака многие считают в Сибири правительством Нокса».)
Я вижу, как следователь, считающийся еще одним из лучших, забирает с фронта солдата-добровольца и замаривает его до смерти в камере; расстреливает другого, виновного лишь в том, что он накануне убийства стоял в карауле; держит год в одиночке 17-летнего юнца (это уж мы точно знаем), виновного в том, что по приказу командира он мыл пол в расстрельном полуподвале; довел ни разу им не допрошенного врача до смерти в камере – все эти деяния были Соколовым совершены не против евреев, в которых, скажем, сей юрист провидел Мирового Врага (дадим ему режим наибольшего благоприятствования), а против коренных русских людей, даже не против красных русских, а против белых русских. (А скольких прекрасных русских людей он погубил, тех, кого я тут не помянул.) И зная теперь это, я не удивляюсь, что подобные «борцы» были на десятилетия загипнотизированы большевистским успехом, Чекой, РОСТой, «походом 14-и держав» (у них эти мифические 14 держав назывались «жидомасонской гидрой»), послепобедными обещаниями (Колчак обещал созвать Учредительное собрание, перестреляв уже выбранных туда депутатов) – и, естественно, они проиграли большевикам, неутомимым в свежести людям от земли или портняжной иглы, всерьез поверившим в историческую миссию и неукротимым в жажде обладания властью, им по первости она еще казалась сверхсладкой.
А если кто-нибудь возразит, что слишком уж я снисходителен к людям, убитым господином Соколовым, что они вольно-невольно, но содействовали гибели Романовых, а я – в качестве чужака-семита не в силах почувствовать, что же есть гибель суверена для матушки-России, ну тогда напомню последнюю дошедшую перед убийством волю этого самого суверена:
«Nous ne voulons pas qu'ils souffrent a cause de nous, ni vous pour nous. Surtout au nom de Dieu evitez I effusion de sang» («Мы не хотим, чтобы они из-за нас или вы ради нас страдали. Самое главное, ради Бога, не проливайте крови.»)
* * *
В отличие от перечисленных выше свидетелей, начальник Ипатьевской охраны Павел Медведев являлся тяжким преступником.
Но раз уж попал я на стезю адвоката дьявола, позвольте высказаться и в защиту преступника. Чехов, эталон писательской совести, сказал, что дело писателя – быть адвокатом человеков, прокуроров хватает без нас.
…Первого коменданта Дома особого назначения – Шуру Авдеева зачем-то вызывали в ту ночь «на исполнение», видимо, был он, как говорится, на подхвате, в качестве человека испытанного и верного, тем более, что шофером похоронного грузовика служил его же человек, Люханов. Вот показание мирового судьи Томашевского: 17 июля утром пришел Авдеев к родственнику и в его, Томашевского, присутствии рассказал о только что совершившемся убийстве:
«Во время рассказа комиссар Авдеев волновался и плакал.»
(«Странная вещь сердце человеческое вообще». М. Лермонтов.)
Показание «гражданки из дворян» Зинаиды Микуловской:
«Под давлением насилий, выразившейся в арестах и слежках члена Чрезвычайной комиссии Константина Васильевича Коневцева я сошлась с ним и была с ним в интимных отношениях. Он был мне противен… Помню, что за день, за два до объявления об убийстве Государя Императора Коневцев днем, часа в четыре, зашел ко мне на квартиру и сообщил, что большевики убили бывшего Государя. Мне показалось, что, говоря это, у Коневцева были на глазах слезы, он как-то отвертывался от меня.»
