Андрей Потрашков - Древний Рим
Сочинители церковных историй заполнили страницы своих книг восхвалениями в честь Константина, но языческие историки отмечали, что в последние годы правления императора стали проявляться несвойственные ему ранее нетерпимость, деспотизм и жестокость. По словам Евтропия, благоприяный исход всех его начинаний сильно повредил душе Константина: он начал преследовать своих родственников и друзей, карая и казня их без видимой причины. Таким образом, если в начальный период своего правления он мог быть уподоблен лучшим правителям, то в последующем – скорее посредственным. Безграничное честолюбие всегда было одной из главных его страстей. Добившись наконец своей заветной цели и став владыкой мира, Константин окружил себя азиатской пышностью и опозорил свою старость безумным и неслыханным мотовством. Он одевался и вел себя как восточный деспот: носил крашеные фальшивые волосы, длинные пестрые шелковые одеяния, украшал себя множеством драгоценных камней, ожерелий и браслетов. Если прежде Константин не терпел клеветников и доносчиков, то теперь стал настолько подозрительным, что в особом эдикте поощрил их обещанием наград и отличий.
В 326 году его старший сын Крисп был изгнан в Полу и там предан смертной казни по обвинению, выдвинутому против него Фаустой. Вскоре после этого Константин вроде бы убедился в его невиновности и приказал казнить Фаусту. Истинный характер обстоятельств этого дела остается тайной. Вот что по этому поводу говорят древние историки: «Старший сын Крисп, отмеченный многими достоинствами и очень популярный в народе, вскоре стал вызывать в императоре чувство опасения, которое переросло в тайную ненависть. Константин велел схватить Криспа и после скорого суда казнить. Сразу вслед за тем он приказал умертвить и племянника Лициния. Многие приписывали гибель Криспа коварству его мачехи Фаусты, которая будто бы обвинила пасынка в покушении на ее честь и целомудрие. Неизвестно, раскаялся ли позже Константин в своем проступке или же раскрыл козни жены, но он покарал ее так же сурово, как и сына: по одной версии, императрица задохнулась в бане, специально растопленной до такой степени, что в ней невозможно было дышать, а по другой – Константин сам столкнул ее в ванну с кипятком». Филосторгий, впрочем, отмечает, что император расправился с женой после того, как обнаружил ее прелюбодеяние с одним из всадников. В 332 году Константина попросили оказать помощь сарматам в борьбе против готов, над которыми его сын и одержал крупную победу. Спустя два года, когда 300 тысяч сарматов расселились на территории Империи, на Дунае снова вспыхнула война. В 335 году восстание на Кипре дало Константину предлог для казни молодого Лициния. В том же году он разделил империю между тремя сыновьями (Константином, Констанцием и Константом) и двумя племянниками (Далмацием и Аннибалианом). Последний получил вассальное царство Понт и, в пику персидским правителям, титул царя царей, тогда как другие правили как цезари в своих провинциях. При этом Константин остался верховным правителем. В 337 году Шапур (Сапор) II, персидский царь, заявил свои претензии на провинции, завоеванные Диоклетианом. Вспыхнула война. Константин готов был лично возглавить свою армию, но заболел и после безуспешного лечения ваннами скончался в Анкироне, пригороде Никомедии, 22 мая, незадолго до кончины приняв христианское крещение из рук Евсевия: «… почувствовав себя хуже, он велел перевезти себя в Никомедию и здесь на смертном одре крестился. Перед смертью, собрав епископов, он признался, что мечтал принять крещение в водах Иордана, но по воле Божьей принимает его здесь». Он был похоронен в церкви Апостолов в Константинополе.
По словам историка Гиббона, влияние этого императора как на свое, так и на последующее время было огромно и многогранно. Он начал проводить новую политику, построил новую столицу и поддержал новую религию. Он вновь поднял величие римского имени и внушил страх соседям. Современники называли его восстановителем государства, а многие даже считали, что он, вслед за Ромулом, основал его во второй раз.
Константин получил право называться «Великим» скорее в силу своих дел, чем личностных особенностей; и верно, его интеллектуальные и моральные качества не были настолько высоки, чтобы обеспечить ему этот титул. Его претензии на величие в основном зиждятся на том, что он предвидел будущее, ожидающее христианство, и решился извлечь из новой религии пользу для своей Империи, а также на достижениях, завершивших труд, начатый Аврелианом и Диоклетианом, благодаря которым конституционная монархия, или «принципат» Августа, преобразовался в голый абсолютизм, иногда называемый «доминатом». Нет причин сомневаться в искренности перехода Константина в христианство, хотя мы не можем приписывать ему страстную набожность, коей наделяет его Евсевий, а также не можем доверять тем легендам, которые окружают его имя. Моральные предписания новой религии не могли не оказать влияния на его жизнь. И он дал своим сыновьям христианское образование. Однако по мотивам политической целесообразности Константин отложил полное признание христианства как государственной религии до тех пор, пока не стал единственным правителем Империи. Вместе с тем он не только обеспечил терпимое отношение к христианству сразу же после победы над Максенцием, но уже в 313 году защищался от оппозиционного течения донатистов и в следующем году председательствовал на совете в Арелате. Рядом актов он освободил христианскую церковь и священнослужителей от налогов и даровал им разнообразные привилегии, которые не распространялись на еретиков. Так постепенно выявилось отношение императора к язычеству: его можно было бы назвать презрительной терпимостью. С высоты признанной государством религии оно скатилось до простого суеверия. В то же время разрешалось отправлять языческие обряды, за исключением тех мест, где их считали подрывающими моральные устои. И даже в последние годы правления Константина мы находим законы в пользу местных жрецов – фламенов и их коллегий. В 333 году или позже был установлен культ рода Флавиев, как называлась императорская семья; однако жертвоприношения в новом храме были строго запрещены. Только после окончательной победы Константина над Лицинием языческие символы исчезли с монет, и на них появилась отчетливая христианская монограмма (которая уже служила знаком монетного двора). С этого времени постоянного внимания императора требовала ересь арианства, и тем, что он председательствовал на соборе в Никее и впоследствии вынес Афанасию приговор об изгнании, он не только откровеннее прежнего заговорил о своей причастности к христианству, но и выказал решимость утверждать свое верховенство в делах Церкви, ничуть не сомневаясь в том, что его сан Великого понтифика дает ему высшую власть над религиозными делами всей Империи и приведение в порядок христианства находится в его компетенции. В этом вопросе ему изменила его проницательность. Было сравнительно легко применить принуждение к донатистам, сопротивление которых светской власти не было всецело духовным и в значительной степени являлось результатом не столь уже чистых мотивов. Но ересь арианства подняла фундаментальные вопросы, которые, по мнению Константина, возможно было примирить, но на деле, как справедливо полагал Афанасий, они обнажали существенные противоречия доктрины. Результат предвещал возникновение процесса, приведшего к тому, что Церковь, которую Константин надеялся сделать орудием абсолютизма, стала решительным противником последнего. Не заслуживает более чем беглого упоминания легенда, согласно которой Константин, пораженный проказой после казни Криспа и Фаусты, получил отпущение грехов и был крещен Сильвестром I и своим пожертвованием епископу Рима заложил фундамент светской власти папства.
Политическая система Константина явилась конечным результатом процесса, который, хотя и длился, пока существовала Империя, принял отчетливую форму при Аврелиане. Именно Аврелиан окружил персону императора восточной пышностью, носил диадему и украшенное драгоценными камнями одеяние, принял сан доминуса (господина) и даже деуса (бога); превратил Италию в подобие провинции и дал официальную дорогу экономическому процессу. Диоклетиан постарался защитить новую форму деспотии от узурпации со стороны армии, создав хитрую систему совместного правления Империей с двумя линиями преемствования власти, но это преемствование осуществлялось не путем наследования, а путем усыновления. Эта искусственная система была разрушена Константином, который установил династический абсолютизм в пользу своей семьи – рода Флавиев, доказательства культа которого найдены и в Италии, и в Африке. Чтобы окружить себя царским двором, он создал официальную аристократию на замену сената, который «солдатские императоры» III века н. э. практически лишили всякого значения. Эту аристократию он осыпал титулами и особыми привилегиями, так, например, он создал видоизмененное патрицианство, освобожденное от налогового бремени. Так как сенат теперь ничего не значил, Константин смог позволить допустить его членов к карьере провинциальных администраторов, которая со времени правления Галлиена была почти закрыта для них, и даровать им некоторые малозначимые привилегии, например, свободные выборы квесторов и преторов, а с другой стороны, у сенатора было отнято право быть судимым равными себе, и он перешел под юрисдикцию провинциального губернатора.
