Александр Путятин - Огнем и мечом. Россия между «польским орлом» и «шведским львом». 1512-1634 гг.
Предложение о трех кандидатах было отвергнуто Думой. Ее руководители не желали давать Михаилу шанс. Взамен они внесли на обсуждение альтернативный список из семи человек. В него вошли: Мстиславский, Воротынский, Трубецкой, Иван Романов, Федор Шереметев, Иван Черкасский и Дмитрий Пожарский. Однако этот вариант не удовлетворил участников собрания на Троицком подворье, к которым уже успело присоединиться большинство казаков и московских жителей. Все эти люди дружно требовали возврата к обсуждению кандидатуры Михаила.
Бояре попытались воздействовать на толпу через дядю популярного кандидата. Иван Романов указал народу на юный возраст племянника: «Тот князь Михайло Федорович еще млад, и не в полнем разуме, кому державствовати?»{149} Однако это возражение сторонники «народного претендента» легко отвергли. Ты стар, заявили они Ивану Никитичу, «в полном разуме» и «ему крепкий подпор будешь»{150}.
Пока желавший получить корону дядя агитировал людей против Михаила, члены Думы пытались убедить Собор вернуться к вопросу об иностранных принцах. Узнав об этом, большая толпа казаков и посадских жителей ворвалась во дворец и принялась бранить бояр. «Мы выдержали осаду Москвы и освободили ее, — кричали горожане и ратники, — а теперь должны терпеть нужду и совершенно погибать, мы хотим немедленно присягнуть царю, чтобы знать, кому мы служим и кто должен вознаграждать нас за службу!»{151} Толпа не слушала возражений и не желала расходиться, пока соборные чины не проголосовали за избрание Михаила Романова.
Но и на этом для бояр еще ничего не кончилось. Их принудили тут же во дворце целовать крест Михаилу, после чего присяга была перенесена на площадь. Там поставили шесть крестов, к которым протянулись длинные очереди из простого люда. Приказные наспех составили крестоцеловальную запись. Членам Думы и Собора ничего не оставалось, как ее утвердить. Присяга требовала от подданных верной службы Михаилу, его будущей царице и их возможным детям. Каждый клявшийся обязался не передавать трон ни литовским, ни шведским королям любо королевичам, ни боярам «из русских родов», ни Маринке и ее сыну{152}.
Избрание Михаила на царство отечественные историки обычно изображают либо как цепь случайных событий, либо как результат давления на Собор мятежных казаков. Мне же представляется, что победа юного Романова стала результатом согласованных действий земских лидеров и троицких монахов. В январе, на предварительном этапе выборов, наибольшую активность проявили казаки. Одного за другим круг выдвинул троих кандидатов: Трубецкого, Романова и Черкасского. Собор последовательно отверг их, одного за другим. Однако многие историки отмечают, что кандидатура Романова получила наименьшее противодействие выборщиков. Фактически он не устраивал лишь Боярскую думу.
Во время предыдущих выборов и переворотов аристократы традиционно собирали вокруг себя дворянские партии. Затем для массовости в них вовлекались купцы и представители московского посада. По этой схеме братья Шуйские организовали восстание против Лжедмитрия I. Похожие сценарии неоднократно разыгрывал из-за кулис Василий Голицын, пытаясь свергнуть самого Шуйского. И теперь, чтобы помешать боярским кланам вести агитацию среди дворян и столичных жителей, Минин и Пожарский предприняли два важнейших шага. Во-первых, они в ускоренном темпе разработали и утвердили Земельный список. После этого большинство дворян потеряло интерес к выборам. Они разъехались по поместьям, чтобы за зиму решить личные проблемы. Ведь каждый понимал: война не кончилась! И кто бы ни стал царем, весной армию ждут новые битвы.
Во-вторых, вожди земского движения сослали в Ярославль Мстиславского и других руководителей Думы. Тем самым они лишили бояр возможности активно влиять на события. Следует отметить, что Минина с Пожарским в обоих случаях активно поддержал Трубецкой. Номинальный глава правительства видел, что благодаря действиям его коллег по триумвирату главной силой в столице становятся казачьи таборы. Иными словами, тот самый круг, что выдвинул Трубецкого первым кандидатом на трон. Надо ли говорить, что вкус победы боярин уже буквально чувствовал на губах. Ведь перед этим он полтора месяца поил и кормил на своем дворе атаманов, «моля их, чтобы быти ему на Росии царем»{153}. Гости в глаза хвалили Трубецкого, обещали поддержку на выборах. А за спиной смеялись над недалеким боярином.
Считая, что голоса казаков ему обеспечены, глава правительства поддержал и инициативу Разрядного приказа с походом на Заруцкого. Боярин ошибочно полагал, что ускорение процесса выборов ведет его к верной победе. Решение круга о повторном выдвижении Романова стало для Трубецкого шоком. Казаков срочно надо было кем-то уравновесить! И потому он с удовольствием уцепился за предложенную коллегами возможность — вернуть из Ярославля лидеров Думы… Трубецкой и представить себе не мог, что за Михаила Романова уже давно ведут агитацию троицкие монахи. Что на сторону юного соперника они перетянули большинство столичного посада. В результате бояре вернулись из Ярославля лишь «к шапочному разбору». Партия отсутствующего на выборах Романова к этому времени не только одержала победу на площадях Москвы и в казачьих таборах, она сагитировала большинство рядовых членов Собора. Если бы руководство Думы объединилось, борьба за трон могла продолжиться. Но бояре не смогли выдвинуть кандидата из своей среды, об иностранном же принце московский люд не желал даже слушать.
Таким образом, 21 февраля 1612 года стало днем молниеносной победы романовской партии. Еще утром на Соборе обсуждали список из семи претендентов, в котором имя Михаила даже не упоминалось, а уже к вечеру на площадях шла присяга на верность новому царю. Трубецкой, до последней минуты не терявший надежды на успех, был безутешен. Неудача едва не свела в могилу главу земского правительства. Если верить «Повести о Земском соборе», на которую ссылается Р. Г. Скрынников, после выборов Трубецкой серьезно заболел: «Лицо у него ту с кручины почерне, паде в недуг, и лежа три месяца, не выходя из двора своего»{154}.
Была ли победа Романова случайностью, результатом казацкого мятежа или хорошо спланированной акцией романовской партии? Это не имеет большого значения. Для истории важнее другое… Его избрание было лучшим из возможных вариантов. Чтобы в этом убедиться, рассмотрим реальные альтернативы: иностранный принц, представитель династии Рюриковичей или Гедиминовичей. Нового самозванца, как показал недавний пример Лжедмитрия III, страна бы не приняла.
Начнем с зарубежных кандидатов. Австрийский двор интереса к выборам не проявил, а значит, имелись лишь польский и шведский претенденты. Владислав к этому времени уже успел походить в русских царях. Ничего хорошего это стране не принесло. Был ли Карл Филипп лучше? Ситуация с его «избранием» на новгородский престол позволяет утверждать обратное. В Россию «великий князь» так и не прибыл, в православную веру не перешел. А значит, не только Пожарский морочил голову Густаву Адольфу, обещая его брату московскую корону. Шведские дипломаты отвечали русским той же монетой. Король использовал переговоры об избрании Карла Филиппа лишь для того, чтобы в это время надежно закрепить за собой захваченные у России земли.
Что же касается князей Рюриковичей и Гедиминовичей, то основным их минусом была многочисленность этих разветвленных династий. Любой кандидат в случае избрания его на трон вместе с короной получал сотни, а то и тысячи потенциальных соперников. Княжеские родословные к тому времени уже настолько переплелись, что стабильной власть такого царя не могла стать по определению. Если даже самые старшие из Рюриковичей, Шуйские, при первых успехах Скопина вынуждены были прибегнуть к яду, чтобы удержать за собой корону, то скольких пришлось бы потравить тому же Трубецкому, попади он волею случая на московский престол?
При избрании Михаила Романова Собор фактически узаконил принцип, по которому кровное родство с последним царем стало считаться более важным, чем принадлежность к великокняжеской семье. Это положение резко сужало число кандидатов на трон и выбивало почву из-под ног любителей переворотов. Страна получила возможность сплотиться вокруг новой династии. А значит, царь Михаил Федорович мог править милостиво, не устраивая, подобно Василию Шуйскому, массовых опал и тайных казней. Еще одним важным преимуществом нового царя был, как ни странно это звучит, его юный возраст. За время Смуты многие политики переходили из одного лагеря в другой, нарушали клятвы, врали и подличали. Романовы не были исключением. Отец Михаила, Филарет, долгое время служил у Лжедмитрия II «воровским патриархом». Дядя, Иван Никитич, был одним из лидеров Семибоярщины. Новоизбранный царь тоже присягал Владиславу и сидел в Кремле с поляками. Но его это, по молодости лет, совсем не компрометировало. Ведь, как и положено отроку, Михаил лишь выполнял волю старшего родственника. И наконец, что тоже немаловажно, юный Романов отсутствовал на Земском соборе. Во время избирательной кампании он никому ничего не обещал и теперь мог вести свою политику разумно и целесообразно. Исходя в ней только из интересов страны и ни из чего больше.
![Александр Широкорад - Давний спор славян. Россия. Польша. Литва [с иллюстрациями]](/uploads/posts/books/217250/217250.jpg)
