Аркадий Первенцев - Секретный фронт
- Прошу на хвылину, друже.
- Що там? - спросил завклубом, дернув губой и пристально вглядываясь в Займака.
- Узнаешь.
Резидент покорно прошел к сцене, куда направился Займак, спросил, не поднимая глаз, но с большой настороженностью, по-видимому, ожидая какого-то подвоха:
- Я слухаю...
- Ириихав зверхнык, буде с тобой балакать, друже... - Займак назвал его кличкой. Резидент ничего не ответил, оглянулся. Паренек по-прежнему выводил на флейте пронзительные рулады. Заглянула женщина в белом платочке, сердито позвала своего сынишку. Вместе с ним шумно выбежали его друзья, помогавшие завклубом прибивать плакаты.
- Ну, як? - строго спросил Займак. В суровости его тона теперь уже крылась угроза. Все входило в привычную норму общения, более понятную резиденту, нежели сомнительная вежливость.
Справившись со своим замешательством, завклубом продолжил проверку: одной клички было маловато.
- Де зверхнык? - спросил он.
- Я поведу...
- А ты хто? - более жестко спросил резидент и, как заметил Займак, приготовился к схватке. Судя по всему, оружия у него не было, зато бросились в глаза руки, сильные, цепкие, и тело, жилисто-крепкое, какое бывает у худощавых, натренированных мужчин.
В клубе оставался все тот же флейтист. Но допускать схватку было нельзя: это противоречило задаче, - и Займак, сделав вид, что и он убедился в резиденте, тихо произнес пароль, присланный Катериной.
Резидент облегченно вздохнул, ответил на пароль и подал руку Займаку.
- Ну, друже, так же нельзя.
- А як можно?
- Протяжка велика була, жалкував, що молотка не було под рукой.
- Так уж и молотком? - Займак коротко посмеялся. - Треба не задерживаться, бо нас чекае зверхнык.
- Де?
- У лиси...
- Зараз я зачиню учреждению.
Завклубом приказал музыканту отложить флейту, позвякал ключами, и паренек направился к выходу. Займак проследил за тем, чтобы резидент успокоился и уж без опасений пошел вместе с ним к лесу. Они шли молча, вначале по улице, потом, миновав окраинные дворы, пошли по тропке. Село осталось позади. В свинцовых сумерках возник лес, его черная, высокая стена с редким подлеском.
Сидоренко закончил наблюдение за рыжими муравьями, только что справившимися с червяком. Муравьи явно спешили. Сидоренко позавидовал их деловитости и дисциплине. А Займака все не было. Прошло немного времени, по каждая минута ожидания была томительно длинной. Наконец он увидел идущих по тропинке к нему людей, но, пока они не подошли ближе, не показывался. Займак остановился, поискал глазами друга. Это вызвало подозрение у резидента.
- Де ж зверхнык? - спросил он, отступая на шаг и озираясь.
В это время Сидоренко поднялся, медленно пошел навстречу, тяжело ступая и пока не подавая голоса. Резидент, не сдвинувшись с места, прищурился, ждал, пытаясь узнать подходившего к нему человека. Пожалуй, он был не из храброго десятка, этот резидент с заячьей губой. В лице его трепетал каждый мускул, а на висках пульсировали мгновенно набрякшие жилки.
- Слава Исусу! - бормотнул он.
- Навеки слава! - Сидоренко, как и положено, ответил на приветствие, приблизился, подал руку. - Де можно с вами побалакать? - спросил он, пытливо изучая резидента.
- А що вы от мене хочете?
- Тихо, - Сидоренко оглянулся, спросил строго: - Москали е?
- Нема никого.
- А милиция е?
- Только скумырдинский та ще прикордонники на прожекторе. - Резидент справился с испугом, приценился к обстановке, держался настороже. - Що вы от мене хочете? Хто вы?
- То ты узнаешь. - Сидоренко трудно давалась новая роль. Он разглядывал предателя жестко и пристально, мертвым, цепким взглядом, не скрывая своей ненависти. Именно такими жесткими и ненавидящими представлялись резиденту "зверхныки". Он поверил, отбросил подозрения.
- Я маю грепс, - сказал Сидоренко.
- Де грепс?
Сидоренко не стал отвечать, а снял башмак, повозился, вытащил спрятанный в наконечник шнурка крохотный кусочек бумаги.
- Ось грепс!
Резидент развернул бумажку, смочил свою ладонь слюной, приклеил на ней грепс и чиркнул спичкой.
Грепс, как и всегда, оказал свое действие: резидент облегченно перевел дух, спросил доверительным голосом:
- Що я мушу зробыть, друже зверхныку?
- Один вопрос поначалу. Де зараз Капут?
- Капут? - переспросил резидент глухо, будто впервые услыхал эту кличку. - Не знаю Капута. Не маю звязку з Капутом...
- Брешешь! - Сидоренко вспылил, потянулся к резиденту, чтобы схватить его за грудь.
- Друже зверхныку... - Тот отпрянул, закрыл лицо руками, потерянно залепетал: - Капут е Капут... Имя его тайна... тайна...
- Для кого тайна? - продолжал в том же угрожающем тоне Сидоренко. Для энкеведистов бережешь тайну, га? Я тебя за горлянку, як жабу...
Займак подвинул резидента поближе к Сидоренко, и тот, дотянувшись до него и тыча под ребра кулаком, чтобы доказать принадлежность свою к начальству, добился полного признания: Капут и несколько его помощников число не назвал - прячутся в лесу, чтобы быть вблизи переправы. Они намерены провести акцию против людей, поддерживающих прикордонников. Было решение ликвидировать Устю и трех "истребков", принимавших участие в выслеживании и поимке боевиков, высланных к переправе для охраны закордонного связника. Речь шла о Кунтуше. Капута снабжала продуктами тетка Грицька, и, несмотря на важные услуги тетки, ее племянника должны были уничтожить. Резидент бесстрастно, загибая короткие пальцы, перечислял фамилии очередных жертв.
- Ты як на бойне, - трудно вымолвил Сидоренко и откашлялся, прочищая вдруг запершившее горло. - За що вбираются знищить?
- Я ж казав, прослухали? За подмогу москалям. - Резидент уставился немигающими глазами в Сидоренко, и тот, чтобы скрыть свои чувства, наклонил голову и глухо выдавил:
- Так... понятно... Значить, Капут приходит за харчами к тетке Грицька? - Дождавшись кивка резидента, продолжил: - Время?
- Раз в трое суток.
- Давно вин був?
Резидент подумал, пошевелил пальцами, как бы подсчитывая:
- Дня два тому назад.
- Хату ее покажешь, - приказал Сидоренко.
- Ось там! - Резидент указал рукой. - Бачите стодолу? Так за той стодолой, ще через хату... У сусидки молотят соняшники...
Надсадное чувство боли не покидало Сидоренко. Вроде кончилась война с немцами, отгремели последние салюты, побросали фашистские знамена к мрамору и елкам у Мавзолея, пришел, казалось бы, долгий мир, завоеванный большой кровью. Выпусти ее - река разольется... И вот снова приходится идти на ощупь, присвечивать в углы и под кусты, озираться по сторонам, а то схлопочешь не пулю, так петельку, выслушивать разговоры о будущих обреченных жертвах. Ползет с чужой земли погань, смердит, не дает жить. Погиб Строгов, замучили Путятина, да и не только их, зреют преступления одно за другим, то Басецкие со всей семьей под ножиком, то Митрофаны, а на очереди Устя. До чего докатилась ненависть...
Постепенно резидент разговорился и прежде всего, не без умысла, ожидая одобрения, расхвастался своей работой. Оказывается, он перепечатывал на машинке антисоветские листовки, их находили в телегах селян, приезжавших на базар в Скумырду... Ядовитые тексты привозил студент Львовского политехнического института.
- Так важко... так важко... А що я маю? Штанци, ось ци чоботы та гарячу подушку... Хочу спытать, де Устя, може, вы знаете? Ушла верхи з села. Як скрозь землю...
- Устя от нас не ускаче, - сказал Сидоренко, - а ось ты, бачу, запалився в дилах, аж дым с подмышек... - Он вытянул ноги, зашуршал придавленный хворост.
- Усти хотя и нема, а хлопцы ще злее стали, - сетовал резидент, Капут, кажуть, когти рвал, як Устя убегла. Потим, колы заявился Галайда с прикордонниками, уси заховались, бо знають Галайду. - Заячья губа резидента противно поднялась, обнажив крупные, плотные зубы. - Ось и вы, прийшли и ушли...
- Да, це до дила сказав, - согласился Сидоренко, - треба уходить, бо тут не краивка.
- Ну, як же с Капутом? - поинтересовался резидент.
- А що с Капутом?
- Вам же треба Капута?
- Ты ж его за ухо не приведешь? - хитро спросил Сидоренко, насторожившийся после вопросов резидента.
- Ни. Тилько колы за харчами прийде.
- То наша забота, друже. - Сидоренко толкнул напарника. - Трэба уходить. Як дило покаже, повернемось...
Разведчики покружили по лесу, сбивая след, прошли метров двести по пружинистым мочажинникам и вернулись к терпеливо поджидавшему их Кутаю.
Сидоренко подробно доложил обо всем. После его слов помолчали, покурили в раздумье.
Капут умел вести бой в одиночку, был тактически грамотен и мог стрелять на звук. Брать Капута решили в селе, когда он выйдет за продуктами к хате тетки Грицька. Засаду спланировали на опушке леса, откуда открывался удобный обзор. Было полнолуние, и окраина села подкатившийся под самые хаты травянистый выгон - вплоть до захода луны будто плавала в зыбких волнах. К утру поднимался туман, наползал от реки, а когда солнце разгоняло его, кусты, ветки, трава набухали тяжелой, неотряхиваемой влагой. На рассвете в засаде оставляли только одного, а остальные забирались отоспаться в ямку, куда закатили и закрыли ветками "иван-виллис".
