Игорь Стодеревский - Автобиография. Записки офицера спецназа ГРУ
Автокран, как способ преодоление преграды
Ко мне подошёл кто-то из офицеров 1-ой роты, а это именно их группы сидели на скалах, и сказал, что у одного из молодых лейтенантов сдали нервы и он отказывается вновь туда подниматься.
По сути дела невыполнение приказа, можно отдавать под суд военного трибунала. Но я знал этого офицера, он не был трусом.
И сейчас, из душевного равновесия, его выбила не боязнь получить пулю, а почти недельное испытание холодом. Холодно было всем, но там, на скалах было особенно тяжело.
У каждого человека есть в жизни свои критические моменты и в это время человека надо просто поддержать. Я зашёл в палатку, положил ему руку на плечо, и, назвав по имени, сказал, что надо идти, его солдаты уже пошли, а он должен идти впереди. Офицер молча поднялся и ушёл со своей группой.
Противнику было легче, они сидели по пещерам, где не капало за шиворот, да и костёр можно было развести. Расстояние между нами было не большое, в некоторых местах не более 50 метров. Ну а так как у нас в отряде было много солдат среднеазиацких национальностей, то мы с противником часто переругивались. И если матом, то обе стороны это делали на русском языке, воистину великий и могучий. Я как-то присутствовал при одной из перебранок.
Видя наше тяжёлое положение, они нам кричали, чтобы мы шли к ним, у них есть плов, горячий чай, французские девочки. На что получали в ответ, что французские девочки нам не к чему, чуть погодя войдя в ущелье, мы их поимеем.
Фото на память с личным составом 1 роты
Тыловое обеспечение на этой операции было организовано очень хорошо, и боеприпасами и продовольствием. Подвоз мы осуществляли своими силами, благо плечо подвоза было менее 100 км. А расход боеприпасов был очень большой.
Молодец командир роты материально-технического снабжения капитан Свиридов, часто мы его поругивали за недостатки в работе, но в этот раз всё работало как часы. Помню как-то на обед, на второе, каждому солдату выдали по целой варёной бройлерной курице, таких то и норм снабжения нет, уж не знаю, как тыловики и выкрутили. Питание было только котловое, на боевые позиции горячую пищу таскали в термосах. За девять дней операции я не разу не отвлёкся на решения вопросов тыла. Тыл тогда хорош, когда ты забываешь о его существовании. Свиридов за эту операцию был представлен к медали «За боевые заслуги».
На седьмой день операции позвонил Командующий 40 Армией генерал- лейтенант Ермаков, я уже говорил, что Командующий любил наш батальон, в этот раз он с металлом в голосе сказал, что не узнаёт ни меня, ни батальон. Я ему сказал, что сейчас беру автомат и поднимаю батальон в атаку. Максимум через три часа возьму ущелье, но пусть готовят минимум двадцать цинков (цинковые гробы для отправки погибших в Союз). Попросил не подгонять меня, дня через два-три мы все равно возьмём это ущелье. Он дал добро.
Ущелье мы взяли через два дня, не потеряв убитыми ни одного человека.
Вообще офицер в бою должен воевать мозгами, это его главное оружие, а пистолет и автомат это для самообороны. Да и оборонятся, он должен не сам, ему некогда думать о своей безопасности. Во всяком случае, начиная с командира роты.
Это я вспомнил к тому, что на этой операции у нас в отряде уже был новый замполит, капитан Гаврилов. Прибыл вместо Воронова, по замене, с Брестской десантноштурмовой бригады. Толковый офицер, но не обстрелянный. Это была его первая операция, и он, схватив автомат, всё пытался влезть в какую-нибудь заварушку. Понять его было можно, он всем хотел показать, что не трус. Я ему объяснил, что солдат у меня в батальоне достаточно, а замполит один и он должен выполнять свои обязанности. И что сейчас не Великая Отечественная война, поэтому ни каких атак с криками «Ура» на пулемёты не будет. Нужна спокойная кропотливая работа.
По поводу безопасности командира любого ранга скажу одно, это должна быть система, а не какое-то разовое мероприятие. По прибытию в Афганистан, после проведения первых операций я понял, что не возможно нормально работать, если кто-то постоянно не заботится о твоей безопасности и быте. Именно тогда, был оборудован штабной салон. Именно тогда, я подобрал себе группу телохранителей.
Было их пять человек, два из которых составляли экипаж БТР-70, водитель и наводчик пулемёта.
Они постоянно находились рядом со мной в любой обстановке, были прикомандированы ко мне на постоянной основе. И даже находясь в лагере, спали в соседней со мной комнате. Я мог в считанные минуты, в любое время суток, выехать из лагеря, мне не требовалось дополнительных сил и средств. Правда если поездка была на большие расстояния и через проблемные районы, обязательно брал ещё один БТР. Кстати бортовой номер на моём БТРе менялся каждый месяц.
Я со своей маленькой командой (слева на право): пулеметчик, водитель БТРа, два телохранителя по бокам и переводчик Садыков.
На кратковременных операциях, где мы не разворачивали походные кухни, в задачу этих ребят входило и приготовление пищи.
Если я заходил в какой-нибудь афганский магазин или учреждение, то один из солдат заходил со мной, и стоял сзади меня метра два. Второй оставался у входа, третий стоял метров пять от входа, и уже четвёртый на другой стороне улицы. Они, прикрывая друг друга, прикрывали меня. Один из ребят был переводчиком. За два года состав этой группы частично менялся, одни увольнялись на смену им приходили другие. И я благодарен этим ребятам за то, что остался жив. Вот они:
— Шлепитис и Малышев, два КМСа, первый по боксу, второй по десятиборью, оба из Чирчика. Они уволились в мае 1982 года. До сих пор себя укоряю за то, что не представил их к наградам.
— Заир Нажмутдинов;
— Сергей Разухин;
— Нурулло Давлятов;
— Валерий Михалдыко;
— Саловат и Тимур (фамилий не помню);
все эти ребята из Таджикистана, в основном из Душанбе. Уволившись, писали мне в Афган письма.
— два водителя БТРа, Бойцов и Степанов.
Возможно, кого-то забыл, много времени прошло. Все эти ребята живыми и здоровыми вернулись домой. Жаль моего последнего переводчика, Садыкова Гуламжона Галиевича, спустя полгода, после моей замены в Союз, 23.05.1984 г., погиб в бою под Джелалабадом.
Возвращаясь к безопасности, напомню, что мой друг и коллега Саша Тимченко погиб в одном из дуканов Кабула. А командир 3-го МСБ, 122 МСП, который размещался в г. Айбаке, майор Герасимчук Василий Васильевич, на одной из операций был просто задушен душманами.
Командир 3 МСБ, 122 МСП, майор Герасимчук В.В.
Его бронетранспортёр подорвался на мине. Василий спрыгнул за ближайший дувал, без оружия, автомат остался висеть на крышке люка, БТР ход не потерял и стал сдавать назад, а за дувалом находились два душмана. В поднятой взрывом пыли, ни кто и не заметил пропажи комбата. В Белоруссии у него остались жена и две дочери.
В один из дней блокады ущелья, к нам в батальон прибыл агитационный отряд из 201 МСД. Имея несколько БРДМов, оборудованных громкоговорящими устройствами, они должны были подрывать боевой дух противника.
Попросив меня прекратить всякую стрельбу, они около часа вещали на душманов, уговоры сдаться в плен шли в вперемешку с молитвами. Всё бы не чего, но оказалось, что персонал из этого отряда совершенно не знает ни традиций, ни обычаев мусульман. Сразу после молитвы они включили нашу советскую эстраду, мои солдаты из среднеазиацких республик стали плеваться. Оказывается, что эти горе агитаторы обгадили неплохо проведенную свою же работу. Нельзя было сразу после молитвы транслировать эстраду, да ещё европейскую.
В ночь перед решающим штурмом ущелья, к нам с боем, как раз через это ущелье, прорвалась мотострелковая рота, уж не помню какого полка. Душманы более недели, сдерживавшие наш натиск, видимо совсем не ожидали удара в спину.
К сожалению, взаимодействие между частями было организовано плохо, связь была только через штаб руководства операцией, прямая радиосвязь с соседями отсутствовала. Но правда между частями были большие разрывы, это было обусловлено самой местностью, на которой проходила операция. И по замыслу наши подразделения нигде не должны были пересекаться. Каждый имел своё, отдельное направление наступления, как это и положено по уставу при ведении боевых действий в горах. Но горы и реальная обстановка всегда вносят свои коррективы.
Координаты расположения частей, зачастую, давались с ошибками и с большим опозданием. И когда подразделения соседей попадали в нашу зону ответственности, и мы сталкивались лоб в лоб, это было полной неожиданностью, и для нас, и для них.
Слава богу, что мы имели уже богатый опыт ведения боевых действий, и в том числе ночью, а ведь оба раза к нам пехота выходила именно ночью.
