Юрий Баранов - Обитель подводных мореходов
- Чего уж там, - буркнул, - хоть колодой проплыви, - и махнул рукой.
Колбенев решительно шлёпнулся животом в воду.
- От как мы умеем! - прокомментировал Стародуб, осуждающе глядя на Непрядова. - Хоть этой малости мог бы обучить.
- Отработаем, - заверил Егор. - Это уже дело техники.
Вадим плыл, шумно фыркая. А Кузьма бежал трусцой по берегу, истошно выкрикивая, как на шлюпочных гонках:
- И раз! И раз!..
Майор тем временем невозмутимо курил. Егор с нетерпением топтался рядом, как бы сопереживая каждое движение Колбенева.
Доплыв до противоположного мостка, Вадим оттолкнулся от сваи и устремился в обратный путь. Его стриженая голова двигалась по воде медленными толчками.
- Темп, темп держи! - присев на корточках, напоминал Егор, когда Колбенев очередной раз приближался к нему.
- И раз! И раз! - надрывался Кузьма, подпрыгивая от нетерпения.
Когда осталось проплыть всего метров тридцать, Егор сам готов был прыгнуть в воду, чтобы подтолкнуть начинавшего сбавлять ход товарища. Его лобастая голова как-то неестественно дёргалась, всё чаще погружаясь. Наконец, она и вовсе исчезла...
На этот раз Вадим не дотянул до финиша всего пару метров.
Он поднялся из воды, которая в этом месте доходила ему до плеч, и принялся судорожно хватать ртом воздух.
- Шабаш, - безнадёжно выдохнул Егор.
Кузьма с досады плюнул.
С невозмутимым видом, точно не произошло ничего особенного, Стародуб продолжал курить.
Некоторое время все молчали, ожидая, пока Вадим отдышится и придёт в себя.
- Что за петрушка! - не выдержал Кузьма. - Вчера же он единым духом отмахал трёхсотметровку - всю как есть!
- Да кто вам теперь поверит? - печально изрёк Стародуб. - Трепачи, да и только. Одно слово, сосиски-сардельки.
Этим словом майор выражал всегда своё удовольствие или же полное недовольство - в зависимости от физических способностей курсанта.
- Мы не трепачи, - обиделся Вадим. - Прошу разрешения проплыть ещё раз. Вот только передохну.
Майор с сомнением глянул на курсанта, еле державшегося на ногах.
- На сегодня хватит, - сказал как отрезал.
- Я точно знаю, что именно сегодня проплыву, - твёрдо произнёс Колбенев, глядя на майора. - Или никогда вовсе!
- Даже так? - удивился Стародуб. - Это почему же?
- Да потому что у каждого человека свой звёздный проблеск. Я сегодня его чувствую, вижу...
В глазах Колбенева горело столько упрямства, неистовой решимости, что ему, казалось бы, просто невозможно отказать.
Почувствовав, что Стародуб на какое-то мгновенье заколебался, Непрядов ринулся на помощь другу.
- Он точно сможет, - сказал Егор и для большей убедительности добавил: - Помните, вы же сами твердили на тренировках: когда приходит второе дыхание, то нет ничего невозможного...
- Верно, говорил, - согласился майор. - Только всё это не мне, а вот ему надо бы почаще напоминать. - И ткнул пальцем в сторону Колбенева.
- А мы и так напоминаем, - не сдавался Егор, - подводя его, так сказать, к этому самому звёздному часу.
- Тоже мне, звездочёты нашлись, - отходчиво буркнул Стародуб. Сосиски-сардельки.
Заложив руки за спину, майор походил по мосткам, прогибая тяжестью своего мощного тела доски. Глянул из-под руки на садившееся солнце, шумно втянул крупным носом воздух и вдруг мечтательно изрёк:
- Прелесть какая, чистый озон...
Непрядов удивлённо вскинул белёсые брови, мол, причём тут озон...
- Так, - распорядился майор, показывая на извлечённые из кармана часы. - Даю ровно тридцать минут на перекур. В девятнадцать десять всем быть у шлюпки на берегу залива. - Решительно повернулся и вразвалочку пошёл в сторону лагеря.
- Может, эти несчастные два метра Стародуб компенсирует гонкой на тузике? - предположил Кузьма. - Почему бы нет?..
- Неплохо бы, если так, - согласился Егор. - Вадька работает на веслах что надо!
По дощатому настилу, проложенному в дюнах, они выбрались на берег. Дохнуло морем. Перед глазами распахнулась спокойная водная гладь, омеднёная заходившим солнцем. Плавным полукружьем изгибалась прибрежная песчаная полоса. В её обрамлении залив походил на огромную чашу, до краёв наполненную расплавленным металлом, который понемногу остывал, покрываясь тёмно-сиреневой окисью близившихся сумерек.
Загребая босыми ногами всё ещё тёплый, бархатисто-нежный песок, друзья побрели в сторону ялика, лежавшего кверху днищем у самого уреза воды. По берегу в одиночку и группами расхаживали курсанты. В такую теплынь кому же не хотелось окунуться! Однако такое удовольствие в лучшем случае могло стоить трёх нарядов вне очереди: купаться без разрешения строжайше запрещалось.
Устоявшуюся тишину тревожили только отдалённый постук движка рыбацкой лодки, да редкое поскрипывание чаек, засыпавших на воде.
Дойдя до шлюпки, Егор опустился на песок, привалившись спиной к ребристой обшивке и вытянув ноги. Вадим и Кузьма уселись по обе стороны от него. Помолчали, глядя на море.
- Во, опять папа с сыном замаячили, - сказал Кузьма, кивая куда-то в сторону. - Всё никак наговориться не могут.
Скосив глаза, Егор увидал крупную, рыхловатую фигуру капраза Чижевского, который прогуливался неподалеку вместе с Эдиком.
- Интересно, о чём это они?.. - как бы про себя полюбопытствовал Вадим.
- Да мало ли о чём, - сказал Егор, мечтательно закладывая ладони за голову и растопыривая локти. - Говорить с отцом, пожалуй, можно о чём угодно. Просто говорить, и этого вполне достаточно...
- И всё ж скучная у них беседа, - ухмыльнулся всезнающий Кузьма. Учит бедного Эдика уму-разуму, как у начальства быть всегда на виду и не упустить по службе своего шанса.
- Стоящее дельце, - с ухмылкой заметил Егор. - А тебя отец разве этому никогда не учил?
Кузьма невесело хмыкнул.
- Мой батя, когда трезвый, всё больше молчит. Когда же напьётся, такой фольклор даёт - хоть уши затыкай.
- И всё-таки хорошо, когда есть отец, - тихо высказался, скорее, подумал вслух Вадим. - И пускай калека, лишь бы только живой был...
Подошёл Стародуб. Скинув с плеча пару вёсел, он кивнул на шлюпку. Вчетвером они дружно перевернули её и поволокли по мелководью на глубину. Когда киль оторвался от песчаного дна и шлюпка обрела плавучесть, майор приказал Егору сесть на вёсла. Сам же вместе с Вадимом разместился на корме. Махнул рукой, давая Непрядову направление движения.
Шлюпка пошла к буйку, оранжевый конус которого выглядывал из воды метрах в пятистах от берега.
Налегая на вёсла, Непрядов с сомнением поглядывал на Вадима: не поубавилось ли у того прежнего желания не упустить своего "звёздного проблеска". Но Вадим был непроницаем, ничто не отражалось на его серьёзном, строгом лице. Волнение выдавали только его длинные белые пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в планширную доску. Казалось, не было такой силы, которая могла бы их разжать.
Егор подмигнул другу, как бы говоря: "Держись, а в случае чего - я ведь рядом..."
И Вадим ответил ему вымученной улыбкой: "Знаю, дружище..."
Около буя шлюпка легла в дрейф.
- Отсюда, Колбенев, поплывёшь к тому месту, где стоит Обрезков, сказал майор, - до него как раз будет триста метров, если по прямой... А чтоб злей был, вот тебе мой приказ: плыви так, словно от тебя зависит жизнь твоих товарищей. Будто спасать надо Непрядова с Обрезковым. Ты вот умеешь плавать, а они - как два утюга. Понял?.. Такая, значит, задача.
Снова в серых колбеневских глазах вспыхнули упрямство и решительность. Не говоря ни слова, он перевалился через планширь и плюхнулся в воду.
Колбенев поплыл. Спокойно и напористо приближался он к берегу. Кузьма, стоявший по пояс в воде, что-то кричал, подавая советы. Но едва ли Вадим, отчаянно работавший руками и ногами, слышал его. Он спасал друзей как умел...
Егор осторожно подгребал следом за Колбеневым, готовый в любое мгновенье подналечь на вёсла и ринуться на помощь. Он чувствовал, что по мере приближения к финишу всё больше начинает волноваться, будто его жизнь в эти мгновенья и вправду зависит от Вадима.
Наконец, Колбенев поднялся из воды.
- Ну как? - нетерпеливо спросил Непрядов майора.
Тот не спешил с ответом, разжигая Егорово нетерпение.
- Будем жить? - не отставал Непрядов.
- Живите, - смилостивился Стародуб. - Будем считать, приказ выполнен.
Когда шлюпка, перевернутая кверху дном, заняла на берегу прежнее место, майор вскинул на плечо сложенные вместе вёсла и пошёл в дюны, что-то насвистывая. Как следовало полагать, он остался доволен.
Проводив его долгим взглядом, ребята какое-то время молчали, будто не зная, о чём теперь говорить. Кузьма жадно курил. Вадим растирался полотенцем, страдальчески морщась. Вдруг в душе у Егора взорвалось что-то необъяснимо буйное - так случалось в детстве, когда отчего-то хотелось дурачиться, кричать и петь. Он сграбастал дружков в охапку и завалил их на песок. С воплями и хохотом они возились до тех пор, пока не выдохлись. А потом, распластавшись, долго лежали на песке, глядя в густевшую синь вечернего неба. И казалось, не было в это мгновенье людей удачливее и счастливее их.
