Борис Соколов - Берия. Судьба всесильного наркома
Конечно, становясь во главе МВД, Берия тем самым понижал роль Спецкомитета, который для него отходил на второй план. Но объективно роль этого оборонного монстра и так подходила к концу. Атомная бомба и первые боевые ракеты уже были созданы, а работы по созданию водородной бомбы в 1953 году вышли на финишную прямую. Теперь уже концентрация усилий по созданию новейших видов вооружений уже не требовала существования специального ведомства-гиганта.
Но для Берии существовали и серьезные аргументы за то, чтобы не соглашаться на высокий пост главы объединенного МВД. За те семь с лишним лет, когда Лаврентий Павлович не руководил "дорогими органами", его выдвиженцев там практически не осталось. Ему предстояло чистить ведомство от людей Абакумова и Игнатьева, особенно на местах, а это требовало значительного времени — несколько месяцев, а то и лет. Так что эффективным средством борьбы за власть для Берии МВД могло стать далеко не сразу. Кроме того, чтобы произвести там "смену караула", ему пришлось забрать в МВД своих людей из аппарата Спецкомитета, что, в свою очередь, существенно ослабило эту структуру, в тот момент — вполне эффективную и дееспособную. Берия, если верно утверждение его сына, вполне мог полагаться на Спецкомитет как средство своего влияния в правящей "четверке". Особенно если бы во главе МВД удалось бы поставить одного из своих людей — Гоглидзе или Рясного.
Лаврентий Павлович ратовал за повышение роли хозяйственных органов и соответственное ослабление роли партийных органов в решении экономических, социальных и текущих политических вопросов, предлагая на откуп последним общую стратегию и идеологию. Если бы его задумка удалась, Спецкомитет обрел бы значительную независимость от партийных инстанций. В перспективе можно было подчинить ему все оборонные отрасли, а это — фактически половина экономики страны. В этом случае отпала бы щи привязка деятельности Спецкомитета к конкретным проектам разработки ядерного, термоядерного и ракетного оружия. Тогда без договоренности с Берией премьер Маленков не смог бы принять ни одного серьезного решения. Хрущев же, курировавший партаппарат, вообще рисковал превратиться во многом в номинальную фигуру.
Не исключено, что верно предположение Серго Лаврентьевича о том, что Маленков и Хрущев изначально готовили для Берии политическую ловушку, предлагая ему возглавить МВД. Предпринятая Лаврентием Павловичем чистка, как можно быстро легко спрогнозировать заранее, не могла вызвать восторга у подавляющего большинства высокопоставленных сотрудников органов. Памятуя о прежних чистках, они опасались не только за свои должности, но и за жизни. Кроме того, в период правления Игнатьева, фигуры бесцветной и несамостоятельной, в аппарат МГБ, как в центре так и на местах, было направлено немало кадровых партийных работников Местные партийные вожди, секретари обкомов и республик, видели в этих выдвиженцах свою опору и были недовольны, когда с подачи Берии их стали увольнять из органов. Все это создавало как целый ряд конфликтов в самом МВД, так и дополнительный конфликт Берии с партаппаратом. А партийные вожди на местах и без того были недовольны Лаврентием Павловичем, грозившимся ограничить их всевластие в областях-вотчинах. Так что в тот момент, когда Берия в основном сменил верхушку МВД, но еще не дошел до низовых звеньев, наступило самое подходящее время, чтобы обвинить его в стремлении насадить повсюду в МВД своих людей. А это, в свою очередь, в дальнейшем можно было представить как часть заговора с целью захвата власти.
И товарищи по "четверке", быть может, с тайным умыслом легко принимали самые либеральные предложения Лаврентия Павловича: по усилению роли советских органов; по изменению национальной политики в Литве и Западной Украине; по приданию большей самостоятельности союзным республикам и повышении роли национальных языков и культур, равно как и национальных кадров; наконец, по объединению Германии и превращению ее в нейтральное буржуазное государство. Потом, после падения Берии, от них с легкостью отказались, представив как злостные происки Лаврентия Павловича по реставрации "буржуазных порядков". Это помогло убедить широкую номенклатурную общественность в перерождении Берии.
Передавая МВД в руки Берии, Хрущев и Маленков, в сущности, практически ничем не рисковали. Оба первых заместителя Лаврентия Павловича, Серов и Круглов, были соответственно креатурами Никиты Сергеевича и Георгия Максимилиановича. В случае если бы вдруг Берия стал осуществлять какие-то подозрительные действия, его заместители тут же информировали бы об этом своих патронов.
Повторю, если такой план изначально был у Хрущева и Маленкова, то их надо признать замечательными мастерами политической интриги. Другие, впрочем, до конца правления Сталина в Политбюро дожить просто не могли. Но это только версия, подтверждение или опровержение которой — дело будущего.
А мог ли Берия уцелеть тогда, в 53-м? Чисто теоретически, наверное, мог. Самое любопытное, что Лаврентий Павлович имел все шансы сохранить не только жизнь, но и определенную долю власти. Для этого после смерти Сталина ему надо было не только не брать на себя руководство МВД, но вообще отказаться от вхождения в пресловутую "четверку". Следовало также уступить кому-нибудь Спецкомитет, а самому попроситься на менее значительный пост, хоть председателя Госплана, хоть министра нефтяной промышленности или среднего машиностроения, мотивируя это, скажем, здоровьем, подорванным за войну и годы работы над атомным проектом (можно было бы даже лучевую болезнь у себя постараться изобрести). В этом случае Маленков и Хрущев, Молотов и Булганин, Микоян и Каганович, возможно, поверили бы, что Берия не опасен, оставили бы его в живых, через несколько лет тихо вывели бы из Президиума ЦК, а в году в 1960-м, или, в крайнем случае, в 70-м, торжественно проводили бы на персональную пенсию, как Микояна, на котором крови было нисколько не меньше, чем на Берии. Ведь НКВД Лаврентий Павлович возглавлял в период "оттепели", к фабрикации политических процессов отношения не имел. Людей же он загубил вряд ли больше, чем тот же Микоян или Хрущев. Ведь на совести Никиты Сергеевича только в Москве было 55 тысяч смертных приговоров, и примерно столько же — на Украине. Так что сама по себе прежняя должность в НКВД не предопределяла гибель Лаврентия Павловича. Его погубил зуд реформаторства
Может быть, тогда Лаврентий Павлович и мемуары бы написал. Козлом же отпущения за преступления Сталина и органов сделали бы тогда одного Абакумова, да расстрелянных еще в 30-е Ягоду с Ежовым. Но этот вариант — чисто умозрительный, не имевший никаких шансов воплотиться в действительность. Не такой человек был Лаврентий Павлович, чтобы добровольно отказаться хотя бы от части той власти, которой обладал. Тем более что тогда, в марте 1953-го, он вряд ли сознавал, что от Хрущева, а тем более от дорогого друга Георгия Маленкова ему может исходить смертельная угроза и чем могут закончиться события всего через каких-нибудь три с небольшим месяца. Так что на самом деле после смерти Сталина Берия был обречен. Соперники не простили ему успешность хорошего администратора, способного воплотить в жизнь в самые короткие сроки проекты, казавшиеся невыполнимыми. Вспомним, что пока атомный проект курировал Молотов, прогресса там почти не было, и лишь с приходом Берии дело создания нового сверхоружия по-настоящему сдвинулось с мертвой точки.
Точка зрения о том, что после смерти Сталина, Берия получил очень выгодные позиции для борьбы за единоличную власть, придерживался и писатель Константин Симонов, в 1953 году — кандидат в члены ЦК КПСС. Вот каким ему запомнился Берия на трибуне Мавзолея в день похорон Сталина: "У микрофона Маленков в ушанке, а справа от него между Хрущевым в папахе пирожком и Чжоу Эньлаем в мохнатой китайской меховой шапке. Берия, грузно распирающий широкими плечами стоящих с ним рядом, в пальто, закутанный в какой-то шарф, закрывающий подбородок, в шляпе, надвинутой по самое пенсне, шляпа широкополая, вид мрачно-целеустремленный, не похож ни на кого другого из стоящих на Мавзолее. Больше всего похож на главаря какой-нибудь тайной мафии из не существовавших тогда, появившихся намного позже кинокартин (милейший Константин Михайлович, рисуя Лаврентия Павловича в образе этакого "крестного отца", намеренно не учитывает простейшее объяснение: южанину Берии было очень холодно несколько часов стоять на мартовском морозе, вот он и кутался в шарф и надвигал шляпу по самый нос. — /Б. С./)… Как показало дальнейшее, он надеялся прийти к власти самым кратчайшим путем. Эти надежды были связаны и с его долголетним особым положением при жизни Сталина, и с заранее приготовленным им для этого, лично преданными ему кадрами людей, от него зависящих, так или иначе всецело находившимися в его руках, и с его собственной натурой решительного и дерзкого авантюриста, сумевшего на какое-то время повернуть в свою пользу возникшую ситуацию коллективного руководства. При общей решимости коллективно заменить Сталина, выработать решения компромиссные, для всех приемлемые, по возможности избегая всяких внутренних столкновений, — такой человек, как Берия, наверное, ухватился за выгодное ему в этой ситуации звено. Чем инициативнее он вел себя, чем больше выдвигал предложений, чем больше спекулировал на общем нежелании возникновения внутренних конфликтов, тем успешнее он добивался того, что укрепляло его позиции и расширяло его возможности захвата власти, к которому он готовился…
