Леннарт Мери - Мост в белое безмолвие
Предположить, что эта история не может уместиться на одном клыке, было бы ошибкой. Она вполне там умещается, а иногда еще остается место для второй и для третьей истории. Не правда ли, эти клыки-повести можно {293} сравнить с книгой? По сути дела, они и есть книги. Это боковая ветвь того гигантского дерева, которое со временем выросло в письменную литературу, промежуточный этап изобразительной литературы, в которой картина, образ еще не стерлись до состояния стерильного иероглифа, а сохранили всю свою фольклорную конкретность и сочность. Гарпун в лапах лисицы. Охотник с распростертыми руками, бросающийся к женщине. Растерянность женщины - она хочет бежать к воде, но вдруг узнает своего бывшего мужа. На другом бивне, в сказке о великане Лёлгылыне (автор Эмкуль, 1946), я видел бурю: трое охотников в байдарке, они гребут, у всех волосы сбиты в сторону сильным ветром. Конкретность изображения не ограничивает фантазию арктического фольклора. Великан засовывает себе в рот кита, как рыбак соленую салаку. Восьмирукий келет подвешивает девушек, пришедших в лес за ягодами, на дерево, откуда их освобождает верный помощник - лиса. Фантазию и находчивость художника подстегивает не бегущий на восьми лапах келет, а дерево: ведь коренные жители Уэлена знают его только в виде обкатанного водой и льдами бревна, прибитого к берегу! Пожалуй, изображение дерева на этих рисунках и является самой большой неожиданностью. Представьте себе очень короткую трость с двумя ручками. Одна отгибается в одну, другая в другую сторону. Это похожее на египетскую капитель симметричное изображение тщательно заштриховано, чтобы выявить его округлость, и является традиционным образом дерева у чукчей. Оно лишено корней, но сюда докатились какие-то далекие отголоски слухов о кроне, покрытой листьями. (Из разговора с Умкой: "Барабанную палочку делают не из кости, а из дерева". - "Из какого дерева?" - "Из березы или из дуба". - "Откуда вы знаете про эти деревья?" "Собираем на берегу". По-видимому, под дубом следует понимать "крепкое дерево", а под березой - "крепкое, но не такое крепкое дерево".)
Я могу ошибаться, но эти книги на моржовых клыках представляются мне на фоне мировой, культуры явлением куда более значительным и уникальным, чем костяные фигурки, как бы прекрасно и мастерски выполнены они ни были.
- С тех пор как у нас жил Лавров, мы стали собирать и хранить свои работы, - говорит Туккай, открывая шкафы. - Ранние вещи не сохранились. {294}
И все-таки "Мод" Амундсена из ранних вещей. Белый клык, черная китовая кость, деревянная обшивка шхуны, микроскопические рамы иллюминаторов, такелаж и болты, вырезанные прямо-таки с инженерной точностью, - и ведь все это делалось только по зрительной памяти! Когда позднее я попал в Анадырь, сотрудница краеведческого музея Маквала Симонишвили рассказывала мне, что "Мод", вырезанную уэленским косторезом Гэмаугом, подарили Джону Кеннеди. На редкость богатый, собранный с большой любовью, анадырский музей был основан, кажется, уже в 1913 году - пекарем Андреем Седко (1885-1938), помещением для него служила американская шхуна, разбившаяся на рифах и доставленная на берег, теперь это строение с окнами величиной со школьную тетрадь само пора сдать в музей 1. Немалый интерес представляют бытовые сценки, составленные из вырезанных костяных фигурок, простые и точные. Двое чукчей, у обоих по длинному копью в руках, у обоих левая нога выдвинута вперед, как это делали их прапрадеды в штыковом бою; они закалывают лежащих на льдине моржей. Два моржа уже убиты, двух убивают, один ждет своей очереди.
- Я люблю динамику, - оправдывается Туккай. - Я изучал старые работы. Они спокойны и статичны. Сейчас на них нет спроса, покупатель стал другим. Сейчас любят движение и точность, чтобы были прорисованы все складки до единой.
Это модная чепуха, и я сомневаюсь в его искренности.
Вечером за ужином:
- Резать по кости я научился у отца. Мне было тогда четырнадцать лет. Сначала я полировал, затем шлифовал, и только потом отец позволил мне вырезать предметы попроще. Рабочий инструмент мы сами изготавливали дома: пила, крестовый топорик, резцы, ножи, напильники - все было самодельное. Готовые изделия отец и дед продавали на американские шхуны и местным европейцам. Теперь моржовые клыки мы покупаем в кол-{295}хозе по три рубля за килограмм. Самый большой бивень весил чуть больше четырех килограммов. Мы сушим их в течение трех лет, иначе они потрескаются. Делаем мы пудреницы, браслеты, стаканчики для карандашей, канцелярские принадлежности, шпильки для волос, ажурные гребни - некоторые женщины любят носить их в прическах. Эта работа скучная и плохо оплачивается. Если бы от меня зависело, я перестроил бы всю работу. У нас тут восемь членов Союза художников, я председатель секции. Я сделал бы так, чтобы все занимались творческой работой. Художник должен думать. Я предпочел бы целый месяц работать над одной вещью. Это было бы настоящее произведение искусства и доставило бы радость и мне самому. Наш годовой план - 55 тысяч рублей, на 45 тысяч мы производим товаров широкого потребления.
Странно, как с развитием жизни каждое решение опять раздваивается на две проблемы и обе они нуждаются в новом решении. Алчность прогресса. Разговор взволновал Туккая.
- Значит, творческой работы маловато?
- Не то что маловато, совсем почти никакой нет. Да еще и это... - Он роется в ящике стола и бросает мне вырезку из газеты "Советская Чукотка". Чтобы вы лучше поняли наши проблемы. Было бы хорошо, если бы к нам из Москвы приехал какой-нибудь крупный художник. Возьмите с собой...
Хозяйка накрывает на стол и тихо исчезает в соседней комнате.
- У меня хорошая жена, видишь, как заботится, - смеется Туккай и разливает портвейн по стаканам. - Все деньги у нее, она покупает мне сигареты, даже часы купила. - Он показывает часы. - У меня три сына, самому старшему я подарил часы, а он их потерял. Знаешь, сколько дочерей у моего старшего сына? Шесть! - Он сводит брови, считает в уме и уточняет: - Нет, все-таки пять. А как-то мой Юрка за один охотничий сезон убил пять морских зайцев, представляешь - целых пять! Дядя дал ему карабин, они ходили в море по ту сторону мыса Дежнева...
Юрка, как я понимаю, совсем еще пацан, а морской заяц, несмотря на свое название, одно из самых крупных млекопитающих здешних вод, в местном обиходе его называют лахтаком - "тюленем в заливе". Но меня боль-{296}ше интересует детство самого Туккая. Он был одним из создателей уэленской комсомольской организации в декабре 1928 года и председателем райисполкома до объединения Уэлена с Беринговым районом.
- До 1956 года я жил в яранге, но уже в современной, с застекленными окнами, обставленной мебелью, хотя мы по старинному обычаю сидели на полу ведь в яранге гораздо теплее, чем в доме, зимой там постоянно горели три плошки, хоть голышом ходи.
В старинной яранге, точнее - в ее отапливаемой части, которая представляет собой просторную четырехугольную спальную палатку, жгли и занимались делами почти без одежды, женщины в набедренной повязке, дети совсем голенькие. Это обусловливалось, в частности, гигиеной и в какой-то мере уравновешивало пребывание в тяжелой рабочей одежде на трескучем морозе. Неожиданным может показаться то, что строительство такого чума обходится в пять раз дороже щитового дома. Советский этнограф И. Архинцев в чрезвычайно интересном исследовании "Материалы к характеристике социальных отношений чукчей" приводит и другие данные: замена 1003 чумов щитовыми домами в одном только Чаунском районе ежегодно сбережет государству 48 105 центнеров жира-сырца. Иными словами: один только переход на прогрессивный метод отопления за два-три года окупит строительство новых домов! Эти реальные цифры выразительнее любого патетического примера свидетельствуют о том, какая пропасть еще совсем недавно зияла между показателями эффективности производства. Но не между показателями интенсивности производства: охотиться на моржа, убить его, вытащить на берег, снять шкуру и выделать ее - тяжелая работа. За это время можно поставить бревенчатую стену. А для покрытия чума требуется десять моржовых шкур, для застилки пола - тридцать оленьих шкур, еще столько же стоят опорные столбы, каркас и ремни. И в довершение всего - век чума втрое, а то и впятеро короче века щитового дома.
- Мои родители и родители Рытхэу жили вместе в одной яранге. Когда родился я, а потом Юра Рытхэу, наши семьи разделились на две яранги...
- Богораз был великий революционер и создатель первого чукотского алфавита. Книги он писал под именем Тан, на чукотском языке это означает Хороший. Нет, {297} он не сам придумал себе это имя. Так его звали в тундре. Тан-Богораз был хороший Богораз, он говорил нам только правду...
- На языке чукчей я читаю медленно, по-русски - очень быстро. Например, постановление Совета Министров я сразу прочитал...
- Как будет называться твоя книга?
