Яков Голосовкер - Сказание о кентавре Хироне
И тогда он сказал ей:
"Ты другая, чем Окирроэ".
И сейчас, во время скачки с Актеоном, вспомнила Меланиппа о том бешеном беге с Асклепием и о его словах: "Бойся богов". Что-то тревожило ее. И на всем скаку, оторвавшись от Актеона, внезапно остановилась она и
замерла.
Золоторогая лань, сверкнув золотой искрой, перебежала им путь.
- За ней, Меланиппа! - крикнул.охотник Актеон.
Не внял он тревожному крику подруги: "Стой! Не преследуй лань Артемиды!" - устремился за ланью.
Все тело Мелашгапы трепетало. Она врезалась передними копытами в землю и к чему-то прислушивалась.
Думала Меланиппа: не нимфа ли Эхо ей вторит? Но Эхо - веселая. А топот был невеселый - грозный. Прислушалась: смолк стук копыт.
Стала лакомиться Меланиппа молодыми орехами. Сорвала богатое лесное яблоко и легко побежала.
Снова тот же топот позади. И так близко. Но не приближается. Остановится Меланиппа - и смолкнет топот.
Поскачет - и позади кто-то скачет незримый. И ни ближе, ни дальше.
Так не скачет дикий кентавр. Тот ждать не будет: кинется к ней. Да уйдет она от кентавра.
Не возвращался Актеон. Увела его лань с Пелиона.
И почуяла Меланиппа близость кого-то из богов Кронидов.
Любят боги забавы.
Владыка вод мировых скакал за Меланиппой.
Во мгновение мог настигнуть Меланиппу Посейдон. Повелел бы - и камень или старый пень свалился бы ей под ноги. Но хотел бог вод позабавиться скачкой. Как мрак, тяжелый и огромный, скакал Посейдон за девушкой-кентавром, не открываясь ей.
Гудели его копыта. И шарахались в сторону от него деревья на Пелионе.
К пещере Хирона неслась Меланиппа. По тяжкому грохоту копыт и выкликам речных нимф и ключей догадывалась она, кто ее преследует. И у самой поляны почувствовала, что уже догнал ее преследователь и дохнул ей огненным дыханием в спину. Но отважной была Меланиппа - внучка титана. Не оцепенела от робости. Выскочила на поляну прямо навстречу Хирону. Вышел он как раз из пещеры на гуденье копыт моредержца и увидел самого Посейдона. Не укрыть бессмертному своего образа от другого бессмертного. И открылся Посейдон.
Брат стоял против брата. Оба они сыновья Крона - и олимпиец Посейдон и титан кентавр Хирон. А поодаль, у входа в пещеру, вся дрожа от бега, стояла Меланиппа.
- Отступи перед богом, Хирон, - сказал владыка вод. -Отдай мне Меланиппу. Иль воздвигну я волну превыше Пелиона и затоплю его и твою пещеру. Будут волны гулять над нею. Будут нереиды качаться на волнах.
Ответил ему Хирон:
- Священной клятвой Стиксом поклялись Крониды не вступать со мною, сыном Крона, в бой и жить с Хироном в дружбе и мире. Вам, богам, дан Олимп, мне - Пелион. Что преступаешь ты клятвы богов? Есть сила превыше твоей силы. Ты властвуешь над водами мира - я познаю мир и учу познанию других.
И гневно возразил мудрому кентавру владыка вод:
- Не учи смертных знанию богов. Горьким будет для них это знание.
И как раз тогда, когда это говорил олимпиец, выходил из лесу мальчик-бог Асклепий. Услышал он слова Посейдона и, став между могучим богом и Меланиппой, смотря бесстрашно в глаза свирепому Крониду, сказал:
- Говоришь, горьким будет для смертных познание? Я сделаю его для них сладким. Не простирай своей силы на Меланиппу. Асклепий охраняет ее. И я бог, как и ты.
И увидел владыка вод, как мгновенно озарился Олимп при словах мальчика-бога, и, исполненный ярости, отколол мощным ударом ноги край уступа, века нависавшего близ пещеры Хирона, и, ринув его в пропасть, исчез в грохоте обвала с Пелиона.
Сказание о мысли Асклепия у грота речной нимфы Окирроэ
У грота близ потока, где пестовала Окирроэ Асклепия, сказал ей мальчик-бог, победитель Железного Вепря:
- Окирроэ, я рожден в огне костра, в котором Аполлон сжигал мою мать, титаниду Корониду. Меня вырвал Аполлон из огня и принес к тебе, Окирроэ. Ты кормишь героев сырым сердцем вепрей и львов и мозгом медведей, чтобы отважными были их сердца и мысли. Но мне не нужны сердца львов. Мое сердце забилось в огне. Оно огненное. О, как часто я чувствую, будто я ношу солнце в груди! Не хочу я называться богом. Я хочу называться титаном.
Сказала Окирроэ:
- Ты растешь, как бог, перегоняя время. Вчера ты был намного ниже.
И ответил Окирроэ мальчик-бог:
- Мне надо спешить с ростом, Окирроэ. Некогда мне быть маленьким. Надо сразу вырасти в большого титана. Моя мать титанида, и я чувствую, что я тоже титан и только так себе бог. Я - такой, как Хирон. Вчера я вкусил два корня познания на Пелионе. И сказал мне Хирон: "Один корень познания сладок, но плоды его горьки. Другой корень познания горек, но плоды его сладки. Выбирай". И теперь я, Асклепий вчерашний, кажусь уже себе маленьким. Я, Асклепий сегодняшний, со вчера на сегодня вырос: вижу то, что вчера не видел, слышу то, что вчера не слышал. И себя сегодня я вижу другим... Окирроэ, знаешь ты язык птиц и зверей? Могла бы ты с ними говорить?
Сказала Окирроэ:
- Из моего потока пьют воду и звери и птицы. Мне внятны их желания и чувства. Но слов их не знаю. И без языка мы друг друга понимаем.
- Окирроэ, я сегодня узнал их язык! Видел, -как в лесу, в одряхлевшем, высохшем дереве, умирала дриада. Дерево было без листьев, немое и голое, а кругом все звенело от зеленого смеха листвы. Я услышал, что сказал заяц зайчихе, когда умирала дриада. Не хотела она умирать. Из юной и прекрасной, как ты, у меня на глазах она стала старухой: вся сморщилась, ссохлась - и казалась не дриадой, а куском коры, отпавшим от трухлявого дерева... Сказал заяц зайчихе, что заяц живет вчетверо дольше вороны, а ворон живет втрое дольше зайца; птица-феникс живет девять сроков, отведенных черному ворону, а дриада - только в десять раз дольше феникса. Это очень мало, Окирроэ... Окирроэ! Когда я буду большим титаном, я решил сделать смертных героев бессмертными. Уйдут они в мир мертвой жизни - я верну их к жизни живой. Но богом я быть не хочу.
Закрыла Окирроэ благоухающей ладонью рот мальчику-богу и сказала:
- Опасно богу не хотеть быть богом. Опасно называться титаном. Крониды их ненавидят, и Зевс низверг их молниями. Молчи о титанах, Асклепий, как молчит сын Крона Хирон. Боги все слышат. И не думай об этом. Боги мысли читают.
Ответил, смеясь, Асклепий:
- Они могут прочесть мысли смертного. Я не смертный. Не прочел Кронид мысль Прометея '. (Прометей знал, что от богини Фетиды должен родиться у Зевса сын, который будет сильнее его и его молний и свергнет Зевса.)
Но Кронид на Олимпе слышал слова мальчика-бога. Давно заметил с Олимпа Кронид, как любит Асклепия-ребенка Хирон, и решил испытать мысль я мощь мальчика-бога. Большими открытыми глазами ребенка смотрел Асклепий пытливо в мир живой жизни. Казалось, что глаза его всегда удивляются чуду жизни. Но что-то грозное, как безмолвный гнев, как предвестие великой бури, стояло в этих широко открытых глазах ребенка.
Сам того не зная, он жалел. Но в глазах его была не жалость. Было в них нечто другое - то, что так любил в них Хирон: понимание и солнечный свет благодатный, изливающийся в жизнь, полный огня и тепла. И казалось, будто все уже понял Асклепий.
Песня Окирроэ об Ойгле-Корониде, дочери огненного Флешя, и о белом вороне
Сказал Асклепий, победитель Железного Вепря:
- Расскажи мне, Окирроэ, кто я.
О, если бы Окирроэ не знала! Не стала бы она тогда Гиппой. А ведь Гиппа - только кобылица. Но пока Окирроэ - речная нимфа.
И запела Окирроэ песню:
- Близ Бойбейского озера, или там, у ключей Амирбиса, или там, где близ Трйкке протекал Лефёй, где к морю гранитные ворота, где оливы, и яблоки, и груши, где лимонные и апельсиновые рощи, родила сверкающая Ойгла, по прозванию Коронида, Асклепия.
И узнал только белый ворон, от кого родила Коронида.
Если б не было голоса у ворона, если б не был ворон дозорщиком, остался бы ворон белым, не пылал бы костер Корониды, не рожала бы она в огне младенца.
Там, где горный вал отделяет от равнин Фессалии море, где за Оссой склон у Агийи, у подножия хребта Пелиона, - там жила Ойгла-Коронида, дочь огненного Фле-гия-титана, из племени непримиримых...
Так пела Окирроэ, и слушал ее песню мальчик-бог.
Сказал:
- Спой мне не такую песню, а другую. Расскажи мне:
кто мой отец?
Тяжко вздохнула Окирроэ, задумалась - и вот потекла ее речь:
- Когда ворон был еще белым и был вещим спутником Аполлона, встретил юноша-бог Аполлон близ подножия Пелиона тптаниду Ойглу-Корониду. И таким золотым и солнечным предстал он пред дочерью Огненного, что не убежала от него Коронида, и обласкал он ее солнечным сиянием. Говорили кругом - от Дельф, приюта Аполлона, до Оссы, Пелиона и Олимпа, что понесла она дитя от Аполлона.
Был у матери-Земли Геи и Урана сын титан, по имени Исхий-Силач. Укрывался ои от глаз победителей Кронидов в лесах Пелиона, и считали его древолюди-лапиты сыном их вождя, мужа-ели Элатона. Был он другом Огненного Флегия и спутником лесным Корониды, когда в тень листвы уходила она от зноя. И не знал Аполлон, что соперником ему был лесной титан Исхий.
