Михаил Швецов - Четыреста лет царского дома – триста лет романо-германского ига
Оказалось, что в Париже ещё проживала жена писателя Татьяна Алексеевна Бакунина и была сотрудником Тургеневской библиотеки во французской столице. Заводилой всего был я. Спешилова была много занята изданием своих трудов, в частности, историей улиц нашего города. К нам присоединилась журналистка, которая нашла способ переправить письмо «туда». Втроём и подписали мою заготовку. Неожиданно и довольно быстро пришёл ответ. Бакунина была крайне рада. Потом она слала корреспонденции на имя Е.А. Спешиловой для всех и по-отдельности. У меня тоже хранится два её коротеньких письмеца, отпечатанных на машинке. Есть и сканированная копия.
Я так увлёкся сочинениями М. Осоргина, что перечитал их все: то, что было уже переиздано в годы перестройки и то, что имелось только в библиотеке Горького. Решив познакомить пермяков с творчеством писателя, подготовил для публикации дайджест его произведений объёмом в 35–40 машинописных страниц. Однако ни в одну газету материал не удавалось «пристроить» — редакторы уже поняли, что перестройка заканчивается, и мой литературный багаж был не очень актуален для них, они уже больше задумывались о своём политическом капитале и не простом «деревянном» советском рубле. Усилия Спешиловой не помогали. В конечном счёте, часть дайджеста была опубликована в свердловской газете «Наука Урала», но под именем той самой журналистки. Меня это почти не огорчило. Я уже отходил от этого рода увлечения и в начале 90-х годов взял курс на психотерапию. Со Спешиловой мы встречались, хоть и нечасто, обычно общались по телефону. Жила она очень стеснённо, не только в деньгах, последние десять лет практически не покидала своей квартиры, что недалеко от цирка. Но своё главное творение она всё-таки сумела издать [79*]. Сколько же унижений за это она вынесла! Около пяти лет шли переговоры с областным отделом культуры, но даже когда деньги на печатание книги выделили, ещё около года их «крутили» в банках и лишь потом, сумев снять «сливки», отдали краеведу. Экземпляр этого замечательного труда хранится у меня, там есть такое посвящение: «Мишеньке и Наташеньке от Леночки и Сашеньки. 6.06.2003 г.» Теперь Елены Александровны уже нет. Она скончалась в январе этого года. Я потерял большого друга. Более десяти последних лет жизни она очень тяжело болела (у неё была непереносимость почти всех пищевых продуктов). Однако всегда была добра, весела, творчески активна.
Ничто так не вредит весёлости, как богатство
А. Шопенгауэр 13 апреля 2013 г.Встречи с Еленой Александровной пробудили интерес к знатным людям Прикамья (нет, это не передовые рабочие с завода Ленина, как считалось при Советах). Да и сама-то она, на мой взгляд, в своих исследованиях держалась этого направления. Жизнь Края она рассматривала через призму человеческих судеб. А мы с тобой сейчас побеседуем о Перми и окрестностях. Разговор для меня будет трудным — мне гораздо проще писать о многострадальной, но слишком интересной, общерусской, чем местной истории. Во-первых, увлекательной для меня её сделали два человека — Фоменко и Носовский (ФН). Таких титанов здесь нет. Поэтому и научные дискуссии, и соответствующие книги, в основном, скучны, полны затаённого страха сказать такое, что не понравится власти. Да, и говорить что-либо публично или писать за госсчёт здесь всегда можно было лишь тем, кто не обещал брожения умов и возникновения неформального обмена мнений: мёртвые не должны вставать из могил! Поэтому бесконечные предюбилейные дискуссии на тему, какой датой считать время основания Перми (1723 или 1781 гг.), что хорошо и что плохо в краеведении, почему Чердынь Великая — лично мне всегда внушали представление о беспомощности местной исторической мысли. Даже поработав с ценным первоисточником, которого вечно не найти в областном центре (всё лучшее или опасное для доминирующей научной концепции узурпировала Москва), сии учёные побаиваются отходить от буквы текста, а далеко идущие выводы, как правило, предоставляют сделать будущим поколениям. Но букв бывает совсем недостаточно для понимания смысла текстов. Что, например, с того, что египтологи могут назвать имена многих фараонов, кого те любили, во что одевались или с кем воевали? Они всё равно не знают (или не хотят понять), чья это была культура, откуда пришла и почему исчезла, — потому что не уловили духа эпохи. Часто претендующие на глубокомыслие заключения пермяков страдают робостью или примитивом, усвоившим одну и ту же стандартную формулу: «В этом факте необходимо разобраться!» Порой, так и хотелось спросить: «Сколько времени для этого вам ещё потребуется?»
Ещё одна вечная местная тема, позволяющая «забить» время радиоэфира «материалом», а газетную бумагу — буквами: «Великая Пермь». Все участники этих обсуждений думают об одном — чтобы не проговориться, иначе в следующий раз не позовут. Поэтому мы с тобой будем учиться на работах ФН и других выдающихся учёных и писателей дореволюционного периода (при Советской власти таковые здесь куда-то безвременно исчезли). Кстати, наши местные светила считают, что ссылаться и упоминать ФН — это «дурной» тон. Поэтому-то, вероятно, их научные дискуссии похожи на диалог слепого с глухим, но которые непременно должны стать достоянием общественности. Снова обратимся к авторитету Гёте [52*], ведь история повторяется, и люди плохо учатся: «Об истинном надо говорить и говорить без устали, ибо вокруг нас снова и снова проповедуется ошибочное, и вдобавок не отдельными людьми, а массами. В газетах и в энциклопедиях, в школах и в университетах ошибочное всегда на поверхности, ему уютно и привольно оттого, что на его стороне большинство. Иной раз мы учимся одновременно истине и заблуждению, но нам рекомендуют придерживаться последнего».
А была ли на самом деле Великая Пермь и здесь ли её надо искать? Если ты не прочитал ещё мои ранние работы [7,8], то цитаты из книги ФН тебя удивят [35*].
«С. 35. ПЕРМЬ и ВЯТКА появились на карте романовской Российской Империи лишь в конце XVIII (восемнадцатого!) века. Причём, оба они возникли на своих нынешних местах в одном и том же году. А именно — в 1781 году, вскоре после победы над Пугачёвым. До этого никакой Перми и никакой Вятки в русском Заволжье, куда их поместили романовские историки, и в помине не было.
С. 37. Посмотрим теперь — на каком же всё-таки основании романовские историки заявили, будто земли по реке КАМЕ, населённые народностью КОМИ (названия КОМИ и КАМА — однокоренные) и есть та самая Великая Пермь русских летописей?
С. 38. Что общего нашли романовские чиновники между знаменитой летописной Великой Пермью XIV–XVI веков, о которой столько написано на страницах русских летописей, и селом Егошиха, ПОСТРОЕННОМ ЛИШЬ XVII веке? Зачем они переименовали его в Пермь, а ничего не подозревавших местных жителей коми назвали громкими именами ПЕРМЯКИ И ЗЫРЯНЕ? Куда бесследно исчезла знаменитая ПЕРМСКАЯ АЗБУКА, изобретённая Стефаном Пермским? Ведь до 1917 года у коми вообще не было письменности.
С. 41. Настоящая средневековая Великая Пермь, отразившаяся в летописях, — это, по-видимому, ЮЖНАЯ ГЕРМАНИЯ (без Пруссии), АВСТРИЯ и СЕВЕРНАЯ ИТАЛИЯ.
Кстати, не ЛАТИНСКУЮ ли АЗБУКУ изобрёл Святой Стефан?.. Причём — не ранее XV века, поскольку сам Стефан Пермский жил в конце XIV века. И, вероятно, лишь в XVII веке — уже после распада Великой Империи, — латинская азбука была лукаво объявлена «одним из древнейших видов письменности на Земле». Которой гордо пользовались такие великие мужи «античности» как Тит Ливий, например. Согласно Новой хронологии, Тит Ливий жил, скорее всего в XVI–XVII веках н. э. и потому действительно мог пользоваться латинской азбукой. Изобретённой святым Стефаном Пермским за 100–150 лет до него».
Итак, мой учёный египтянин. Ты понял, что Великая Пермь — это вовсе не здесь, а на территории Европы, да ещё в XIV–XVI веках. И чтобы нас с тобой сегодня и никогда не волновали вопросы ревизии истории, Екатерина Великая на бумаге (в свежеиспечённых книгах) и на картах (старые уничтожались, создавались новые фальшивки, которыми теперь упорно и занимаются пермские историки, и не только) перенесла её сюда, на Урал. В эту авантюру замешали и нашего святого Стефана Пермского. Снова читаем далее у ФН:
«С. 209. Считается, что — НА ПРОТЯЖЕНИИ ТЫСЯЧИ ЛЕТ ЛИШЬ ОДИН РАЗ БЫЛА ИЗОБРЕТЕНА НОВАЯ АЗБУКА. Это была азбука Стефана Пермского. После изобретения новой азбуки Святой Стефан осуществил с её помощью перевод на ПЕРМСКИЙ язык ряда церковно-славянских и греческих книг… Нас пытаются уверить, будто от знаменитой пермской азбуки и от многочисленных пермских книг НИЧЕГО НЕ ОСТАЛОСЬ. А ведь Великая Пермь была отнюдь не глухими задворками Империи. Двести лет расцвета, богатая пермская литература, громкая пермская история, фундаментальное пермское церковное строительство, известное по летописям, независимая пермская епархия, — несколько пермских епископов XV века причислены к лику святых. В XVI веке печать Великой Перми была одной из двенадцати печатей на царском гербе Ивана Грозного. И всё это якобы бесследно исчезло. В XVII веке по течению Камы, — то есть на землях Великой Перми, — мы видим лишь глухие леса и редкие деревни народности коми. Ни городов, ни крепостей, ни великолепных каменных соборов. НИ ПИСЬМЕННОСТИ. Лингвистический Энциклопедический Словарь воспроизводит два списка пермской азбуки. НО оба не являются вполне достоверными, поскольку сделаны лишь в XIX веке.
