Марсель Брион - Повседневная жизнь Вены во времена Моцарта и Шуберта
К сожалению, эти благотворительные меры дорого обходились бюджету, потому что армия безработных была весьма многочисленной, и тут власти имели неосторожность уменьшить выдававшуюся им зарплату на пять крейцеров. Это было сделано по предложению министра труда Эрнста фон Шварцера, доказывавшего, что этим людям платят слишком много за бесцельное перелопачивание земли в Пратере. Сокращение зарплаты стало предлогом для возобновления агитаторами нападок на правительство. Рабочие Пратера решили потребовать возвращения своих пяти крейцеров от самого императора, и 23 августа отправились маршем в центр города. Когда они встретились с заслоном национальной гвардии, произошла перестрелка с жертвами с обеих сторон, но больше всего убитых было среди рабочих. Классовая война возобновилась.
Правительство решило выслать из Вены десять тысяч землекопов, но те отказались покинуть город. И снова раздираемые между либеральными надеждами, приверженностью к справедливости и опасением снова попасть под ярмо слепого абсолютизма, студенты не знали, с кем им следует объединиться — с пролетариатом или с буржуазией. Они внимательно слушали в рабочих кружках лекции молодого немецкого экономиста из Трира Карла Маркса, открывавшие перед трудящимися новые перспективы. Согласно отчету об одном из таких выступлений, напечатанному в газете Радикал, Карл Маркс говорил рабочим о том, что совершенно безразлично, кто является тем или иным министром, потому что в Вене, как и в Париже, речь идет о борьбе между буржуазией и пролетариатом. Либералы не знали, чью сторону принять. Благожелательные люди с добрыми намерениями задавались тревожными вопросами, и многие обескураженно бормотали, подобно Грильпарцеру: «Во время гонений я считался либералом; сегодня, когда свобода сорвалась с цепи, меня называют прислужником; подозрительный для обеих партий, я почти готов считать себя здравомыслящим».
Но момент был таков, что речь шла уже не о здравомыслии, а о демонстрации воли и силы масс. Экстремисты устроили торжественные похороны жертв расстрела 23 августа, хотя и понимали, что это может стать причиной новых столкновений, что, естественно, и произошло. Подражая «людям 89-го года», венские революционеры требовали отмены обращений «господин» и «госпожа». Руководитель аграриев Кудлих привел в Вену толпы крестьян, возбуждая их своим красноречием. «Будьте бдительны, — говорил он им. — Если университет, этот верный двору лев, спит, несмотря на неотвратимую опасность, разжигайте на горах, от одной к другой, костры тревоги. Собирайтесь сюда огромной массой! Вы не допустите, чтобы раздавили студентов и чтобы, втаптывая в грязь их тела, убили юную свободу». Все старались перетянуть студентов на свою сторону, так как они пользовались уважением как интеллектуалы и таким образом обеспечивали преимущества партии, с которой сотрудничали.
Среди самих сторонников революции были такие, кто сожалел, что за благородным и идеалистским изначальным порывом последовало систематическое применение террора. Они восхищались стихотворением Людвига Гоглара, проникнутым сожалением о том, что он не умер во время «мартовских ид», поскольку теперь он видит, как посредственные тираны-трибуны приходят на смену тиранам вчерашним (он имел в виду Меттерниха). Что сталось бы с империей, если бы верх взяли радикалы? Они хотели отделить от Австрии все неавстрийские государства и поддержать требования всех наций. Самым популярным у молодых венцев — я имею в виду пролетариат — был в этот момент Кошут, сражавшийся вместе со своими венграми против австрийских войск бана Хорватии Елачича, которого либералы считали героем борьбы за свободу.
28 сентября в Будапеште был убит граф Ламберг, которого император назначил курфюрстом Венгрии вместо эрцгерцога Стефана. Нескольким венским полкам было приказано отправиться в Венгрию, но радикалы, желавшие победы Кошута, призвали солдат к неповиновению и мятежу. В завязавшейся стычке был убит генерал Бреда, и имперские полки были вынуждены отступить перед напором народных масс, заполнивших центр города. Сметая все на своем пути, восставшие дошли до Военного министерства, захватили министра графа Латура, непопулярного по той причине, что он ратовал за войну до победного конца против венгерских повстанцев, и убили его самым жестоким образом: сначала повесили на оконном ставне, но веревка оборвалась; тогда его тело вздернули на фонарном столбе, и народная ярость дошла до того, что его разорвали на куски.
«Мартовская революция» теперь достигала самой острой фазы террора. Буржуа поняли это настолько хорошо, что всего за один день город покинули двадцать тысяч перепуганных людей, последовавших примеру Фердинанда, отбывшего в Ольмуц. В это время народ осаждал арсеналы и казармы, убивая солдат и завладевая оружием. Непрерывно звонили колокола, призывая восставших перейти к действиям, но в действительности было больше шума, чем дела, и всеобщей резни, которой так боялись буржуа, не произошло. Можно верить свидетельству писателя Эдуарда фон Бауэрнфельда, одного из настоящих либералов в благородном смысле этого слова, который усматривает причину этих беспорядков в систематической агитации иностранных наемных эмиссаров. Благодаря «священной войне», которую вели венгры, приглашавшие австрийский пролетариат последовать их примеру, была идеализирована фигура Кошута, фактически становившегося истинным вождем третьего революционного эпизода: дней октября.
«Эта октябрьская революция, — пишет Кралик, — третья революция 1848 года, носила совершенно иной характер, нежели обе предыдущие, мартовская и майская. И зачинщики ее были совсем другие. Венское общество в собственном смысле этого слова, сыгравшее такую значительную роль в весенней революции, почти не вмешивалось в октябрьские сражения. Это была борьба за оккупацию Вены, за сильную позицию в общей войне, но в Вене теперь преобладали не венцы, а люди, пришедшие извне».
Главным образом это были два поляка: один — спикер парламента Смолька, другой — Бем, военный руководитель революции. Рядом с ними действовали немцы из Франкфурта Юлиус Фребель и Роберт Блюм. Им подчинялись двадцать пять тысяч солдат национальной гвардии под командованием Венцеля Цезаря Мессенхаузера, получавшего инструкции от Бема, и десять тысяч жандармов. Им противостояли имперские полки под командованием Ауэршперга. Повстанцы практически стали хозяевами города и ждали прибытия Кошута с его венграми, чтобы добиться окончательной победы. Революционные вожди ссорились между собой, борясь за престиж и старшинство. В рядах повстанцев царило небрежение и неповиновение: массы пользовались свободой, чтобы не повиноваться ничьим приказам, даже приказам своих руководителей.
Вторичное взятие ВеныВнутренняя слабость революционных элементов, не имевших настоящего вождя и с нетерпением ожидавших Кошута, вероятно, единственного, кто был способен выполнять эту роль, вдохновила императора на попытку отвоевать Вену. Он приказал маршалу Виндишгрецу двинуться на город и прибыть туда раньше венгров. Маршал выступил из Праги форсированным маршем. Кому было суждено выиграть эту гонку на скорость, имперским войскам или же венграм, которые рассчитывали соединиться с крестьянами, поднятыми Кудлихом, и будоражили по деревням хлебопашцев, которых также призывали к борьбе их братья-рабочие?
Мессенхаузер объявил осадное положение, народный парламент объявил незаконным наступление Виндишгреца, чьи войска газета Свободомыслящий обозвала бандами, похожими на орды турок, двести лет назад осаждавших Вену. «Почему бы нам не выбрать простую и единственно разумную форму правления, республику?» — храбро вопрошал Студенческий вестник. Потому что Елачич был со своими войсками в Шенбрунне и потому что 23 октября освободительные войска дошли до Гетцендорфа. На следующий день они разбили лагерь на лужайках у церкви Св. Бригитты. Венгры были еще далеко, рассеянные революционные крестьяне не были способны ни на какие совместные действия. Победа казалась несомненной.
Виндишгрец методически сжимал железное кольцо вокруг города. Он овладел Северным вокзалом, Нусдорфской линией и водопроводной станцией, тогда как бан Елачич захватил несколько стратегических пунктов, в частности, квартал Леопольдштадт, который был очагом активных революционных действий. Произошли жестокие бои, в ходе которых легион артистов, сражавшихся своим театральным оружием с пушками осаждавших, понес тяжелые потери: среди убитых оказался и актер Штрампфер, чью смерть оплакивали все венцы, независимо от их политических убеждений, потому что он был одним из их самых любимых актеров. Рабочие подняли красные флаги на общественных зданиях, но они не могли сопротивляться жестоким бомбардировкам, в результате которых было сожжено несколько церквей и множество домов. В 1809 году город меньше пострадал от французской артиллерии. Отовсюду приходили сведения о разрушениях. Говорили, что горит королевская библиотека.
