Ирина Щербакова - Пути следования: Российские школьники о миграциях, эвакуациях и депортациях ХХ века
22 февраля 1954 года с Казанского вокзала столицы ушел первый поезд со студентами Москвы и Московской области на целинные земли.
Со всех регионов СССР в партийные и комсомольские комитеты потоком шли заявления от молодежи с просьбами послать их на освоение целинных земель. Помимо молодежи ехали целые семьи, много было и демобилизованных солдат, и были случаи, когда на целину приезжали бывшие заключенные.
Не все выдерживали тяжелые условия работы и трудности быта, болезни. Приехавшие на заработки были глубоко разочарованы: «Денег не платили, работали на чистом энтузиазме, зарплату получали хлебом и другими продуктами», – об этом вспоминают многие целинники.
А испытания были очень суровыми. В июле – зной до 50 градусов в тени, в сентябре – уже заморозки. Воду возили только для пищеблока и приготовления раствора. Рабочий день от 8 до 12 часов, все вручную. В баню возили всего два раза в неделю. Кто-то не выдерживал испытание сухим законом, кого-то подводило здоровье.
Поля, на которые ехала Валентина Николаевна со своими однокурсниками, находились неподалеку от города Кулунда. Поезд не задерживали на станциях, и ему всегда горел зеленый свет, чтобы студенты как можно быстрее добрались до целины и успели поработать как можно дольше. А уже на обратном пути поезд могли где-то остановить или задержать.
Ехали студенты не в самых лучших условиях. Спали на сколоченных нарах, прямо на голых досках, без постельного белья и даже без матрацев, очень близко друг к другу. Поэтому, когда кому-то нужно было перевернуться, командовали «Поворот!», и все поворачивались. Одному нельзя было развернуться.
После почти недельного путешествия студентов встретили и привезли в сельский клуб. Там им предстояло жить следующие два месяца. В самом селе домов было очень мало. Валентина Николаевна вспоминает: «Выйдешь из клуба на улицу, куда ни взгляни – всюду только степь. И ни леса, ни кустика – ничего нет. Вот приедет за нами машина, чтобы довезти до элеватора, а он далеко. Везут – куда не знаем. Дороги нет, машина могла ехать в любую сторону. То есть распаханы были огромные поля». Там только создавались села, и пока в них жили одни трактористы и их семьи.
Работа студентов-целинников заключалась в том, что собранное сырое зерно нужно было просушить. Из одного склада, а он был огромный, метров 20–25 в длину, шло зерно по транспортеру, вентиляция его сушила, и оно поступало к рабочим. А уже рабочие должны были это зерно раскидывать по всему складу. Совки были с одной ручкой жесткой, а другой подвижной.
Зерно поступало постоянно, и раскидывать нужно было непрерывно, работали так по восемь часов. Первое время было очень тяжело. «Девчонки уставали, вот упадут вместе с совком, а зерно поступает, заваливает их совки. Я кричу: „Остановите транспортер!“ – рассказывала В.Н. Малицына. – Там остановят. Девчонки подползут к двери и дышат. У нас были повязки из марли, в четыре слоя. Повязки все, конечно, грязные, потому что везде пыль. Подышат и опять начинают зерно по всему складу рассыпать», – вспоминает моя собеседница.
Другая группа должна была грузить высушенное зерно в вагоны. В окно вагона вставлялся рукав, и по нему поступало сухое зерно. И студенты так же его разбрасывали по вагону.
Работали на три смены по восемь часов. Кроме студентов там постоянно работали только водители. Кормили молодежь в общественной столовой два раза в день, на смену давали сухой паек. Возили всегда на грузовой машине. Самим купить не могли, так как в селе даже магазинов не было.
Из-за такого режима студенты почти не имели возможности как-то развлечься, весело провести время. Ведь работать восемь часов подряд очень тяжело, и сил уже ни на что не хватало.
Отряд, где работала Валентина Николаевна, только в конце смены устроил себе вечер, на котором им вручали значки, и то не каждому. А уже к Новому году многим студентам были вручены медали «За освоение целины».
Привет из Шестиозерья
Алексей Губанов, Анастасия Петрова
Школа № 19, лицей № 7, г. Новочеркасск, Ростовская область
Последний день
В то утро она встала рано. Она не спала уже давно, проснулась еще затемно, лежала, вспоминала. Пока утра дождалась, всю жизнь свою и передумала.
Сегодня последний день она дома, вечером с московским поездом уедут вместе с младшей дочерью Зинаидой в Няндому, а оттуда в Новочеркасск. Там и будет у дочерей жизнь доживать. Вернется ли когда-нибудь домой в Шестиозерск? Нет, не бывать ей больше здесь. Сколько вот так стариков дети позабирали из родных мест, все где-то и поумирали. Не думала она, что и ей также придется уехать.
Часы показывали половину шестого. Теперь можно и вставать. Оделась, подошла к календарю, оторвала вчерашний листок. Подошла к окнам, раздернула легкие шторки. Окон в комнате много, дом был летний, перевезенный еще из деревни мужем Федором. Федор в нем так и не пожил, умер, когда ставил крышу. Огляделась вокруг. В углу шкаф, в нем за стеклянными дверцами – на полке чашки, рюмки и фужеры для гостей, на самом верху – патефон и пластинки. Раньше его всегда на праздники заводили, а теперь редко когда доставали, только если внуки попросят послушать, у них такого-то не было, все больше телевизоры да магнитолы. Рядом со шкафом в простенке стоял комод, на комоде фотографии в самодельных рамках. Фотографий было много. На них были она, муж, дети, все пятеро – Сергеей, старший, с 36-го года, потом Катерина с 37-го года, потом Федор с 39-го, Дорина в 41-м родилась и младшая Зинаида с 48-го.
Родилась она в Шожме деревне Архангельской области, в 1911 году, как говорила мама, «за семь ден до Благовещенья», то есть 1 апреля, правда, в паспорте было записано 14 февраля. Почему так сказала, когда получала паспорт, самане знает, хоть бы год себе прибавила, чтобы на пенсию раньше пойти, так многие делали, а она не догадалась.
Села на сундук, стоявший около печки, еще раз осмотрела комнату. Здесь было все, что нажила за всю жизнь. В углу стоял черно-белый телевизор, взяла его недорого у Тони Прилуцкой, когда та купила себе новый, цветной. Рядом радиола, ее лет 30 назад прислала дочь Дорина, к ней было еще звуковое письмо на пластинке.
В комнате были еще кровать, сундук да в соседней комнате оттоманка и этажерка с книгами. На стене над оттоманкой коврик висел. У нее был с котом, а у других с оленями, с лебедями. Было время, все таких накупили. Обстановка была как и у всех на разъезде.
Открыла сундук. Раньше в нем лежали разные вещи, в основном кофты и платки, их она каждый год покупала в Новочеркасске, когда приезжала туда к дочерям на зиму; как-то посчитала, что платков у нее больше сорока штук. Вот недавно еще плюшевую жакетку купила, давно хотела.
Сундук теперь пустой. Кофты, платки, все отправили с контейнером. Только на дне лежали вещи приготовленные «на смерть». Тут были новое платье, платок, кофта, белье, тюль. Внуки все говорили: «Бабушка, зачем ты их собираешь?» А как не собирать? Как кинешься, в магазине то одного нет, то другого. В городе, наверно, и можно все найти, а у них на разъезде где что взять?
На самом дне сундука лежали завернутые в старую газету документы, медали и альбом с фотографиями. Достала их из сундука, переложила на буфет, нужно положить так, чтобы не забыть. Медали – и зачем они были ей нужны, никогда их не надевала. Вот когда отрезом давали премию – это другое дело, тогда уж радовалась. Можно было что-нибудь сшить и себе, и детям. А то бывало, что дочке кофточку шила из вафельного полотенца.
Умылась. Рукомойник был металлический, с узорами. Ну вот, за раз всю воду израсходовала, взяла ковш, подошла к ведру, начерпала воды из стоящего рядом бачка. В него наливали только воду из копанки, это для умывания, мытья посуды. А для питья носили воду из колодца. Последний год, когда сил уже не было на колодец ходить за водой, она оттуда и для питья воду брала.
Вышла на улицу. Во дворе стояла баня, рядом яма для картошки, ее когда-то сама выкопала. Картошку в нее закладывали на зиму и смотрели, чтобы снегом закрыло, тогда не померзнет. Пошла в сарай за дровами. Дрова всегда были делом первой необходимости; если дров не было – все! С дровами всегда хлопот было много. Нужно было в конторе лес выписать, договориться, чтобы привезли. Потом найти мужиков, чтобы напилили «Дружбой», потом их надо наколоть. Мало того, что так заплатишь, так везде еще и пол-литра нужна. На этот случай всегда стояло несколько бутылок водки. Только водкой и брали. Хозяйство было большое. Корова, Марушка, всегда выручала, очень умная была. Все разбредутся, она ее позовет, колокольчиком зазвенит, все коровы за ней придут. Не надо было в лес бегать каждый раз. Потом Марушка состарилась и ее отдали, еще потом несколько коров было, но такая больше уж никогда не попадалась. Еще свиней держали, овец. От них и мясо, и шерсть. Шерсть пряли, носки вязали, варежки вязали. Еще и продавали иногда, когда много шерсти было. Она из-за хозяйства даже с работы уволилась. Уволилась и ушла на пенсию с 40 рублями, а надо было еще немного поработать. Потом и зарплаты и пенсии подняли. Сейчас стрелочники получают не так, как она. У них некоторые мужики потом вернулись, год проработали, так и ушли уже с другой пенсией. Надо было и ей так сделать, да не стала. А потом и хозяйство извели. Все думала, вот теперь заживут хорошо, дети выросли, есть хозяйство. А они и разъехались разом.
