Ги Фо - Дело тамплиеров
Забавно заметить среди этих легистов, претендующих быть большими католиками чем сам Папа, во время обоих процессов того же Гильома де Ногаре, отчасти подозреваемого в том, что был «сыном катара», и стремящегося смыть с себя это досадное подозрение. Безусловно, в посмертном процессе над Бонифацием он защищал свои личные интересы, в то время как в деле тамплиеров он, кажется, не имел такой же заинтересованности; может быть поэтому его действия более скрытны, но мы находим следы его рвения. В объявлении о созыве Генеральных Штатов в Туре присутствует такое выражение: «Все должно восстать против этой столь преступной заразы: законы и оружие, животные и четыре стихии». Этот оборот, хотя и написан от имени короля, уже фигурировал в речи де Ногаре, произнесенной в Лувре 12 марта 1303 г. против Бонифация: влияние очевидно. Ногаре выступит лично перед следственной комиссией в Сансе 28 ноября 1309 г. во время второго допроса Жака де Моле.
Итак, в обоих случаях, мы видим как Климент V, находящийся под давлением короля и общественного мнения, обвинявших его в медлительности и безразличии, еще раз демонстрирует то же терпение, использует те же методы затягивания времени в поисках компромиссного решения, стараясь избежать взрыва и скандала. Но – важное отличие, – в то время как Климент V спас память о Бонифации, он, в конце концов, совершенно не двусмысленно приговорил тамплиеров. Значит, мы должны спросить самих себя: а мог ли орден быть спасен?
IV
Начало процесса тамплиеров
Большой процесс о тамплиерах начался по весьма мелочному поводу: как в Туре напомнит об этом Гильом де Плезиан, первыми доносчиками были «люди слишком низкого происхождения, чтобы дать ход столь большому делу», но Бог может воспользоваться самыми обездоленными людьми (и, добавим, самыми сомнительными).
В 1305 г. в тюрьме в Ажене, содержался тамплиер, совершивший некое преступление. Так как у него не было духовника, чтобы исповедаться, он перед смертью признался в преступлениях против веры и злодеяниях другому заключенному, горожанину из Безье, Эскену де Флуараку (или Эскиу де Флойрано), который, возможно, сам вышел из ордена. Придя в ужас от этих откровений, а, возможно, чтобы извлечь из этого выгоду, вышеуказанный Эскен де Флуарак поведал о них, мы не знаем почему, королю Хайме Арагонскому, который, не желая ввязываться в столь сложное дело, отослал доносчика к королю Франции, так как главная резиденция ордена находилась в этой стране.
Необходимо заметить, что разоблачения этого сомнительного субъекта послужат канвой всему процессу: с самого начала, в этих разоблачениях мы находим те же основные жалобы, которые будут приведены в ордере на арест и во время всего следствия.
Филипп Красивый: впал ли он в ярость сразу или обрадовался возможности извлечь из доноса неожиданную выгоду? Известно, что он заставил начать официальное расследование в Корбее. Было не сложно найти братьев, покинувших орден тамплиеров, и даже тех, кто был исключен за их безнравственное поведение, возможно готовых выполнить прямые указания короля. В любом случае, разоблачения Флуарака были подтверждены, так как с этого момента король, кажется, принял решение.
В ноябре 1305 г. Филипп Красивый присутствовал в Лионе на посвящении Бертрана де Го в папский сан: возможно, он сообщил ему о своих открытиях, но мы не знаем, что именно он ему сказал.
Предложение об объединенииКлимент V тут же попытался остановить досадное развитие этого процесса. Используя идею, ранее сформулированную своими предшественниками, в частности Григорием X, на церковном соборе в Лионе, он предложил Жаку де Моле проект слияния его ордена с орденом госпитальеров. Этот проект был оправдан, так как орден тамплиеров больше не имел никакого основания для существования.
Моле отказался, и его ответ, как и все иные, которые он будет давать впоследствии, кажется посредственным и запутанным: он напоминает о разнице двух уставов и уважении к данным обетам. Его основной аргумент низменно материален: два объединенных ордена соберут меньше пожертвований, чем порознь и, таким образом, смогут сделать меньше милостей. «Если ордены объединятся вместе, они не сделают столько же, сколько один делает в настоящее время». Парадоксально, он добавляет странную угрозу: «Если объединение состоится, орден станет таким сильным, таким могущественным, что он сможет защитить и защитит свои права от кого угодно». Зачем отвергать проект, который дал бы ему подобную власть?
Очевидно, что великий магистр упустил тогда хорошую возможность; но, у нас нет основания думать, что он мог тогда почувствовать неотвратимость и степень опасности.
Жак де МолеПора задуматься, кем был Моле, на которого вскоре обрушится самая тяжелая ответственность и, который, как покажется всем, очевидно, не соответствовал своей роли. К сожалению, мы не много знаем о нем; задаются вопросом, как тамплиеры могли избрать руководителем столь ничтожного человека. Он являлся одним из тех, кто жил в Палестине, в отличие от многих новых братьев, которым Восток был не знаком; но неведомо, участвовал ли он в сражениях. После избрания великим магистром, в 1295 г. он, кажется, считал своей основной миссией обеспечить возвращение ордена на Запад. Он ли выбрал Францию, будучи французом, а не Испанию или Португалию? Нам это не известно. В момент ареста ему было 64 года. Самое удивительное, что он сам предстанет перед комиссией как «бедный, неграмотный рыцарь». Безусловно, образование тогда было мало распространено, но избрать неграмотного человека для управления столь влиятельным орденом, – есть от чего прийти в сомнение, даже если Моле немного преувеличил свое невежество. Итак, необразованный, неловкий, не очень мужественный, – достаточно много недостатков для 22-го и последнего великого магистра ордена Храма.
Но кто может сказать, каким интригам он обязан своим избранием? Не все предыдущие выборы тоже были объяснимы: в 1256 г. был избран тот самый Тома Берар, которого сами тамплиеры называли «скверным магистром» и который, возможно, несет самую большую ответственность за отклонения в ордене.
Как бы то ни было, отказ от слияния с госпитальерами был принят на орденском совете: великий магистр не обладал абсолютной властью. Учитывая старинное соперничество, чтобы не сказать ненависть, которая поставила в противоборство два ордена, шансов, что предложение Папы будет принято, было мало, и не в характере Климента V было навязывать его своим авторитетом.
Встреча в ПуатьеВсе так и осталось до весны 1307 г., когда Папа и король Франции встретились в Пуатье. Нам известно, что Филипп Красивый именно там рассказал Папе о разоблачениях, которые до такой степени потрясли Климента V, что побудили его начать собственное расследование.
24 августа Папа пишет королю: «Вы не забыли, что в Пуатье мы с Вами многократно говорили о тамплиерах. Мы не можем поверить в то, что было нам сказано по этому поводу, настолько это кажется невозможным. Однако мы вынуждены сомневаться и начать расследование с великим смятением в сердце».
Важное письмо, которое показывает, что Климент V начал колебаться. Не начал ли он вскоре торопить свое расследование, в то время как Жак де Моле, по крайней мере официально, как уточняет Папа, тоже его требовал? Но, по своему обычаю, он будет пытаться выиграть время и вскоре будет побежден.
ПредосторожностиС этого момента тамплиеры не могли не знать, что попадут под следствие и, безусловно, предприняли некоторые предосторожности.
Брат Жеро де Кос уточнит в своих показаниях, что в этот момент магистр заставил изъять и сжечь экземпляры устава, хранившиеся у братьев. Не все это сделают, так как устав (по крайней мере официальный) дойдет до наших дней. Но это объясняет то, что архивы были спрятаны настолько хорошо, что никогда не были найдены. А было ли что-то, что надо было прятать тамплиерам?
Это также объясняет исчезновение казны, которую ищут и поныне. То, что было захвачено, далеко не соответствует богатству ордена, даже если его преувеличивали. Из списков конфискованного имущества, которые известны нам, хотя бы по Нормандии, следует, что орден обладал богатыми сельскохозяйственными угодьями. В имении возле Байе было захвачено 33 головы крупного рогатого скота, 100 баранов, сотня боровов и свиней, 28 коней, запасы зерновых. В этом поместье на сельскохозяйственных и животноводческих работах было занято 24 человека, а в церкви был найден всего один потир, возможно, не представляющий большой ценности, поскольку об этом не говорится. И ни единой монеты, что, безусловно, удивило комиссаров, которые записали: «Не было ни денье». Надо отметить, что бочки тоже были пусты.
Таким образом, тамплиеры были готовы к неприятностям и приняли некоторые меры предосторожности. Но, очевидно, они были далеки от того, чтобы предположить, что преследования последуют так скоро и будут столь серьезными; они должно быть рассчитывали на затухание процесса и примирительную позицию Папы. Плохо они знали короля Франции.
