Дмитрий Волкогонов - Ленин (Глава 4)
352
комиссаров. Председатель Реввоенсовета требовал от комиссаров "не снимать руки с револьверов".
- Без серьезных и опытных военных нам из этого хаоса не выбраться, говорил Троцкий Владимиру Ильичу каждый раз после посещения штаба.
- Это, видимо, верно. Да как бы не предали...
- Приставим к каждому комиссара.
- А то еще лучше двух, - воскликнул Ленин, - да рукастых. Не может же быть, чтобы у нас не было рукастых коммунистов?52
В своих прямых фронтовых распоряжениях (и Ленин это хорошо знал) Троцкий был в высшей степени категоричен и конкретен:
"Казань. Реввоенсовет. Раскольникову.
...При сомнительных командирах поставьте твердых комиссаров с револьверами в руках. Поставьте начальников перед выбором: победа или смерть. Не спускать глаз с ненадежных командиров. За дезертирство лица командного состава комиссар отвечает головой..."53
Почти одновременно с телеграммой Раскольникову идет депеша и в Москву, Ленину. Докладывая о причинах казанской катастрофы, Троцкий требует среди различных мер и такую: "...Отсутствие револьверов создает на фронте невозможное положение. Поддерживать дисциплину, не имея револьверов, нет возможностей. Предлагаю т.Муралову и т.Позерну реквизировать револьверы у всех лиц, не состоящих на строевых должностях. Наряду с этим подтянуть Тулу. Без револьверов воевать нельзя..."54
Большевики силой взяли власть, силой начали создавать новое государство и общество, силой заставили крестьян, офицерство воевать, защищая "революционные завоевания". Но это не могло не вызвать огромного внутреннего протеста, прямого сопротивления и всяческого уклонения от этой "чести". В армии это выразилось в массовом дезертирстве. Самые крупные волны самовольного оставления частей историки и статистика отметили во второй половине 1918-го и в начале следующего, 1919 года. О размахе уклонения людей, которых вновь заставили воевать, сражаться за большевиков, говорит, например, такая цифра. В течение мая 1919 года, когда правительство созда
353
ло специальные органы для борьбы с этим явлением, было задержано 79 036 дезертиров!55 После объявления о добровольной явке дезертиров в июне 1919 года, с обещанием "прощения явившимся и суровой кары упорствующим", сразу же, в течение только одной недели после обращения правительства, сдалось властям 98 183 человека. Всего же в течение 1919 года задержаны и добровольно явились для регистрации властям 1 млн. 761 тысяча дезертиров! Если к этому прибавить 917 тысяч уклонившихся от призыва в Красную Армию только во второй половине 1918-го и начале 1919 года56, читатель будет иметь представление о размахе бойкота неселением "исторического" ленинского призыва, как всегда раньше считалось (написанного, правда, Троцким), "Социалистическое отечество в опасности", оглашенного в феврале 1918 года. Воззвание, как известно, было оформлено как декрет Совнаркома, и им предписывалось: "Всем Советам и революционным организациям вменяется в обязанность защищать каждую позицию до последней капли крови". Ну если пролетарии, все сознательные граждане России должны быть готовы отдать все до "последней капли крови", то все буржуи и контрреволюционные элементы (видимо, и дезертиры), "сопротивляющиеся" должны "расстреливаться"57.
Нетрудно представить степень консолидации большевизируемого общества: сотни тысяч уклонившихся и дезертиров. Но террором, принуждением, заложничеством большевики заставили людей сражаться. Естественно, такая политика встречала мощное (часто стихийное, малоорганизованное) сопротивление. В первых рядах его были те, кто хотел сохранить, как писала З.Н.Гиппиус, "чистоту белых риз".
Имеется огромная военная переписка Ленина. Но опубликовано было только то, что прямо не связано с Троцким или только то, где есть критические, негативные высказывания Ленина в адрес Председателя Реввоенсовета. Разве могла быть, например, опубликована такая благодарственная телеграмма осенью 1918 года:
"Свияжск, Троцкому.
Благодарю, выздоровление идет превосходно. Уверен, что подавление казанских чехов и белогвардейцев, а равно
354
поддерживающих их кулаков-кровопийц, будет образцово беспощадное.
Горячий привет. Ленин"58.
Ленин в гражданской войне как бы находился в тени у Троцкого. Тот был все время на первом плане, а Ленин ограничивался общеполитическими указаниями, советами, требованиями, часто крайне нервного характера.
Телеграмма Реввоенсовету фронта Гусеву, Лашевичу, Юреневу в мае 1919 года: "Если мы до зимы не завоюем Урала, то я считаю гибель революции неизбежной..."
Телеграмма Зиновьеву, Лашевичу и Стасовой с требованием выделить еще коммунистов на фронт: "Иначе мы слетим, ибо положение с чехословаками из рук вон плохо".
Киев, Раковскому для Иоффе: "Абсолютно неизбежна гибель всей революции без быстрой победы в Донбассе..."59
У Ленина никогда не было желания выехать на фронт, туда, где решается судьба революции. Во всяком случае, он никогда не ставил этого вопроса ни в ЦК, ни в Совнаркоме. Достаточно было того, что Троцкий, Сталин, Подвойский, Рыков, Серебряков, Смилга, Мехоношин, Аралов, Антонов-Овсеенко и другие его соратники колесили по бесчисленным фронтам. Собственно говоря, фронтов в строгом понимании не было. Иногда Ленину приносили оперативную карту, на которой значилось бесчисленное количество различных овалов, дужек, стрел, пунктирных линий, но никогда не было сплошного "огненного кольца" фронтов. Самое большое стратегическое преимущество большевиков заключалось в том, что силы Колчака, Деникина, Юденича, другие антибольшевистские формирования были разобщены. Сколько они ни пытались (даже с помощью представителей Антанты) объединить свои усилия, скоординировать их, этого белым так и не удалось.
Автор не намерен подробно описывать события на различных фронтах. Он пытается лишь рассмотреть роль Ленина в этой братоубийственной войне. Вождь редко вмешивался в оперативно-стратегические вопросы, рассматривая проблему обычно только в политическом и социальном контексте.
Почему социальном? Дело в том, что гражданская
355
война велась не только на фронтах и направлениях, но и в многочисленных анклавах, где вспыхивали то тут, то там крестьянские восстания. Иногда эти "беспорядки" возникали в районах высадки интервенционистских войск. Очаги восстаний нужно было подавлять. Это являлось предметом особой заботы уже Ленина; он мобилизовывал местные партийные органы на их подавление, высылал необходимые подкрепления, отдавал распоряжения по созданию специальных органов борьбы с восставшими, спекулянтами, саботажниками, требовал, угрожал, настаивал:
"Пенза. Губисполком. 29 августа 1918 г. Крайне возмущен, что нет ровно ничего определенного от вас о том, какие же, наконец, серьезные меры беспощадного подавления и конфискации хлеба у кулаков пяти волостей проведены вами. Бездеятельность ваша преступна..."60
"Саратов. Пайкесу. 22 августа... Временно советую назначить своих начальников и расстреливать заговорщиков и колеблющихся, никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты..."61
"Шляпникову, 12 декабря 1918 г. ...Налягте изо всех сил, чтобы поймать и расстрелять астраханских спекулянтов и взяточников. С этой сволочью надо расправиться так, чтобы все на годы запомнили..."62
"Реввоенсовет Южного фронта. Сокольникову. Верх безобразия, что подавление восстания казаков затянулось. Отвечайте подробнее". И далее: "Во что бы то ни стало надо быстро ликвидировать и до конца восстание... если вы абсолютно уверены, что нет сил для свирепой и беспощадной расправы, то телеграфируйте немедленно и подробно..."63
Бесконечный конвейер указаний и распоряжений вождя, который из Кремля требует: "ускорить подавление", "с беспощадной решимостью", "расстреливать на месте". Политические, пропагандистские, административные указания весьма односложны, и суть их одна: достичь цели любой ценой, не считаться с жертвами, проявить классовую твердость. Интересная деталь: Ленин, будучи человеком внешне весьма мягким, добродушным, часто весело похохатывающим, любящим тепло домашних животных, способным на сентиментальные воспоминания, - когда дело касалось классовых, политических вопросов, весь преобра
356
жался. Он сразу становился жестко-колючим, бескомпромиссным, беспощадным, мстительным. Но даже в такой ситуации был способен на смех, который выглядел в атом случае весьма необычно.
Троцкий вспоминал, что после получения известия о покушении на Мирбаха он зашел к Ленину.
- Дела! - сказал я, переваривая не совсем обычные новости. - На монотонность жизни мы пожаловаться не можем.
- Д-да, - ответил Ленин с тревожным смехом. - Вот оно - очередное колебнутие мелкого буржуа... Нужно было ехать в посольство, выражать "соболезнование". Решено было, что поедут Ленин, Свердлов и, кажется, Чичерин... Ленин вспоминал, как в подобном случае звучит немецкая фраза. Чуть не напутал... Он чуть-чуть засмеялся, вполтона, оделся и твердо сказал Свердлову: "Идем".
