Владимир Сядро - История человечества. Россия
12 февраля Николай был извещен, что через три дня Московская судебная палата должна рассмотреть его дело и отпустить его на поруки. Ночью следующего дня, а точнее около 4 часов утра, он попросил у надзирателя кружку воды и новую свечу вместо догоревшей. А спустя два часа, при утреннем обходе, было обнаружено бездыханное тело заключенного Николая Шмита…
Следователь, срочно вызванный в Бутырки, при осмотре окна установил, что нижнее звено зимней рамы и соответствующее ему звено летней рамы выдавлены изнутри кнаружи. Чтобы выдавить стекла, заключенный использовал одеяло, на котором было обнаружено несколько свежих порезов. Завернув осколки стекла в полотенце и платок, он порезал себе левое предплечье и сосуды шеи и скончался от обильного кровотечения.
Судебно-медицинская экспертиза, проведенная в присутствии родственников погибшего заведующим кафедрой судебной медицины Московского университета П. А. Минаковым, установила, что раны нанесены не острым орудием, а зазубренным предметом в виде осколка стекла. Каких-либо признаков, характерных для самообороны, Минаков не обнаружил и поэтому определил случившееся как самоубийство.
Похороны Николая Шмита прошли 16 февраля на Преображенском кладбище. Они были достаточно многолюдными, но какой-либо «большой политической манифестации», как любили утверждать советские источники, на самом деле не было, погребение прошло без значительных эксцессов.
* * *Естественно, что такая развязка дела Николая Шмита не могла не вызвать соблазна обвинить кого-либо в злонамеренных кознях и представить ситуацию иначе, чем это было сделано официальным полицейским расследованием и судебно-медицинской экспертизой.
Первая альтернативная версия и, пожалуй, в настоящее время самая популярная – Шмита убили большевики. Очень категоричен в этом смысле Юрий Фельштинский: «Не нужно обладать повышенной проницательностью, чтобы догадаться, что Шмидта зарезала не тюремная администрация, готовая выпустить его на поруки, а люди, подосланные большевиками, уже имевшими в своем распоряжении подлинное или подложное завещание Шмидта (превращающееся в реальные деньги только в случае его смерти). В смерти Шмидта большевики были заинтересованы еще и потому, что Шмидт начал выдавать своих сообщников».
Если бы руководство большевиков приняло решение об устранении Николая Шмита, то можно не сомневаться – никакие моральные и иные принципы их бы не остановили. Но вполне логично отвечая на вопрос «зачем?», Ю. Фельштинский не утруждает себя ответом на вопрос «как?». Большевики по части политических убийств действительно были способны на многое, но не стоит превращать их во всемогущих демонов, способных, по словам Виктора Тополянского, «проходить сквозь стены и пользоваться осколком стекла вместо холодного оружия».
Предположим, что кто-то задумал «устранить» Николая Шмита, причем сделать это именно в тюрьме. Напомним, что речь идет об одном из самых опасных, с точки зрения власти, подозреваемых в политических преступлениях и о самой охраняемой тюрьме империи. Возможно ли в таких условиях организовать убийство? Мы не станем однозначно отбрасывать эту версию как невозможную в принципе, но, безусловно, в практическом плане ее осуществление выглядит очень сложным. Да и зачем Шмита убивать в тюрьме, если это же значительно проще можно сделать спустя всего несколько дней, когда он будет на свободе? Конечно, убийство в стенах Бутырки выглядит «эффектнее», но «перевести стрелки» на охранку несложно было в любом случае. Ко всему прочему, не будем забывать и о заключении судебно-медицинской экспертизы, которая не обнаружила на теле Николая Шмита каких-либо признаков борьбы.
Вторая версия – совершенно противоположная: Шмит был убит охранкой либо уголовниками при попустительстве надзирателей по приказу царских властей. Об этом, в частности, писала Надежда Крупская: «Двадцатитрехлетний Николай Павлович Шмидт, племянник Морозова, владелец мебельной фабрики в Москве на Пресне… был арестован, его всячески мучили в тюрьме, возили смотреть, что сделали с его фабрикой, возили смотреть убитых рабочих, потом зарезали его в тюрьме». Большая советская энциклопедия, правда, менее категорична: «…В разгар декабрьского восстания Шмидт был арестован и подвергнут пыткам… 13/26/II 1907 (после года с лишним одиночного заключения) Шмидт был найден мертвым в камере тюремной больницы (по одной версии, он был зарезан тюремной администрацией, по другой – покончил самоубийством)».
В этом случае не стоит вопрос «как?» (у тюремной администрации, конечно, были возможности не просто убить Шмита, но и инсценировать его самоубийство), зато не совсем понятны мотивы. Большевики утверждали, что Шмит, выйдя на свободу, может поведать миру, с помощью того же Максима Горького, «о беззаконии, царящем в тюрьмах, жестокости царских карателей» и т. д. Возникает вопрос: насколько интересно это было миру? Большевики, да и не только они, и без того немало говорили повсюду о преступлениях царизма, используя как действительно правдивые факты, так и откровенную ложь. Так был ли настолько велик смысл убивать Шмита, при этом неминуемо навлекая на себя подозрения в этом?
Что же касается пыток, то здесь следует проводить разграничение между пытками физическими и пытками моральными. Вряд ли Шмита подвергали такой же «обработке», как это было позже заведено «обличителями царских карателей» в тюрьмах ГУЛАГа. Шмит все же был представителем влиятельнейшего предпринимательского семейства, к его делу постоянно был прикован немалый интерес общества. А вот по поводу моральных издевательств все не так однозначно. В этом плане очень показательно открытое письмо профессора Сербского, опубликованное им в московских газетах вскоре после гибели Николая Шмита.
«Трагическая смерть фабриканта Н. Шмита, покончившего самоубийством в одиночной камере Бутырской тюрьмы, заставляет меня обратиться к Московской судебной палате за некоторыми разъяснениями.
Н. Шмит неоднократно подвергался врачебной экспертизе; в последний раз он был освидетельствован 10 ноября 1906 года… Болезнь Н. Шмита была так характерна и резко выражена (paranoia originaria Sander), что я охотно принял бы его в психиатрическую клинику для ознакомления своих слушателей с этой типичной формой психического расстройства.
Николай Шмит
Я желал бы получить ответ, зачем суд приглашает врачей-экспертов, если сами судебные деятели считают себя более компетентными в разрешении чисто медицинского вопроса, имеют ли они дело с больным или здоровым человеком, и не будет ли в таком случае только последовательным, если министерство юстиции возбудит ходатайство о замене в психиатрических больницах всех врачей лицами судебного ведомства, как более опытными в распознавании душевных болезней. В частности, я желал бы получить от Московской судебной палаты ответ, на каком основании (конечно, не юридическом, а нравственном) она, вопреки категорически заявленному мнению врачей, отправила Н. Шмита не в больницу, а подвергла его снова одиночному заключению, и не считает ли она себя непосредственно виноватой (опять, конечно, только нравственно) в этой ужасной смерти?»
В этих словах знаменитого психиатра, очевидно, и кроется ответ на вопрос, что же именно случилось ранним утром 13 февраля 1907 года. Не было ни таинственных большевиков-убийц, ни жестоких карателей из охранки. Был насильно помещенный в полное одиночество молодой человек с явными психическими расстройствами, запутавшийся как в людях, его окружавших, так и в собственных мыслях, который, в итоге, и принял последнее решение в своей жизни…
* * *Смерть Николая Шмита еще долго была предметом разговоров у публики и доходным материалом для газетчиков. Но людей, скажем так, заинтересованных волновало уже другое – судьба наследства неудачливого предпринимателя-революционера. За два года Шмит потерял очень много, но немало еще осталось – 166 паев «Товарищества мануфактур Викула Морозова с сыновьями» минимальной стоимостью одна тысяча рублей за пай и другие активы.
Важный момент: различные источники утверждают, что, во-первых, Николай Шмит был большевиком, а во-вторых, что он завещал свое имущество большевикам. Ни то ни другое не соответствует действительности. Шмит помогал большевикам, однако не только им, но и другим организациям радикального толка, и при этом не был действующим членом какой-либо из них. Это раз. А два – он никогда напрямую не отписывал свое имущество большевикам.
Имущество Шмита в долях, соответствующих закону, должны были наследовать совершеннолетняя сестра Екатерина и несовершеннолетние Елизавета (18 лет) и Алексей (15 лет). Соответственно, дабы имущество перешло в руки большевиков, было необходимо, что все эти три лица (уже обеспеченные наследством от их отца) этого захотели.
