Александр Окороков - Мемуары власовцев
На третий день нашего пребывания в Юзовке подали два закрытых грузовика. Тронулись в путь и остановились к полудню в Гришине (я помню, что ещё до Первой мировой войны строилась железная дорога Ровно — Гришино, но не знаю, где она проходила — вероятно, восточнее Киева). В Гришино немецкий этап со столовой. Наши полковники зашли туда — там полно немецких солдат, все столы заняты. Наши полковники стали вести переговоры: потребовали отдельный стол, так как по итальянскому уставу офицерам воспрещается есть вместе с солдатами. Но мест не было, и пришлось вернуться в свои грузовики. А мы, русские, зашли в маленькую русскую столовую, и пообедали в ней: суп пшённый, нечто вроде котлет с кислой капустой и яблоко — за всё 24 рубля. Потом зашли тоже в немецкую столовую посмотреть. Действительно, полно немцев, обедают также итальянские солдаты, какой-то немец крикнул: «Закрывайте дверь!»
Вечером доехали до Павлограда; в нашем камионе была испорчена рессора и мы выехали вперёд, не ожидая других. Уже стемнело. Впереди огромное количество итальянских грузовиков, и наш шофёр с высокой насыпи свернул вправо. Итальянцы прекрасные водители — он так ловко спустился с высокого шоссе, что мы ахнули. По обочинам движения не было, и мы быстро докатили до Павлограда. Остановились на площади около какой-то круглой церкви с садиком, всё покрыто снегом. Рядом в довольно большом доме — кровати для приезжающих, заведующий — немецкий сержант — нас разместил, но столовая уже была закрыта. Есть нечего, так как все наши продукты, полученные на четыре дня, в камионе полковника Риччи. Итальянцы опять оказались беспомощными, они с немцами, как собаки с кошками, немцы их считают виновными в поражении на Дону. Мы, русские, захватили с собой несколько жестянок консервов и постучались в первую хату. Хозяйка, бывшая комсомолка, острая на язык, приняла очень любезно, сварила кукурузной каши. Мы предложили мясные консервы и поужинали хорошо. Сладков даже остался ночевать. Мы с Селивановым вернулись в общежитие.
Долго стучали, пока не вышел сержант-немец в одном белье и шинели сверху — видно, бедняга рано встает, ворчит, а нам наплевать. «Здесь было два итальянских офицера, посланных для связи с немцами, чтобы наладить транспорт и помещения для отступавших итальянских войск».
Рано утром мы долго раскачивали наш камион, обвезли его на руках два раза вокруг церкви — мотор замёрз и колеса примёрзли. Итальянские грузовики, как и их обмундирование, никак не приспособлены для русской зимы. Чем питались итальянские офицеры, не знаю, но итальянские солдаты приносили с немецкого этапа кофе (суррогат) и хлеб с повидлом — это удовольствие стоило 30 пфеннигов, ходили и для нас несколько раз.
Проехали Номосковск — небольшой городок, и к полудню прибыли в Екатеринослав (по-советски Днепропетровск, в честь какого-то Петровского, который о себе оставил хорошую память среди населения, потом он был не у дел). Сильная гололедица, я слез с камиона, ноги в кованых ботинках разъехались, и я упал на руку, основательно её повредив (после показал врачу, и тот успокоил, что перелома нет, но пришлось недели две ходить с перевязью).
Во время наших поездок бросалось в глаза, что при хатах в деревнях нет ни одного сарая или курятника, вообще ни одной хозяйственной постройки — всё пошло на топливо во время коллективизации.
Екатеринослав
(Днепропетровск)
Мы — переводчики — посланы сюда в распоряжение коменданта этапа, чтобы налаживать транспорт и находить квартиры для итальянских офицеров, так как сюда отступают остатки 8-й итальянской армии, разбитой на Дону. Питаемся в столовой при этапе, за стол может садиться 20 человек, обедают и ужинают в три очереди. Обед слабенький, так как не хватает продуктов — колоссальные запасы попали в руки красных в районе Миллерово. Немцы не разрешили итальянцам эвакуировать интендантские склады на 250 тысяч человек, ждут продукты из Италии. Нет и горючего — посланы цистерны за бензином в Румынию, а сотни итальянских грузовиков тем временем застряли на шоссе.
Мы переночевали в доме какой-то милой дамочки с хорошеньким сынишкой. Муж её в армии. Она угостила нас компотом из красной сахарной свеклы — в старой России сахарная свекла была белая, а советские учёные ухитрились ее «облагородить»! Окна были разбиты, пришлось мерзнуть. Мы с Селивановым нашли пристанище в доме рабочего — звать его Михаил Пименович Нюхачев, — на улице Вторая Чепелевка, 20. Хозяину лет под 60, а жена его, милая старушка, заботилась о нас, как мать родная. Какие прекрасные русские люди! Я объездил много стран, но нигде не встречал таких добрых и сердечных людей, как в России. Называю фамилии, так как прошло больше 30 лет и едва ли кто-нибудь из них жив…
Утром пришла с нами познакомиться соседка (дом длинный, три квартиры и садик тоже разделён на три части), Полина Семёновна — красивая женщина, кровь с молоком: типичная русская красавица, муж и два сына в Красной армии. Не верилось, что у неё взрослые дети, кажется, даже офицеры. Пригласила нас к себе, угостила варениками с картошкой. Увидела на нас серую казённую итальянскую рубаху (с галстуком), плохо сшитую, забрала мои рубахи и перешила воротники.
Утром на улице — шум и гам: в 4 часа утра жители уже идут на базар, ещё в темноте. В дом беспрерывно приходят итальянские солдаты спрашивать квартиру для своих офицеров — наши хозяева довольны, что у них остановились «итальянцы», говорящие по-русски. Когда нас спрашивают, где мы научились так хорошо говорить «по-нашему», приходилось изобретать версии: мать русская, а отец итальянец, или наоборот (нам рекомендовалось не открывать своего русского происхождения).
Через город проходят отступающие итальянские войска, вид у них необычайный для войска: одеты в самые фантастические одежды, вплоть до женских пальто, малахаи, валенки; немногочисленные пулемёты везут на маленьких санках, вещи тоже, артиллерии мы не видели — вероятно, осталась у красных.
В столовой этапа питались дней пять, иногда пища была даже приличная, с вином. Комендант этапа, бородатый капитан, распорядился, что на этапе могут питаться лишь старшие офицеры, начиная с капитана и выше, а пониже чином должны ходить в бараки около вокзала, в «виладжио (деревня) Италия». Пошли туда и еле нашли — это небольшой питательный пункт для солдат. Повара нас встретили очень приветливо и накормили на славу: суп, поджарили по куску колбасы, варенье, немного чёрного хлеба.
Поговаривают, что наше 2-е Отделение штаба армии (Уффичиодуэ) пошлют во Львов (Л еополи по-итальянски) или в Нежин.
Вечером пошли к вокзалу с котелками ужинать. Я хоть сумку от противогаза захватил под шубой (сам противогаз выбросил ещё в Луганске, хотя его ношение обязательно). Иванов, желчный, озлобленный господин, шёл демонстративно по улице с котелком в руках и говорил: «Пусть видят, как итальянский офицер идёт по улице с котелкам за обедом, стыдно будет не мне…» Идти нужно километра два по снегу, через какой-то общественный парк — это бывшее кладбище, которое советчики уничтожили, сравняв могилы, насадив кустов и сделав дорожки — веселятся на костях предков. Кстати, то же самое они проделали и в Киеве со знаменитой Аскольдовой могилой…
На питательном пункте солдатам не дают ничего, липтъ офицерам. Вспомнились слова нашего полковника Болтина в Мадриде на прощание, когда мы улетали в Италию: «Итальянские офицеры очень воспитанные, белоручки, вся жизнь их проходит по традициям, по уставу…», и так далее. Данный случай — итальянские офицеры, шагающие по улице с котелками, — явно не был предусмотрен традициями. В каждой итальянской части четыре сорта питания: пища для солдат, отдельная кухня для сержантов, отдельная для офицеров младших и отдельная для штаб-офицеров и генералов. В германской армии пища для всех одинаковая, но только для офицеров тот же суп из кормовой свеклы подаётся в лучших тарелках.
29 января 1943 года. Вместо обеда нам выдали по две большие галеты и по баночке мясных консервов. Мы пронюхали, что в итальянском интендантстве можно получать паёк натурой. Снарядили Сладкова к немцам, они дали сани — комендант был очень любезен, узнав, что мы русские, — сказал, что итальянцам ничего не дал бы. Наш Сладков (Константини) поехал вёрст за 20 и привёз продукты на пять дней. Вино было в ведре замерзшее. Продукты только для группы полковника Белевского (Беллини) — соттотененте Джиованни, Фиакко (Фиалковский), Габриэли (это я), Сельви (Селиванов-старик), Константини (Сладков) и два итальянца, Божетти и Полезини, а также вестовые. Полковник Риччи узнал, что мы раздобыли продукты, и присылал к нам два раза вестового за вином, но наши наотрез отказали, так как он завладел нашими продуктами (120 рационов). Он со своим гаремом помещается отдельно от нас. Сварили борщ, оба итальянца поели и заболели животами — видно, их нежные желудки принимают только макароны.
