Елена Прудникова - Взлет и падение «красного Бонапарта». Трагическая судьба маршала Тухачевского
… Вот подоплека заговора. Это военно-политический заговор. Это собственноручное сочинение германского рейхсвера. Я думаю, эти люди являются марионетками и куклами в руках рейхсвера. Рейхсвер хочет, чтобы у нас был заговор, и эти господа взялись за заговор. Рейхсвер хочет, чтобы эти господа систематически доставляли им военные секреты. Рейхсвер хочет, чтобы существующее правительство было снято, перебито, и они взялись за это дело, но не удалось. Рейхсвер хотел, чтобы в случае войны было все готово, чтобы армия перешла к вредительству с тем, чтобы армия не была готова к обороне, этого хотел рейхсвер, и они это дело готовили… Это агентура германского рейхсвера. Вот основное».
Нет, на самом деле ничего невозможного тут нет. Вспомним историю — «пятую колонну» генерала Франко, «пятые колонны» Гитлера. Они были везде, во всех завоеванных странах, кроме СССР. Чем это объяснить? Что она не создавалась? Но такого не может быть. Или наш народ более устойчив и на вербовку не поддается? Что, двадцать лет социализма в корне изменили человеческую природу? Тогда как же после семидесяти лет социализма у нас с такой легкостью создали «пятую колонну» для проведения перестройки? Самая простая и логичная версия — в том, что «пятая колонна» Гитлера у нас создавалась, а потом была разгромлена.
Да, но почему он говорит только о шпионаже? Ничего другого в его речи просто нет. Вот опять:
«… Целый ряд лет люди имели связь с германским рейхсвером, ходили в шпионах. Должно быть, они часто колебались и не всегда вели свою работу. Я вижу, как они плачут, когда их привели в тюрьму. Вот тот же Гамарник. Видите ли, если бы он был контрреволюционером от начала до конца, то он не поступил бы так, потому что я бы на его месте, будучи последовательным контрреволюционером, попросил бы сначала свидания со Сталиным, сначала уложил бы его, а потом бы убил себя. Так контрреволюционеры поступают.[52] Эти же люди были не что иное, как невольники германского рейхсвера, завербованные шпионы, и эти невольники должны были катиться по пути заговора, по пути шпионажа… Рейхсвер, как могучая сила, берет себе в невольники, в рабы слабых людей, а слабые люди должны действовать, как им прикажут. Невольник есть невольник. Вот что значит попасть в орбиту шпионажа. Попал ты в это колесо, хочешь ты или не хочешь, оно тебя завернет, и будешь катиться по наклонной плоскости. Вот основа. Не в том, что у них политика и прочее, никто их не спрашивал о политике…»
Снова и снова Сталин повторяет, заклинает: шпионы, невольники рейхсвера.
«Заговор этот имеет, стало быть, не столько внутреннюю почву, сколько внешние условия, не столько политику по внутренней линии в нашей стране, сколько политику германского рейхсвера. Хотели из СССР сделать вторую Испанию и нашли себе, и завербовали шпиков, орудовавших в этом деле…»
Сталин повторяет снова и снова: шпионы, вербовка, слабые люди, невольники — до такой степени часто, взволнованно, против всякой логики — что, в общем-то, ясно, что именно он хочет скрыть. То, что эти люди не слабые и зависимые, а сильные и самостоятельные, какими они и были на самом деле. И то, что они были не шпионами и марионетками, а самостоятельно готовили военно-политический переворот.
Об этом говорить было нельзя, даже в узком кругу, — и причина этого крайне проста.
К тому времени по «делу генералов» было арестовано не тринадцать, а 300–400 человек, и аресты все еще продолжались. Если вспомнить речь Ворошилова на Пленуме ЦК — а ведь это было всего три месяца назад! — то можно представить себе шок, испытанный правительством. Точнее, двойной шок: первое — кто эти люди, и второе — сколько их! А самое главное, то, чего они не знали, — сколько заговорщиков еще на свободе и кто они? Почуяв опасность, они могли выступить в любую секунду. А на границе тучи по-прежнему ходили чрезвычайно хмуро.
И если предположить, что основной целью речи Сталина на Военном совете было — предотвратить выступление, то многое становится понятным. Никакая это не политика, — говорит он, — никакая не «военная партия», и вообще это не внутреннее явление, это шпионаж. А шпионская организация, в отличие от «военной партии», «военной оппозиции», не может быть большой. И говорит он так, словно бы дело уже закончено. А значит, новых арестов не будет…
А кроме того, такое обвинение вбивает клин между самими заговорщиками. Одни из них, более честные, чем прочие, для которых планы убийства Сталина мыслились как спасение Родины, должны были с отвращением отшатнуться от шпионов. Другие были бы озадачены, сбиты с толку. Третьи задумались о деньгах, которые арестованные наверняка получали за шпионаж, — и не делились. Нет, это был хороший ход…
Анализируя речь Сталина с этой точки зрения, можно заметить и кого он больше всего опасался. Большой кусок речи он посвятил персоне маршала Блюхера, командира Отдельной Краснознаменной Дальневосточной армии, долго рассказывая, как заговорщики его «топили» и какой он на самом деле хороший, грубо вбивая клин между ним и арестованными. А ведь упорно ходили слухи о его сочувствии правой оппозиции, еще в начале 30-х годов шла информация, что Блюхер — сепаратист и в случае чего пойдет на отделение Дальнего Востока от СССР, да и состояние округа было такое, что слабонервным лучше не изучать.
Можно возразить, что сама «шпионская версия» — о том, что в верхушке Красной Армии сидело столько шпионов, — бредовая, и поверить в нее невозможно ни при каких обстоятельствах. Да, невозможно. Невозможно когда угодно, кроме 1937 года. Потому что меньше чем за год до заседания Военного совета произошло некое событие. А именно, в одной европейской стране практически вся военная верхушка в тесном контакте с германскими и итальянскими фашистами произвела попытку государственного переворота, вызвавшую гражданскую войну. Испанские события были у всех на памяти, у всех на слуху, и нет ничего естественнее, чем сделать вид, что ты поверил в то, что арестованные командармы пытались в СССР повторить то, что было проделано в Испании. Сталин так и говорит: «Хотели из СССР сделать вторую Испанию».
Этим объясняется и непонятное в других обстоятельствах волнение Сталина. Еще бы не волноваться — поверят ли те из присутствующих, которые участвовали в заговоре, тому, что он говорит, или же нет — было делом жизни и смерти.
Этим можно объяснить и тот факт, что суд был скороспелым, так что большинство западных газет тут же заговорили об инсценировке. Не до того, право… Важно было не установить в ходе судебного заседания истину и даже не создать видимость процесса — важно было как можно скорее все закончить, расстрелять эту восьмерку и других арестованных, устранив угрозу их побега или освобождения, и нанести тем самым заговорщикам удар, от которого они не смогут сразу оправиться — и, опять же, выиграть время. Штатских заговорщиков допрашивали значительно дольше — еще почти целый год…
Июнь 1937 года
4 июня. Определен состав судей для судебного процесса по «делу о военном заговоре». Их имена:
Я. И. Алкснис, командарм 2-го ранга, зам. наркома СССР. начальник военно-воздушных сил РККА;
И. П. Белов, командарм 1-го ранга, командующий войсками Белорусского военного округа;
B. К. Блюхер, маршал, командующий войсками ОКДВА;
C. М. Буденный, маршал, командующий войсками Московского военного округа;
В. И. Горячев, командир 6-го кавалерийского казачьего корпуса из БВО;
П. Е. Дыбенко, командарм 2-го ранга, командующий войсками Ленинградского военного округа;
Н. Д. Каширин, командарм 2-го ранга, командующий войсками Северо-Кавказского военного округа;
Б. М. Шапошников, командарм 1-го ранга, назначенный в мае 1937 года начальником Генштаба.
(Из них четверо вскоре будут расстреляны, Блюхер умрет в тюрьме,[53] Каширин покончит с собой. В живых останутся лишь Буденный и Шапошников.)
5 июня. Отобраны восемь подсудимых для открытого процесса: Тухачевский, Якир, Корк, Уборевич, Эйдеман, Фельдман, Примаков и Путна. Индивидуальные уголовно-следственные дела на них объединены в одно групповое дело.
7 июня. Отпечатан окончательный текст обвинительного заключения по делу. Постановлением Президиума ЦИК СССР утверждены запасными членами Верховного суда СССР Буденный, Шапошников, Белов, Каширин и Дыбенко.
7 июня. Предъявлено обвинение Примакову.
8 июня. Предъявлено обвинение Тухачевскому, Якиру, Уборевичу, Корку, Фельдману и Путне по статьям 58–1 «б», 58–3, 58–4, 58–6 и 59–9 Уголовного кодекса РСФСР (измена Родине, шпионаж, террор и т. п.).
9 июня. Прокурор СССР Вышинский и помощник Главного военного прокурора Субоцкий провели в присутствии следователей НКВД короткие допросы арестованных, заверив прокурорскими подписями достоверность показаний, данных арестованными на следствии в НКВД. В архиве Сталина находятся копии этих протоколов допроса. На протоколе допроса Тухачевского имеется надпись: «Т. Сталину. Ежов. 9 VI. 1937 г.»
