Василий Колташов - Контрреволюция и реставрация в СССР
В ответ на «кулацкую хлебную стачку» руководство СССР подняло налог и снизило цены на зерно. По всей стране началось изъятие излишков хлеба. Крестьян отказывавшихся сдавать зерно по государственным ценам преследовали в уголовном порядке как спекулянтов. ВКП(б) в экстренном порядке взяла курс на сплошную коллективизацию. По сути это означало признание краха бухаринско-сталинской линии в деревне, усиливавшей кулака и не развившей коллективные хозяйства.
Блок бюрократии и кулака - оказавшегося одним из победителей революции - виделся в 1920-е годы убедительной перспективой. Однако ее решительно разрушил мировой экономический кризис, обостривший хозяйственные противоречия в СССР. Бюрократия, сельская, а с ней и городская буржуазия оказались противопоставлены друг другу. Кулак и середняк не нуждались в термидорианской администрации мешавшей свободному использованию земли, а бюрократия видела, что не может дальше рассчитывать на мелкого буржуа. В силу своей революционной природы, а также материальных интересов она не могла капитулировать перед возрождающейся буржуазией, сойдя затем с исторической сцены. Поэтому столкновение оказалось неизбежно.
В 1925-1927 годах согласно мысли Бухарина колхозы не считались «столбовой дорогой» к социализму. В политике второй после триумвирата правящей фракции эта идея являлась руководящей. Но предполагавшееся мирное врастание капиталистических элементов, прежде всего кулаков, в социализм при финансировании за их счет индустриализации обернулось многолетней войной против мелкобуржуазной деревни. Отказавшись продавать хлеб по государственным расценкам, крестьяне тем самым отказались финансировать индустриализацию по выработанной ВКП(б) стратегии. «Экспорт зерна резко упал: с 2177,7 тысяч тонн в сезон 1926-1927 гг. до 344.4 тысяч тонн в 1927/1928» [15]. Вместе с тем в связи с начавшимся новым мировым экономическим кризисом цена хлеба на мировом рынке также стремительно снизилась.
Руководство СССР оказалось в тупике. Кризис хлебозаготовок вызвал новое размежевание в партии. Бухарин признал ошибки в ценовой политике, предложив: поднять закупочные цены, увеличить направляемую в деревню товарную массу и сократить экспорт зерна заграницу. Осуществить эти меры (первоначально приятые партией) в полном масштабе оказалось объективно невозможно. Заготовка хлеба в 1928 году вновь стала «чрезвычайной», а число отданных под суд «спекулянтов» возросло в разы.
Сталин и его группа сделали эмпирический поворот влево, объявив причиной кризиса саботаж кулака. Следующим шагом на этом пути стали «сплошная коллективизация» и «ликвидация кулачества как класса». Выступившие с критикой возведения чрезвычайных мер в систему «правые», во главе которых стояли Бухарин, Рыков и Томский, быстро потерпели поражение. Сталин загнал их в оппозицию, сделав виновными в провалах политики в деревне. Бухаринцы вынуждены были капитулировать, «разоружившись перед партией». На изъятие зерна и принудительную коллективизацию крестьяне ответили массовым убоем скота и вооруженными мятежами.
Вместо того чтобы создавать и поддерживать колхозы, поднимая их долю в производстве товарного хлеба, бюрократия потеряла несколько лет на бесплодные игры во «врастание кулака в социализм». В результате: индустриализация страны продвигалась медленно. Требования оппозиции незамедлительно перейти к плановой индустриализации правящая фракция игнорировала. Только в 1928-1932 году в СССР была осуществлена первая пятилетка. Она проходила в сложнейших условиях принудительной коллективизации, а по сути гражданской войны с деревней, хронической нехватки продовольствия и денежных средств.
Методы коллективизации и индустриализации в СССР в годы первой и последующих пятилеток носили бюрократический, даже тоталитарный характер. Чтобы покрывать затраты на индустриализацию из колхозов часто изымался практически весь хлеб, что и вызвало голод в 1932-1933 годах на Украине, Северном Кавказе, Нижней Волге и Казахстане. Местные условия, такие как неурожай, не брались в расчет - требовалось полное выполнение планов. Все шло на экспорт, связь СССР с мировым капиталистическим рынком возросла.
Затраты на индустриализацию также покрывались денежной эмиссией вызывавшей инфляцию и сокращение реальной зарплаты рабочих. Была увеличена продажи водки. Вместе с тем больше становилась пропасть между рабочими, колхозниками и слоем советской бюрократии, все более усиливавшей нажим на трудящихся.
В результате первой пятилетки страна вырвалась вперед. Были созданные новые отрасли, построено более 1500 крупных промышленных предприятий. Ввоз оборудования из-за рубежа сокращается, его начинает замещать отечественное машиностроение. Однако завышенные плановые показатели производства небыли достигнуты, а выпуск основных видов продукции легкой промышленности в 1933 году оставался почти таким же, как в 1927 году. В колхозах гигантскую убыль рабочего скота только в незначительной мере удалось компенсировать применением машин.
После коллективизации и ликвидации НЭПа в городе хозяйство СССР оказалось полностью государственным. Колхозы лишь формально считались «независимыми». Подчиненность колхозников государственной машине была даже большей, чем у рабочих. До 1950-х годов сельские труженики не имели паспортов, свободного права ухода из колхоза и переселения в город. Трудодень вместо формы распределения колхозной прибыли по труду был раздачей оставленной бюрократией малой части урожая. Положение колхозников было схоже с положением государственных крепостных. При Сталине практиковалось прикрепление деревень к крупным государственным сановникам, например маршалам. Такое «дарение» деревень часто означало для колхозников облегчение их положения.
«Командные высоты в экономике» - национализированную промышленность 1920-х годов - в 1930-е годы сменило полное огосударствление промышленности, сельского хозяйства и торговли. В управлении экономикой, как и в ВКП(б), утвердился бюрократический централизм, с первых лет ставший постоянной болезнью экономики СССР. Одновременно произошло вынужденное отделение СССР от мирового рынка. «Он был вызван хронической нехваткой средств и угнетенным (после коллективизации) состоянием сельского хозяйства, раннее выступавшего в роли основной экспортной отрасли» [16].
В годы первой пятилетки бюрократия полностью освободила себя от контроля со стороны трудящихся. Политические перемены в СССР к 1934 году были налицо: вместо удостоверений личности были введены паспорта и отмена свобода передвижения и проживания граждан, повсеместно, ГПУ окончательно встало над партией, фактически подчиняясь лично Сталину. Последние остатки советской демократии были ликвидированы - всюду стали господствовать административно-командные методы управления. Насилие над массами превратились в главный инструмент политики бюрократии и одновременно форму сохранения ей своих привилегий. В СССР установился тоталитарный режим, который можно в эти годы по праву назвать бонапартистским.
Как и во Франции XVIII века Термидор в Советской России означал отстранение масс от политического руля. Судьбу трудящихся отныне решала бюрократия. Однако, как и во времена Великой французской революции в 1920-1930-е годы белая эмиграция напрасно трактовала контрреволюционные перемены в свою пользу. Ни французские термидорианцы, ни термидорианская бюрократия в СССР не желали восстановления старого строя. Наивно приняв истребление Сталиным большевиков в 1937-1938 годах за сигнал возвращаться в «очищенный рай», многие бывшие белогвардейцы угодили в самое пекло. Несмотря на проявленный «пролетарский» интернационализм в войне с Франко на Пиренеях они оказались в секретных тюрьмах НКВД в Испании или ГУЛАГе. Немногие смогли пройти через плотное сито НКВД: остаться в живых и вернуться на родину.
В 1928-1933 году термидорианская фаза контрреволюции в СССР завершилась. Контрреволюция не пошла по пути срастания бюрократии с буржуазией деревней к реставрации капитализма, как предполагала левая оппозиция. Под давлением внутренних хозяйственных противоречий и мирового кризиса аппаратная прослойка СССР оказалась вынуждена осуществить коллективизацию и ускорить индустриализацию СССР. Вместе с тем она решилась на полую ликвидацию своих недавних союзников - кулаков и нэпманов.
Сделанный бюрократией под руководством Сталина поворот, несмотря на всю левизну прикрывавшей его фразы, означал по отношению к социально-экономическим, политическим, культурным завоевания трудящихся новый - бонапартистский - этап контрреволюции. Устранив мелкую буржуазию, правящий слой продолжал изменяться, угрожая со временем стать новым классом капиталистов. Только две преграды оставались у него на пути: традиция большевизма, носителем которой он еще был, и пролетариат, поставленный под жесткий контроль, но способный со временем потребовать обратно свои права. Соединение двух этих угроз грозило бюрократии политическим падением, а значит лишением всех привилегий.
