Эварт Окшотт - Археология оружия. От бронзового века до эпохи Ренессанса
Рис. 135. Стремя. XIII в. Найдено в Лондоне. Лондонский музей
Варианты с прямыми ручками, по-видимому, только и были популярны до самого конца XII в., когда они начали приобретать грациозную кривизну, которая затем вошла во всеобщее употребление и, хоть и с некоторыми вариациями, сохранилась до начала XVI в. Великолепную пару стремян нашли в гробу Санчо IV Кастильского, меч которого я уже описывал в главе 14. Они изображены на вклейке, фото 10; это тот же основной тип, что и на рис. 135, но эта конкретная пара сохранилась настолько хорошо, что все крепления ясно видны. Это простой кожаный ремешок, покрытый материей и прикрепленный к кольцу на внешней стороне ручки, проходящий под ногой, через прорезь на конце внутренней ручки, а затем сверху сквозь пряжку, прикрепленную к верху кольца на внешней ручке. Концы этого ремешка украшены маленькими золотыми головками зверей, напоминающими те, что делали на концах крестовин мечей Гигелина в XII в., о чем уже говорилось.
Рис. 136. Стремя из позолоченной бронзы. 1290 г. Найдено в Лондоне (коллекция автора)
Колесики шпор вошли в употребление в XIII в., но до второй четверти XIV в. были менее популярны, чем более старый вариант с перекладиной-колючкой. В самой ранней своей форме колесико было очень маленьким, обычно шестиконечным, но в 1220 г. появился гораздо более крупный вариант (похоже, что он приобрел огромную популярность в Англии), с 24 концами и более, причем каждый из них имел форму лепестка, так что все изделие в целом напоминало цветок маргаритки. Эти два начальных типа колесика шпоры изображены на рис. 136 и 137. Первый, более ранний и из позолоченной бронзы, нашли в Лондоне. Второй, оттуда же, это хороший образец варианта «маргаритка», принадлежит ко второй четверти XIV в. Большая часть позолоты и пряжка с предмета, изображенного на рис. 136, уже исчезли, но что касается рис. 137, то там еще остался один из крючков в форме диска, к которым были прикреплены ремешки, и некоторая часть первоначального оловянного покрытия. Несколько экземпляров шпор этого типа можно увидеть на английских монументальных изображениях, датирующихся 1320–1360 гг.; особенно хороший образец — это медная мемориальная доска сэра Джона де Крека (приблизительно 1325 г.) из Вестли-Вотерлесс, Кембриджшир, и статуя сэра Роберта де Кердестона (1337 г.) в Рифеме, Норфолк.
Рис. 137. Железное стремя. 1340 г. Найдено в Лондоне (коллекция автора)
Хотя шпоры имели свое место в ряду рыцарской символики, но их использовали не только высшие классы общества и не только в военных целях. В прологе к «Кентерберийским рассказам» Чосер упоминает об этом предмете.
Не лишено интереса и упоминание лошади. Этот вопрос стоит обсудить поподробнее, ведь существование рыцаря немыслимо было без его верного спутника. Хорошего коня ценили никак не меньше хороших доспехов; и то и другое было необходимо в бою, а значит, в обращении с ними соблюдались определенные правила. На ценного боевого коня садились только во время сражения; для того чтобы просто добраться из одного места в другое, тяжеловооруженный всадник (а также любой другой средневековый путешественник) пользовался обычной лошадью, которую называли «palfrey», или «jennet», или «ambler», или «ambling horse». Эти описательные имена относились к лошадиной походке, которая, насколько можно судить по доступной информации, напоминала мягкий, плавный бег коней, на каких в Америке и Австралии ездят скотоводы. Средневековых лошадей не учили скакать рысью; надо заметить, что, если бы ездили рысью, да еще и с тяжеловооруженным всадником на спине, они наводили бы ужас на окружающих.
В период позднего Средневековья существовало три вида боевых коней: во-первых, исключительно ценная «великая лошадь» («Dextrarius» или «Destrier»), в XIII в. стоившая от 60 до 120 марок. Это могучее животное весило больше, чем современный гунтер, но все же меньше, чем тяжеловоз, могло нести на себе очень тяжелый груз и отличалось превосходной тренировкой. Затем, существовал менее ценный «Equus», которого называли просто конем, без дальнейших прилагательных. Его цена колебалась между 20 и 40 марками. Возможно, что от первого типа его отличало только отсутствие родословной, поскольку этот конь, по-видимому, мог нести не маленький вес. Наконец, третий тип — это обычный «Runcinus» или «Rounsey» — лошадь простого солдата, которая стоила 5–8 марок.
В XIII в. стали различать тяжеловооруженного и легкого всадника (приблизительно после 1300 г. его в Англии стали называть «Hobilar»), причем отличие состояло в том, что первый должен был ехать на так называемом «Equi cooperti» (лошади, покрытой чепраком). Если тяжеловооруженный всадник на таком коне был лордом, имеющим право на собственное знамя, то его плата во времена Генриха III — Генриха V составляла 4 шиллинга в день, простой рыцарь получал 2 шиллинга, а оруженосец или «Setjeant» (интересно, что «Serviens» — солдат не благородной крови) — в среднем 1 шиллинг в день. Если воин мог себе позволить только самого простого коня, то его ежедневная оплата падала до 6–8 пенсов.
Таким образом, каким бы ни было остальное снаряжение воина, именно цена лошади и ее сбруя определяли его статус, по крайней мере в том, что касается платы за службу. В таком случае, что же входило в столь важный разряд «покровов»? Еще в конце XII в. встречается несколько упоминаний о боевых конях, покрытых чепраком из кольчужного полотна, но это превратилось в постоянную практику только в середине XIII в. Приблизительно начиная с 1220 г. и далее большую часть лошадей изображали затянутыми в материал наподобие рыцарской котты (в качестве примера можно привести изображение сэра Роджера Фицуолтера на вклейке, фото 11, с). Можно сделать вывод, что иногда в таких случаях использовалось кольчужное полотно, а иногда — стеганый материал наподобие того, из которого изготавливали гамбезоны. Превосходное изображение снаряженной таким образом лошади можно найти, если взглянуть на статую над гробницей Гранде делла Скала (погибшего в 1329 г.) при битве в Вероне (вклейка, фото 12). Мэттью Парис (приблизительно 1250 г.) рассказывает, что во время сражения при Нуова-Кроче в 1237 г., в котором столкнулись имперские и миланские войска, «достойный доверия итальянец утверждает, что миланцы вместе со своими вассалами выставили 6 тысяч тяжеловооруженных всадников на лошадях, закованных в железо». Ордонанс Филиппа Честного (1303 г.) гласит, что каждый держатель поместья с рентой 500 ливров должен был участвовать в защите королевства.
В конце XIII в. впервые встречаются упоминания о защитном приспособлении для головы коня, напоминающем более поздний шамфрон. В свитке, посвященном правилам безопасности, принятым на Виндхорском турнире 1278 г., встречается самое первое упоминание об этих так называемых «Copita» из кожи, подогнанных по форме к лошадиной голове. Затем они снова появляются в 1301 г., под названием «Testerae», в документе о передаче сэру Уильяму де Лейбюрну замка Монтгомери.
Основная и практически единственная функция боевого коня — работать в качестве подвижной, хорошо тренированной и исключительно чуткой к любому движению всадника платформы, с которой он мог вести бой. В начальных главах мы уже говорили о том, что для этого предметом первой необходимости были стремена; по мере того как доспехи становились тяжелее, седла все сильнее возвышались над холкой лошади, так что седоку не было необходимости держать ноги разведенными под таким широким углом; короче говоря, его посадка в седле больше напоминала ту позу, которую он принял бы, сражаясь пешим. Седла, которые мы видели на рисунках из манускриптов начиная с X и до XIII в., очень мало отличаются друг от друга в основных деталях; до появления пластинчатых доспехов высота седла оставалась без изменений.
Рис. 138. Статуя св. Георгия. Замковая площадь, Прага. 1370 г.
Превосходный экземпляр, глядя на который можно ясно понять и конструкцию самого предмета, и способ, которым усаживался туда всадник, — это статуя св. Георгия в Праге. Ее сделали чуть позднее 1370 г., поэтому в действительности описание этого монумента следовало бы включить в следующую главу, но она так хорошо подходит для иллюстрации посадки средневекового воина, что я все же упомяну ее здесь (рис. 138).
Глава 16
Доспехи и большой лук в XIV и XV вв.
Между 1300-м и 1500 гг. произошел медленный переход от средневекового мира к тому, в котором мы живем сейчас; на искусство ведения войны он повлиял так же, как и на другие сферы человеческой жизни. Возможно, наиболее значительным из факторов, повергшим в прах все древние традиции средневековой техники боя, было изобретение большого лука и то, что он оказался в руках уэльских и английских крестьян, которыми командовали блестящие и дальновидные вожди. Большой лук был национальным оружием Уэльса; Эдуард I обратил внимание на его потенциал благодаря нескольким исключительно способным солдатам, сражавшимся на обеих сторонах во время гражданской войны 1260-х годов. Король, человек сам по себе замечательный, поддержал появление этого оружия, воочию убедившись в том, насколько эффективным оно может оказаться в умелых руках. Традиционная вражда между Англией и Шотландией дала возможность англичанам хорошенько попрактиковаться в стрельбе из большого лука. В 1298 г. при Фолкирке Эдуард выиграл сражение благодаря мастерскому использованию объединенных сил уэльских лучников и конных рыцарей. Четвертью столетия позже, в кровопролитном сражении при Дапплине (1332 г.) и Халидон-Хилл (1333 г.), все успешно скосившие шотландских воинов лучники были англичанами; началось столетие, в течение которого большой лук царил на поле боя. По-видимому, эти северные достижения не произвели особого впечатления на тех, кто занимался военными вопросами во Франции, поскольку, когда уже столь хорошо опробованную технику англичане использовали в Бретони в 1346 г., французы были совершенно обескуражены; несколькими месяцами позже то же самое повторилось на роковом поле Креси. Однако превосходство лучников в сражении продержалось не более ста лет, поскольку в середине XV в. французы нашли достойный ответ новому оружию — они изобрели пушки, которыми орудовали с тем же мастерством, как и их противники большим луком.
