Николай Карпов - Крым — Галлиполи — Балканы
III. БОРЬБА ЗА ВЫЖИВАНИЕ
Мелководье не давало крупным транспортам подойти прямо к пристани, поэтому людей и грузы свозили на берег на лодках, фелюгах и других мелких судах. Небольшое расстояние до города и лагеря обессилевшие люди не могли преодолеть за один раз и делали по две-три остановки для отдыха. К тому же на себе нужно было переносить и различную поклажу. Правда, французское командование в помощь русским выделило 50 повозок и 100 мулов, и они потом стали основой корпусного обоза. Но это не решало полностью проблемы. Был конец ноября, дули резкие холодные ветры, шел дождь. Дорога, особенно к лагерю, превратилась в сплошную грязь, и это сильно затрудняло выгрузку и обустройство войск на новом месте. Поэтому уже с самого начала возникла идея построить узкоколейку.
Параллельно завершалось и формирование корпуса. Началось оно еще в море и закончилось вскоре по прибытии частей в Галлиполи. Командиром корпуса был назначен генерал от инфантерии А.П. Кутепов, начальником штаба корпуса — генерал-лейтенант Е.И. Доставалов. Под их началом оказалось свыше 25 тысяч человек{54}.
В ходе реорганизации все пешие дивизии и полки были сведены в 1-ю пехотную дивизию под командованием генерал-лейтенанта В.К. Витковского, а начальником штаба этого соединения был назначен полковник Ф.Э. Бредов. В дивизию на правах полков вошли Корниловская, Марковская, Дроздовская и Алексеевская дивизии, став соответственно 1-м ударным Корниловским, 2-м пехотным Марковским, 3-м стрелковым Дроздовским и 4-м партизанским Алексеевским полками. В последний, кроме того, батальонами вошли самурцы, 13-я и 14-я пехотные дивизии и гвардейские части. В каждом полку из офицеров дивизий и полков, не получивших в подчинение личный состав, были сформированы офицерские батальоны. Кавалерийские части были сведены в дивизию под командованием генерал-лейтенанта И.Г. Барбовича{55}.
Вся артиллерия сводилась в бригаду под командованием генерал-майора А.В. Фока. Инспектором артиллерии назначался генерал-лейтенант М.И. Репьев. В бригаду входило шесть дивизионов: 1-й Корниловский, 2-й Марковский, 3-й Дроздовский, 4-й Алексеевский, 5-й тяжелый и 6-й бронепоездной. Из казаков было сформировано два корпуса: Донской генерал-лейтенанта Ф.Ф. Абрамова и Кубанский генерал-лейтенанта М.А. Фостикова. Всего в галлиполийском полевом лагере разместилось около 16 тысяч человек и около 11 тысяч в городе{56}.
30 судов русского военного флота с личным составом в шесть тысяч человек, в том числе Морской кадетский корпус, по указанию правительства Франции ушли в Бизерту. Определились и с беженцами. 22 тысячи из них переправились в Королевство сербов, хорватов и словенцев, в том числе два кадетских корпуса, четыре тысячи приняла Болгария и по две — Румыния и Греция. Остальные переехали в другие страны или остались в Константинополе{57}.
Солдаты и офицеры, высадившиеся на берег, впервые после длительного голодания смогли наконец поесть немного консервов, которые разогревали на кострах. В первую ночь никто не спал. Дул пронзительный холодный ветер. В лагере, когда поступили палатки, началось их заселение. Офицеры и солдаты размещались отдельно{58}.
Устроиться в новом жилище было непросто, ложиться приходилось на голую землю, отчего болезни, особенно ревматизм, дали о себе знать уже с первых дней оседлого существования. К тому же площадки под палатки были с большим скатом к реке. Так начинался новый этап жизни тех, кого потом назвали галлиполийцами.
Своих запасов продовольствия у Врангеля практически не осталось, все надежды были на французов. Однако их немногочисленный гарнизон в Галлиполи не был готов обеспечить продуктами такое количество людей. И даже потом, когда из константинопольского интендантства французских колониальных войск продовольствие стало поступать более-менее регулярно, его было крайне мало. «Чтобы как-то утолить голод, — вспоминает полковник С. Ряснянский, — люди стали продавать все, до нательных крестов, а часто и казенное обмундирование»{59}.
Долгое время, находясь на довольствии у французов, врангелевцы не могли получить у коменданта ни перечня продуктов своего пайка, ни уточнить их количество, потому что французский комендант сам не имел таких данных.
Наконец 27 декабря 1920 г. стал известен дневной рацион. В нем значилось:
«1. Хлеб обыкновенный или бисквит — 500 гр. (слово "бисквит" осталось невыясненным)
Муки, каши или однородных продуктов — 150 гр.
2. Мясо свежее или мороженое — 300 гр. или мясо консервированное — 250 гр.
3. Сухие овощи или равнозначные продукты как то: картофель, свежие овощи и тесто (кубики) — 100 гр.
4. Соль — 20 гр.
5. Жиры — 20 гр.
6. Чай — 7 гр.
7. Сахар — 20 гр.»
Однако картофель весь был испорчен, и его пришлось выбрасывать, а консервы так протухли, что без отвращения есть их было невозможно{60}. Да и потом, когда с содержанием пайка определились, продукты выдавались без взвешивания, на глазок или по весу, указанному на мешках и ящиках. Но зачастую фактический вес продуктов был значительно ниже. К примеру, если сушеного картофеля числилось 40 килограммов, то на самом деле в ящике его было 25. Упаковка часто бывала поврежденной и неполной, а между тем французские сержанты, работавшие на складе, требовали, чтобы все принималось согласно тому, что написано на та ре, угрожая вообще прекратить выдачу продуктов.
Даже случайные обстоятельства отражались на величине рациона. Так, 13 января 1921 г. с французского склада было кем-то похищено 700 килограммов сахара. В связи с этим французы уменьшили его долю в пайке, чтобы компенсировать недостающее.
Несколько улучшенный паек удалось выхлопотать для лазаретов. Вместо консервов больным выдавалось свежее мясо, а чечевицу и фасоль заменили рисом и макаронами, сверх того выдавались в мизерном количестве кофе и консервированное молоко.
В этих тяжелых условиях весной и летом была сделана попытка наладить выращивание овощей. Но удалось это только в Дроздовском полку. Здесь сформировали команду в 45 человек и во главе с двумя офицерами-агрономами стали обрабатывать целину; вскоре получился огород. На нем удалось вырастить приличный урожай капусты, помидоров, картофеля, перца, огурцов, кабачков, моркови и различной зелени{61}. Большинство этих овощей ушло в полковой лазарет и тем, кто был особенно ослаблен длительным голоданием. Таковых в корпусе насчитывалось свыше 2,5 тысячи человек. У многих из них стали развиваться туберкулез, малокровие и другие серьезные заболевания.
Для таких галлиполийцев, а также для детей за счет Всероссийского земского союза открыли питательные пункты. Выручал также Красный Крест, американский и греческий. Женщинам иногда от них выдавалось небольшое количество сгущенного молока, сахара, макарон и шоколада. Чтобы прокормиться, в ротах и на батареях стали организовываться артели, в которых назначались ответственные за получение продуктов, заготовку дров для кухни. Кстати сказать, у поваров вначале вышел казус. Как пишет отец Вениамин: «Войскам выдали около 100 турецких кухонь, в которых котлы были с двойным дном. И сколько ни бились повара, сколько ни сжигали драгоценных дров, пища не закипала. Потом оказалось, что в пустоты между днищами нужно было заливать глицерин»{62}.
Жизнь заставила ввести и такое новшество, как общие кассы. Они составлялись из денег, вырученных от продажи биноклей, одежды, ценностей и т. д. Вся выручка шла на покупку жиров, муки, риса и других продуктов для общего стола. Командир Дроздовской дивизии генерал А. В. Туркул вспоминает, как это начиналось: «Когда мы пришли в Галлиполи, полковник Колтышев, чтобы что-нибудь поесть "загнал" свои часы — это был первый "загон" в изгнании»{63}.
О голоде, царившем в Галлиполи среди русских, так написал в своей книге И.Л. Лукаш: «В лагерях ходит голодная цинга. У русских детей и женщин босые ноги, часто обверченные у щиколоток марлевыми бинтами. На бронзовых спинах, на руках, по ногам пролегли сизые широкие полуязвы, точно пятна пролежней. Отчего? Говорят, от селитры. В консервах селитра, и от нее эти селитренные пятна. Мы селитрой питаемся, так говорят в Галлиполи»{64}.
Некоторые, чтобы не умереть с голоду, пытались заняться охотой на зайцев и куропаток, удить рыбу, но результаты были ничтожны.
Хотя жаждой галлиполийцы не мучились, потребление воды все же было ограничено. Галлиполийский водопровод, построенный еще римлянами в 220—240 гг., при турецком владычестве постепенно приходил в упадок. Ко времени размещения корпуса водопровод уже более 30 лет не ремонтировался. На смену керамическим трубам пришли чугунные и железные, и со временем они проржавели. Из-за большой утечки воды напор был очень слабым, и возвышенная часть города оставалась без воды. Всю пятнадцатикилометровую магистраль обслуживал один слесарь-турок. В результате из 45 водоразборных кранов в городе работало только 12. С помощью русских армейских инженеров была проведена очистка и замена труб и резервуаров, исправлены городские колонки, устранена утечка воды в системе. Кроме того, в порядок привели вспомогательную систему водоснабжения, отчего поступление воды в город увеличилось на 30%. Теперь в среднем на человека в сутки приходилось одно ведро воды.
