Виктор Суворов - Тень победы
Но вот после Второй мировой войны в руки советских маршалов попало ядерное оружие. И решили: если надо, проломаем фронт ядерным ударом, в пролом введем войска и пойдем гулять по вражьим тылам!
Только надо попробовать на учениях. Так и порешили.
К слову будет сказано: тот, кто готовится к войне оборонительной, тому такие учения вовсе не нужны. Если бы советское руководство было обеспокоено угрозой вражеского вторжения, то следовало объявить: мы такие слабые, такие пугливые, потому бьем один раз, но по голове. И мало не покажется ни Парижу, ни Лондону, ни Бонну, ни Нью-Йорку, ни Вашингтону.
При такой стратегической концепции не надо проводить учений. Достаточно взорвать бомбу в пустыне и прикинуть, что будет, если ее бросить на небоскребы.
Но нам не надо было разрушать вражеские города. Надо было их захватывать, а для этого необходимо проламывать фронт противника. И проводить соответствующие учения.
3.
Итак, на Тоцком полигоне возвели оборону условного противника и оборону наших войск. «Красная звезда» (31 мая 1996) рассказывает: «Бомба была сброшена над районом, где в оборонительных сооружениях находились животные. В отношении личного состава как обороняющейся, так и наступающей сторон были приняты все известные в то время меры безопасности. Учение дало богатейший научный материал.
Его итоги были тщательно проанализированы и обобщены. На их основе была разработана теория новых видов боевых действий — наступления и обороны в условиях применения ядерного оружия, уточнены имевшиеся и созданы новые учебники и справочники.»
Тут мы подошли к главному: кроме подопытных животных были на тех учениях еще и люди. Там были войска. Одни дивизии оборонялись в условиях реального применения ядерного оружия, другие наступали. Общее число участников — 45000 душ. 45000 молодых здоровых мужиков. Есть сведения, что только наступающих было 45000. Еще и обороняющихся 15000. Сведения о том, что общее количество участников было 60000 встречаются неоднократно. Пример: газета «Час» 27 января 2001. Официальные источники молчат. Сам я склоняюсь ко второй цифре, но пока он не подтверждена официально, остановимся на первой.
Обороняющимся предстояло в окопах, траншеях и блиндажах пережить ядерный взрыв в непосредственной от себя близости. Кроме того — «быть в готовности закрыть брешь в обороне „синих“, образовавшуюся в результате ядерного удара, нанесенного „красными“. („Красная Звезда“ 9 июля 1992). А наступающим предстояло через эпицентр взрыва пройти сквозь оборону условного противника, как по проспекту.
Ход учений описан так. «Стоявшая вокруг тишина поражала. Светило солнце, чуть шевелились листья кустарника. А где-то высоко в небе уже шел самолет-носитель с атомной бомбой… У каждого были свои, индивидуальные ощущения, но сумма их укладывается в два слова: „Сильно качнуло“… И вот наконец — сигнал к атаке. Первое, что бросилось в глаза после пребывания под землей, — это огромное, в полнеба облако, его снизу как бы подталкивало вверх гудящее багровое пламя, оно менялось в цвете, становилось малиновым, менее ярким и все клубилось, поднималось выше, увлекая за собой, засасывая с земли столб пыли и всего, что там еще было. Поражало и другое: изменилась до неузнаваемости впереди лежащая местность… Земля была ровная, усыпанная камешками, будто вспаханная. Кое-где оплавлена. Местами курилась. Никакой растительности или чего-либо другого… И вот неожиданность: рентгенометр почти не реагирует на излучение. Командир танкового взвода с тревогой доносит по радио: прибор неисправен. Та же история с другими приборами… По пути поближе к эпицентру взрыва видели несколько танков, среди которых были и тяжелые. Некоторые из них оплавились и как бы просели в землю, другие отброшены с места на десятки метров, лежали вверх гусеницами. Попадались просто бугры. Какие объекты там похоронены взрывом — нельзя было даже догадаться. Потом видели обугленную овцу, которую извлекли из земли саперы…» («Красная звезда» 29 сентября 1989)
Все, кто оставил воспоминания, рассказывали примерно то же самое: «Внезапно я почувствовал полоской шеи, не закрытой маской, легкое прикосновение тепла: примерно такое ощущение испытываешь на пляже, когда скрывшееся на время солнышко выходит из-за облака. Понял: взрыв состоялся. Через несколько мгновений последовало его звуковое выражение… Ударная волна пронеслась, и я с командой: „Расчеты, к орудиям!“ выскочил из траншеи. Высоко над главной позицией обороны „противника“ клубясь и переливаясь, разворачиваясь из огромного кипящего шара, в котором еще бушевало пламя, к небесам подымалось колоссальное фантастическое облако. Гриб был похож на тот, с картинок, но сколько он излучал злой силы. Какой ужас вселял с сознание очевидца!… На учениях присутствовали министры обороны стран народной демократии и они должны были хорошо слышать симфонию боя в глубине обороны „противника“. Нагрузка на каждый ствол выходила из допустимых пределов, стреляные гильзы приваривались к казенникам, выбрасыватели не срабатывали. К концу учений приходилось выбивать гильзы ломом и снова собирать буквально рассыпавшиеся после каждого выстрела затворы. Конечно, после подобной „эксплуатации“ пушки подлежали списанию… То, что мы увидели, не поддавалось описанию и не укладывалось в сознании, к этому невозможно привыкнуть и невозможно забыть… По пути к эпицентру можно было наблюдать картину беспощадной расправы атомного демона над природой во всей ее отвратительной полноте и обнаженности. Сначала лес (дуб, граб, вяз) встретили нас своей увядшей и сморщенной листвой, изломанными ветвями и кронами. Дальше следовал бурелом, где каждое дерево лежало в соответствии с направлением взрывной волны. Ближе к эпицентру весь лес был превращен в щепу и мелкие обломки, что сейчас можно видеть на некоторых лесозаготовительных делянках наших борцов с природой. И наконец, — пустынное и мрачное поле, утрамбованное как строевой плац, с оплавленной поверхностью, с маленькими отверстиями от испепеленных или унесенных атомным ураганом деревьев… На оплавленном грунте валялись сорванные танковые башни, поставленные „на попа“, подобно спичечным коробкам, корпуса боевых машин, покореженные орудийные лафеты, завязанные замысловатыми узлами пушечные стволы, смятые, как старые носовые платки, кузова бронетранспортеров и автомобилей. Мы посетили специально оборудованный в 1200 метрах от эпицентра ротный опорный пункт с развитой системой ходов сообщения, солидным накатом и укрытиями для орудий и личного состава. Он сохранился, но ударная волна разрушив переборки, проникла во все его отсеки и забила песком помещения. Чехлы пушек были сорваны, артиллерийская оптика засвечена, а от пары лошадей, привязанных у коновязи у входа в сооружение, остались только уздечки — бедняги-кони улетели в небытие. Я видел обрывки этих уздечек, и они мне врезались в память на всю жизнь.» (Геннадий Амбразевич. «Независимость» 23 апреля 1997)
«В момент взрыва земля как бы сдвинулась, ушла из-под ног, раздался громовой раскат, треск, в небо взметнулся ослепительно яркий огненный гриб» («Красная Звезда» 9 июля 1992)
«Больно было смотреть на обезумевших, слепых и обугленных домашних животных, страшно вспоминать о выкорчеванных деревьях, об исчезнувшей дубовой роще-красавице, о пепелище нескольких деревень, о жалких остатках военной техники». («Литературная газета» 15 сентября 1999)
«То и дело в траншеях и просто на открытых местах встречались обреченные на атомное заклание коровы, козы, овцы и другие домашние животные. Одни еще стояли и жевали травку, у других вытекли глаза и тлела шерсть, третьи (особенно лошади) уже лежали, обнажая страшные раны» («Независимость» 23 апреля 1997)
«Как позже оказалось, солдаты, принимавшие участие в секретном мероприятии, а с ними и местные жители, получили немалую дозу радиационного облучения.» («Красная звезда» 19 июля 1996)
Вот свидетель из Латвии Михаил Аренсбург. Он был младшим сержантом в инженерно-саперном батальоне Тоцкого полигона.
Он описывает укрытие для командного состава. «Блиндаж, кстати, был очень красивым — словно станция метро. Наши ребята строили.» («Час» 27 января 2001) Тут же фотография автора — молодого солдатика. И фотография взвода — лейтенант и его солдаты и сержанты. Из 22-х улыбающихся ребят выжил один. Тут же его просьба журналисту: «Прошу вас, не фотографируйте меня, я ужасно выгляжу.» А вот его впечатления: «Хотя взрыв был надземным и мы были так далеко, все равно почувствовали, как через какое-то мгновенье земля под нами заходила, как волна на море… Наши приборы зашкалило, они вышли из строя… К месту взрыва рванули танки и солдаты, с криком „ура“, разумеется… Башню одного из танков после взрыва отнесло на целых 150 метров. А дубовый лес с вековыми деревьями лег на землю, как трава под осенним ветром… Высокие чины разъехались сразу после завершения действа буквально за несколько минут. Никаких обедов и торжественных речей за мир во всем мире. А на полигоне остались валяться не только груды скота с оторванными конечностями и обуглившимися боками. Но и трупы людей. Акция была настолько плохо спланирована, что нередко танки во время инсценированной атаки наезжали на палатки в кустах, где находились солдаты. Естественно, об этих потерях умолчали. Мне кажется, что в первую очередь хотели поставить опыт на людях и животных… Я, может быть, только сейчас понял, что все мы были в роли подопытных кроликов.» («Час» 27 января 2001)
