Теодор Гладков - Легенда советской разведки - Н Кузнецов
С попытками ухаживания со стороны чиновников рейхскомиссариата Валя сталкивалась достаточно часто и научилась тактично, но решительно пресекать их. Но этот майор - совсем другое дело. Поначалу Геттель был достаточно тривиален, преподнес несколько дежурных комплиментов, потом с грустью в голосе признался в одиночестве. Валя уже знала, что после таких вступлений, как правило, следует приглашение провести вечер в ресторане, приготовилась было ответить, что ходит куда-либо очень редко и только в сопровождении жениха, как поняла, что ее спутника интересует вовсе не она сама, а именно жених.
Внутренне насторожившись, Валя с самым беспечным видом пересказала давно и основательно разработанную легенду своего знакомства с женихом.
Не будь у Геттеля молчаливо признанной всеми репутации соглядатая, его расспросы вполне могли сойти за чрезмерное любопытство и только. Но что скрывается за этими расспросами? Немаловажное значение имело и то, кому докладывает Геттель. Одно дело, если он осведомляет обо всем, что вынюхал, кого-либо из высших чиновников рейхскомиссариата и уж совсем иное - если СД.
В любом случае, понимала Валя, нужно немедленно предупредить Грачева.
Геттель слушал Валину болтовню как бы между прочим, поддерживая видимость светской беседы, но девушка чувствовала, что на самом деле он запоминает, взвешивает и сопоставляет с чем-то каждое ее слово.
Когда они подошли к дому, где жила Валентина, девушка облегченно вздохнула, хотя и была уверена, что возможная беда еще не миновала, что это провожание лишь начало чего-то значительного и, без сомнения, опасного. Церемонно попрощавшись, майор выразил надежду, что фрейлейн Валентина при случае познакомит его с обер-лейтенантом Зибертом.
В тот же вечер девушка передала Николаю Ивановичу содержание тревожного разговора. А на следующее утро, проверив, нет ли за ним слежки, более тщательно, чем обычно, Кузнецов поспешил в отряд.
Командованию было над чем задуматься. С одной стороны, ничто, кроме расспросов Геттеля, не давало основания полагать, что Зиберт взят в глубокую разработку. Иначе не было бы этого не слишком деликатного подхода к Вале, особенно просьбы Геттеля устроить ему знакомство с Зибертом.
Однако, к сожалению, имела право на существование и иная версия. Гитлеровские спецслужбы могли "зацепить" Зиберта, заподозрив, что он не то лицо, за которое себя выдает, но, не располагая пока результатами возможной глубокой проверки, вызвать в нем тревогу и вынудить тем самым предпринять какие-то действия, которые в конечном итоге приведут к разоблачению.
Наконец, была и третья, возможно самая правдоподобная, версия, что Мартин Геттель вел непонятную игру самостоятельно, до поры до времени никого в нее не посвящая.
Тщательно взвесив все "за" и "против", командование склонилось в пользу именно третьей версии и рекомендовало Кузнецову пойти на встречу с Геттелем, не теряя, разумеется, благоразумия.
В отряде понимали, конечно, что гарантировать благополучный исход контакта Николая Ивановича с майором нельзя, и потому предусмотрели определенные меры безопасности, для чего подключили к этому делу агентов "Кора" и "Фридриха", то есть Ивана Корицкого и Альберта Гласа. В случае если бы события стали складываться явно угрожающе, Кузнецову следовало под надежным прикрытием немедленно вернуться в отряд.
И вот именно в один из этих тревожных дней фон Ортель и сделал шаг, который в условиях фашистской Германии, где соглядатайство и доносительство были нормой поведения не только негодяев, но и лиц, считавших себя людьми благоразумными и к тому же патриотами, должен был быть расценен Зибертом как высшее проявление дружбы и доверия.
- Я хочу дать вам добрый совет, Пауль, - сказал штурмбаннфюрер, когда они как-то остались наедине, - вернее не вам, а вашей невесте. Последнее время ей оказывает всяческое внимание некий майор Геттель...
Зиберт обиженно выпрямился:
- Ревновать фрейлейн Валентину к этому рыжему...
- Успокойтесь, Зиберт, - улыбнулся фон Ортель. - При чем тут ревность? Речь идет совсем о другом. Мы с вами друзья, поэтому рекомендую фрейлейн Валентине держаться подальше от Геттеля. Вовсе не потому, что он неотразимый Дон Жуан. Просто вам следует учесть, что хоть у Геттеля звание и сухопутное, но начальство у него морское...
Более откровенно фон Ортель высказаться, конечно, не мог. В вермахте все знали, что начальником абвера, то есть военной разведки и контрразведки, был адмирал Фридрих Вильгельм Канарис. Значит, Геттель представляет в рейхскомиссариате контрразведку абвера.
Теперь можно было не сомневаться, что раз Геттель завел разговор о Зиберте с Валей Довгер, он непременно попытается прощупать и других его знакомых женщин. Так оно и произошло. Через несколько дней "рыжий майор" вызвал к себе Лидию Лисовскую, у которой Зиберт формально снимал комнату, а затем и проживавшую вместе с ней Марию Микоту.
Разговоры с ними (естественно по раздельности) проходили по одному сценарию, были сухими и официальными. Геттель сразу предупреждал их о сугубо конфиденциальном характере встречи и о тех неприятных последствиях, которые будут иметь место, если они разгласят содержание их беседы.
Пожав плечами, Мария рассказала о Зиберте то, что сочла нужным. Следующий вопрос Геттеля был довольно неожиданным: не говорил ли Зиберт ей или сестре когда-нибудь об Англии? "Майя" недоуменно пожала плечами:
- Об Англии? Никогда! И с какой стати? О Германии много рассказывал, о Франции, он там воевал...
Геттель был упрям:
- В таком случае, может быть, он употреблял иногда в речи английские слова?
"Майя" рассмеялась:
- Но я не знаю английского языка... Насколько мне известно, Пауль говорит только по-немецки. Ну, еще он знает несколько десятков русских и украинских слов, немного польских. Но их знают все немецкие офицеры, кто здесь служит.
Майор задал еще один вопрос: не кажется ли пани Марии, что Зиберт свободно обращается с довольно крупными суммами денег?
Мария ответила, что не кажется. Зиберт дает сестре какую-то сумму за комнату, стирку белья, на продукты, когда приходят гости. Иногда делает им небольшие подарки - чулки, помаду, конфеты. Для этого не нужно быть миллионером. Геттель задумался, потом пришел к какому-то решению.
- Я попрошу вас сделать следующее, фрейлейн. Попробуйте как-нибудь в разговоре с Зибертом вроде бы случайно употребить словечко "сэр" и приглядитесь, как он отреагирует на такое обращение, а потом сообщите мне.
Итак, все прояснилось. Сам того не ведая, Мартин Геттель раскрыл свои карты. Просто удивительно, как в одном человеке могли сочетаться интуитивно проницательный контрразведчик (он единственный заподозрил, что Зиберт не тот, за кого себя выдает) и набитый дурак (это относится к его идее проверки Зиберта словом "сэр"). В общем, по-видимому, руководствуясь уж неизвестно какими соображениями (ведь лично они не были даже знакомы), Мартин Геттель всерьез решил, что обер-лейтенант Пауль Вильгельм Зиберт является офицером английской разведки "Сикрет Интеллидженс Сервис".
Кроме того, разговор этот подтвердил именно третью версию, которую командование, как мы знаем, считало наиболее вероятной.
Дело в том, что, как уже известно читателю, и Лидия и Мария считались секретными осведомительницами службы безопасности, у каждой из них там были непосредственные начальники, без ведома и приказа которых они не обязаны были давать какие-либо показания никаким немецким властям.
Следовательно, вызвать к себе девушек майор Геттель мог только в том случае, если об этом он не поставил в известность ни СД (которая должна была дать им санкцию на разговор с ним, но, скорее всего, выяснив поводы для подозрения, занялась бы Зибертом сама), ни свое начальство в абвере. Потому что у всех контрразведок существует правило: прежде чем агентурить кого-либо, следует проверить, не является ли уже это лицо агентом "соседней" спецслужбы.
По логике вещей выходило, что Геттель разговаривал с Валей, Лидией и Марией по собственной инициативе, никому в абвере не сказав ни слова. Теперь становилось понятно, почему Геттель, подозревая в Зиберте разведчика иностранной, к тому же враждебной державы, не пытался его задержать, а стремился завязать личное знакомство.
По-видимому, майор, будучи по роду службы хорошо информированным о положении на фронте, уже понимал, что Германия войну проиграла, что крах близок и неизбежен, а вместе с ним неизбежна и расплата, и уж во всяком случае конец личному благополучию. По-видимому, Геттель и решил предусмотрительно заранее вступить в контакт с английской разведкой, чтобы вовремя переметнуться на ее сторону.
Продажный и беспринципный человек, он, однако, весьма логично рассчитывал, что "английский агент" Зиберт оценит по достоинству его молчание. Тогда у него, Геттеля, появится шанс не рухнуть в пропасть вместе с "тысячелетним третьим рейхом".
